Что до Мэнни? Он ничего не запомнит, не так ли?
Постепенно до него дошло, что Джейн уставилась на его профиль.
— Что? — спросил он, не сводя глаз с экрана.
— Я никогда не видела тебя таким с женщиной.
— Я никогда не встречал подобную ей. — Он поднял руку, останавливая все разговоры. — Можешь оставить при себе своё «не думай об этом». Я знаю, что случится в конце лечения.
Чёрт, может эти ублюдки даже убьют его и скинут в реку. Представят всё случайным случаем.
— На самом деле, я не это хотела сказать. — Джейн передвинулась на сиденье. — И поверь мне…. Я знаю, что ты чувствуешь.
Он окинул её взглядом.
— Неужели?
— Именно так я познакомилась с Вишесом. — Глаза Джейн увлажнились, но она прокашлялась. — Возвращаясь к тебе и Пэйн…
— Что происходит, Джейн? Поговори со мной.
— Ничего не происходит…
— Чушь собачья… и, кстати говоря. Я тоже не видел тебя никогда в таком состоянии. Ты выглядишь разрушенной.
Она сделала очень глубокий вдох.
— Проблемы в браке. Чёткие, но не столь простые.
Очевидно, она не хотела обсуждать эту тему.
— Окей. Хорошо, я здесь для тебя… столько, сколько мне позволят.
Он потёр глаза. Абсолютная трата времени — беспокоиться о том, сколько время ему отвели, сколько времени у него осталось. Но он не мог перестать. Потеря Пэйн уничтожит его, хотя он едва ли её знал.
Минуточку. Джейн была человеком. И она жила с ними. Может был какой-то…
Что. За. Чертовщина.
— Джейн?.. — его голос ослаб, когда он посмотрел на своего бывшего друга. — Что за…
На этой ноте слова покинули его. Джейн сидела на том же стуле, в прежней позе, на ней была та же одежда… но он видел стену за ней… стальные шкафчики… дверь в противоположной стороне. И «видел» не в смысле за её плечами. Он смотрел
— Ой. Прости.
Прямо на его глазах она из прозрачной стала… нормальной.
Мэнни вскочил со стула и сиганул назад, пока его не остановил впившийся в зад стол для осмотра пациентов.
— Ты должна поговорить со мной, — хрипло выдохнул он. — Господи… Иисусе…
Когда он схватил висевший на шее крест, Джейн уронила голову, заправив прядку коротких волос за ухо.
— О, Мэнни… ты многого не знаешь.
— Так… расскажи мне. — Когда она не ответила, крик в его голове стал чересчур громким. — Тебе лучше рассказать мне, чёрт подери, потому что меня задолбало чувствовать себя сумасшедшим.
Последовала длинна пауза.
— Мэнни, я умерла, но не в той автомобильной аварии. Она была инсценирована.
Лёгкие Мэнни сжались.
— Как?
— Пулевое ранение. В меня стреляли. Я… умерла у Вишеса на руках.
Окей, сейчас он не мог дышать.
— Кто стрелял?
— Его враги.
Мэнни потёр распятие, и католик внутри него внезапно поверил, что святые — нечто большее, чем примеры хорошего поведения.
— Мэнни, я не та, кого ты знал однажды. По многим параметрам. — В её голосе звучало столько печали. — По факту, я даже не живая. Поэтому я не навестила тебя. Дело не в людях/вампирах… потому, что меня, на самом деле, здесь больше нет.
Мэнни моргнул. Как корова. Пару раз.
Ну… хорошие новости во всём этом, как он полагал, — выяснение того, что его бывший хирург была призраком? Мелкое пятнышко на его радаре. Его мозг взламывали слишком много раз, чтобы сосчитать, и словно выбитый сустав, серое вещество получило полную свободу передвижений.
Конечно, его функциональные возможности вылетели в трубу.
Но кого это волнует?
Глава 26
Находясь в центре Колдвелла, Вишес в одиночестве расхаживал под брюхом колдвелловских мостов- близнецов. Сначала он появился в пентхаусе, но его хватило не больше чем на десять минут: какая ирония, но в стеклянных стенах своего убежища он чувствовал себя заточённым. Бросившись в воздух с террасы, он материализовался у реки. Остальная часть Братства была в переулках, выискивая и находя лессеров, но Ви не желал находиться сейчас в компании. Он хотел сражаться. В одиночку.
По крайней мере, так он сказал себе.
Но потом, спустя примерно час бесцельных скитаний, до Ви дошло, что на самом деле он не искал лобовой схватки с врагом. Он вообще ничего не искал.
Он был полностью опустошён и не знал, откуда взялась способность передвигаться, ведь он был чертовски уверен, что не делал ничего сознательно.
Замерев, Вишес взглянул на застоявшиеся, вонючие воды Гудзона, и засмеялся — холодно и жёстко.
На протяжении всей своей жизни он накопил совокупность знаний, равную фондам Библиотеки гребаного Конгресса[56]. Часть из них была полезной, например как сражаться, изготавливать оружие, добывать данные и обеспечивать их конфиденциальность. Другая же была относительно бесполезна на повседневном уровне: молекулярная масса углерода, теория относительности Эйнштейна или политическое дерьмо Платона. Были также мысли, которые он тщательно обдумал раз в жизни и больше никогда к ним не возвращался, или их полные противоположности, идеи, которые он обдумывал периодически, через равные промежутки времени, играя с ними, словно с игрушками, в минуты скуки.
Посреди этих вариаций когнитивных форпостов расположился просторный участок мозжечка, банальная свалка вещей, в которые он не верил. И учитывая его цинизм? Свалка была завалена километрами и милями разлагающихся метафорических пакетов Хефти, полных мусора вроде… отцов, которые должны любить своих сыновей… и матерей, типа ниспосланных свыше даров, и так далее, и тому подобное.
Существуй ментальный аналог управления по охране окружающей среды, эту часть его мозга давно бы обложили штрафами и навечно опечатали.
Но это забавно. Сегодняшняя маленькая прогулка по злачным местам у реки заставила его покопаться в этой мусорной свалке и вычленить кое-что из кучи: связанные мужчины — ничто без своих женщин.
Так странно. Ви всегда знал, что любил Джейн, но, будучи нервным парнем, постоянно зашивал свои чувства, даже не осознавая, что держит в собственной пресловутой руке нитку с иголкой. Чёрт, даже когда она вернулась назад после своей смерти, и он узнал на тот краткий миг не просто значение фразы «вне себя от радости», но и прочувствовал его… даже тогда, он не дал себе воли.
Конечно, его вечная мерзлота растаяла на верхних слоях, от теплоты, принесённой Джейн, но внутри, глубоко внутри себя он оставался прежним. Боже Правый, они даже не поженились должным образом. Он просто поселил Джейн в своей комнате, ценил каждое мгновение, проведённое с ней, а по
