Помимо всего прочего, прокурор сообщил суду о том, что мы угрожали бывшей звезде Юнайтед Пэдди Креранду[76] в его пабе в Олтринчеме.
Однажды ночью паб был действительно разрушен, но не одними нами, а всем мобом Сити.
«Главари» были выставлены в самом наихудшем свете. Нас называли не иначе как высокоорганизованной бандой, где каждый выполнял чьи-то приказы. Все, что они наплели насчет «генералов», «лейтенантов» и «разведывательных подразделений», являлось полнейшей херней. Мы просто отправлялись на матч, и если начиналась заваруха, то «Главари» просто дрались. И доставалось кому-либо крайне редко.
Присяжные посмотрели фильм, отснятый полицейским оператором. И увидели, как два фаната «Лидса» подверглись нападению около «Мэйн-роуд». После подобного рода документалистики четверо из пяти все еще пребывавших в «несознанке» наконец-то почуяли, чем дело пахнет, и изменили свои показания на «виновен». Иэн Валентайн остался единственным не признавшимся, и все обвинения с него были сняты. Наверное, нам всем следовало поступить так, как он. Многие дела футбольных хулиганов в то время развалились. Может, и наши тоже? Но большинство, включая меня, были просто напуганы перспективой провести семь или восемь лет в тюрьме. Ко всему прочему, я оказался заснятым на пленку, а с этим уже ничего нельзя было сделать. К делу подшили четыре новых признания и назначили окончательное слушание на 5 июня. Требовались еще отчеты социальных служб.
Наконец наступил день финала. Дэвид Самнер вновь оглашает суть дела, превращая его в пирог — слой за слоем. Он даже говорит о том, что один из полицейских под прикрытием был настолько напуган тем, что его могут вычислить, что в ходе операции у него случился нервный срыв. Он также зачитывает некоторые выдержки из дневника Винсента Джорджа «Военные игры». Все мы сидим в одном ряду, и я думаю, а кто, бля, такой этот Винсент Джордж? Ни разу в жизни не имел с ним дела! Однако его книжонка с вырезками поможет полиции упечь нас надолго.
Затем наступает очередь судьи Кларка. Я — первый в очереди за решетку. Он начинает бубнить про то, как я опозорил честное имя английского спорта, и что люди, подобные мне, каждую субботу прибегающие к насилию с целью развлечения, должны быть остановлены. Он говорит, что другой альтернативы, кроме как заключение под стражу, у него нет.
Затем он подвел итог:
Год и девять месяцев! Каков результат! А я-то полагал, что получу год максимум. Члены моей семьи были крайне расстроены, хотя я почувствовал облегчение. Самый тяжелый период закончился, и теперь стало ясно, что произойдет дальше. Мне было суждено отправиться в тюрьму и пребывать там в течение известного отрезка времени.
Я покидал зал в сопровождении судебного пристава. Оглядевшись по сторонам, он шепнул: «Мы там, внизу, поспорили, что ты получишь шесть или семь лет».
Впереди — тюрьма, но мне наплевать. Приговор удивил и охранников. Один из них чуть ли не клялся: «Я не вру, приятель, ты получил хороший срок».
Они начинают выводить остальных — одного за другим. Следующий — Крис.
— Полтора года, — сообщает мне он.
Далее:
— Год и три.
— Год.
— Шесть месяцев.
Двенадцать наших парней получили сроки в тот день. Семеро отправились в тюрьму, один — в колонию для несовершеннолетних, а четверо молодых, включая Родни, Эдриана Ганнинга и Джейми Робертса, получили общественные работы.
Судья расхваливал копов, которые без умолку трепались в прессе, какие они крутые. Девятнадцать человек, обвиненных в организации беспорядков и применении насилия, — для них это был успех. Они стали героями, потому что мы получили сроки, в то время как множество подобных дел развалилось. Однако им хватило и одного, чтобы превратиться в великих. Руководивший операцией офицер Малкольм Джордж стал теперь главным полицейским экспертом страны по футбольному хулиганству, а ядро того спецподразделения вскоре отправилось на чемпионат мира в Италию, чтобы противостоять беспорядкам.
Благодаря нашей тюремной системе тех лет люди отсиживали только полсрока. С учетом досудебного содержания под стражей, меня могли выпустить условно-досрочно через полгода. В действительности же я оказался дома уже через пять месяцев. Если задуматься о работе, проделанной по этому делу, — шести месяцах, потребовавшихся для секретных операций, огромных расходах полиции, утренних рейдах по сорока домам, шестнадцати месяцах, проведенных в ожидании приговора, все это должно было стоить сотни тысяч фунтов стерлингов. И в результате я получил год и девять месяцев. Мне до сих пор интересно, полиция действительно была так рада, как она это показывала?
После суда нас отвезли прямо в тюрьму «Уолтон» в Ливерпуле. Охранники подшучивали над нами в автобусе: «Там сплошные скаузеры, а они манков не любят. Вы уж будьте поосторожнее в душевой!»
Вообще-то тамошние зэки — отличные ребята. Нас привели на оформление, и отовсюду доносилось: «Вы „Главари“? Вы точно „Главари“? „Главари“ приехали»! Они даже проявили какую-то заботу к вновь прибывшим. Им было известно все, потому что следствие и суд широко обсуждались в газетах, радиопрограммах и телепередачах.
Нам выдали абсолютно новую униформу. Так было принято в то время — носить свою одежду запрещалось. Мы получили новые футболки, две пары нижнего белья, пару джинсов, черные ботинки, носки. Если тебя ни во что не ставили, то в таком случае выдавались самые говняные джинсы, которые были коротки и малы, ботинки неподходящего размера и без шнурков, дырявые носки. Но мы были одеты почти с иголочки. Обычно такую униформу предоставляли «дедам» — то есть тем, кто уже досиживал свой срок, или «примерным зекам». Я понял, что люди в тюрьме находятся в одной лодке, и вся эта чушь типа «манки[77] против скаузеров» здесь не срабатывает.
Каждый был готов помочь другому.
Нас развели по камерам. Крис попал в другое крыло, и я оказался предоставленным самому себе. Пропуская меня внутрь, охранник сказал вдогонку: «Добро пожаловать в твой новый дом!» И запер дверь.
В камере ничего не было, кроме убогой двухярусной кровати. Вот тебе на! Ну и дыра. Мне сразу же захотелось навести здесь порядок. Но тут выяснилось, что я не один.
Сначала послышались шаги, а затем позади меня раздалось: «Ну вот и дождался, теперь у тебя в камере гребаный ниггер». Причем сказано это было скаузером.
Я повернулся и увидел, что на меня уставился некий длинноволосый чел. Подумалось: хрен какой-то. Но он оказался нормальным парнем. Мы с ним поладили.
На следующий день заголовки в газетах сообщали читателям:
«„ГЛАВАРИ“ ОСУЖДЕНЫ НА 75 ЛЕТ» («Дейли миррор»)
«ОСУЖДЕННЫЕ ГРОМИЛЫ ОТЛУЧЕНЫ ОТ ФУТБОЛА НА 10 ЛЕТ» («Сан»)
«С „ГЛАВАРЯМИ“ ПОКОНЧИЛИ ПОСЛЕ ВНЕДРЕНИЯ ПОЛИЦИИ В ФУТБОЛЬНУЮ БАНДУ» («Дейли телеграф»)
«БОСС „ГЛАВАРЕЙ“ ОТПРАВЛЕН В ТЮРЬМУ» («Манчестер ивнинг ньюс»)
Там были и кадры, где я выглядел настоящим бандитом. Чуть позже Пэт Берри получил еще год и три месяца вдобавок к своему году и девяти месяцам. Их он уже отбывал за то, что «возглавил группу из тридцати хулиганов, которая рыскала в центре города, охотясь за фанатами „Астон Виллы“ после матча на „Мэйн-роуд“». Дэйв Гудолл отделался условным осуждением и штрафом в 1000 фунтов. Чепмэну (двадцать
