женщиной идеальной, во всём без исключения. Господи, он никогда не испытывал и половины такого влечения к оголодавшим, полупрозрачным девушкам с твёрдыми, словно орех, грудями и тоненькими ручками.
Пэйн была сильной, а это — чистый секс, по его мнению. Но она переживёт этот чувственный опыт, оставшись с нетронутой девственностью. Да, она хотела того, что он предлагал ей, и всё же, при данных обстоятельствах это было нечестно — забрать у неё то, что она не сможет получить назад: желая восстановить функции своих ног, она может зайти дальше чем, если бы дело было в сексе ради простого удовольствия.
Отношения между ними несли конкретную цель.
И факт, что это оставит его пустым, — не то, что он хотел внимательно рассматривать.
Мэнни прильнул к ней.
— Дай мне свой рот,
Когда она сделала, как он просил, Мэнни медленно вернул руку к идеальной груди.
— Шшш… расслабься, — сказал он, когда Пэйн чуть не подпрыгнула на кровати.
Гребаный ад, она — словно молния в бутылке, и на какое-то мгновение Мэнни представил, каково это будет — брать её, мощно двигаться на этих вздымающихся бёдрах.
Покинув её губы, Мэнни проложил дорожку вниз по её шее, слегка прикусил ключицу… достаточно, чтобы она почувствовала укус, недостаточно, чтобы причинить боль. Когда её руки зарылись в его волосы, Мэнни понял по силе её хватки и по тяжёлым вдохам, что она хотела, чтобы он направился именно туда, куда намеривался.
Обхватив ладонью внешнюю сторону её груди, он вытянул язык и медленно скользнул по напряжённой розовой вершинке. Кружа по соску, Мэнни наблюдал, как Пэйн прикусила нижнюю губу, клыки впились в кожу, пустив струйку красной крови.
Без какой-либо сознательной мысли, Мэнни устремился наверх, завладел каплей, и, слизнув её, проглотил…
Он резко закрыл глаза от вкуса её крови на задней стенке горла: богатый и тёмный, густой и мягкий. Во рту покалывало… как и в животе.
— Нет, — сказала она горловым голосом. — Ты не должен этого делать.
Мэнни заставил свои веки подняться и увидел, как показался её собственный язычок, слизывая остатки крови.
— Нет. Должен, — услышал он свой голос. Ему нужно больше. Намного больше…
Приложив палец к его губам, Пэйн покачала головой.
— Нет. Это сведёт тебя с ума.
Он сойдёт с ума, если не сделает целый глоток; именно так он намеривался поступить. Её кровь — словно смесь кокаина и скотча внутривенно: от маленькой капли его тело получило сверхсилу, грудь поднялась, мускулы налились мощью.
И, будто читая его мысли, Пэйн приняла строгий вид.
— Нет… это небезопасно.
Возможно, она была права… отбросить все «возможно». Но это ещё не значит, что Мэнни не попробует снова, если представится такой случай.
Он вернулся к её соску, посасывая его. Когда Пэйн снова выгнулась, он просунул руку под неё и приподнял, прижимая к себе. Он мог думать лишь о том, чтобы прижаться ртом между её ног… но не знал, как перейти к действиям. Он хотел продержать её в сладкой зоне возбуждения… а не испугать тем дерьмом, какое мужчины любят делать со своими женщинами.
Мэнни решил дотронуться рукой до того, к чему желал прикоснуться губами, и медленно скользнул ладонью вниз по её рёбрам и талии. Ниже, к животу. Ещё ниже, к бёдрам.
— Откройся для меня, Пэйн, — сказал он ей, перемещаясь к другому соску, вбирая его в рот. — Откройся, чтобы я смог прикоснуться к тебе.
Она сделала, как он просил, раздвигая стройные ноги.
— Верь мне, — хрипло сказал он. И она верила. Мэнни уже достаточно чётко почувствовал, что всё это она дела впервые, именно с ним. Он не станет нарушать границы, установленные ранее.
— Я верю, — простонала она.
Боже спаси их обоих, подумал Мэнни, когда его ладонь легла на промежность…
— Чёрт… — простонал он. Горячий, влажный шёлк. Противостоять невозможно.
Он резко протянул руку, сметая простыни, и его взгляд опустился туда, где его ладонь лежала так близко к её лону. Тело Пэйн выгнулось, нога упала на бок.
— Целитель… — простонала она. — Прошу… не останавливайся.
— Ты не знаешь, что я хочу сделать с тобой, — сказал он скорее себе.
— Мне больно.
Он стиснул зубы.
— Где?
— Там, где ты касался меня, но не пошёл дальше. Молю, не останавливайся.
Рот Мэнни раскрылся, и он задышал через него.
— Делай со мной, что пожелаешь, целитель, — простонала она. — Что угодно. Я знаю, ты сдерживаешься.
Из него вырвался рык, и Мэнни двигался так быстро, что остановить его могло только слово «нет» из её уст. И, очевидно, этого слова не было в её лексиконе.
Вспышкой он оказался между её ног, руками раздвигая их шире, обнажённое лоно покрылось влагой перед фактом его мужской потребности доминировать и соединиться.
Он сдался. К чёрту всё, но он дал себе волю и поцеловал её плоть. И в поцелуе не было ничего постепенного и нежного; он припал к ней ртом, посасывая, лаская языком, пока она вскрикивала, впиваясь ногтями в его предплечья.
Мэнни кончил. Мощно. Несмотря на множество оргазмов достигнутых там, в офисе. Жжение в его крови, сладкий аромат её возбуждения и то, как она двигала бёдрами у его губ, потираясь, ища большего… всего этого было чересчур много.
— Целитель… я… на грани… не знаю чего…
Он языком скользнул вверх по её лону, а потом вернулся для серьёзных, медленных ласк.
— Оставайся со мной, — сказал он у её плоти. — Я собираюсь доставить тебе удовольствие.
Слегка ударяя языком, он коснулся рукой её лона, лаская, но не проникая, давая ей именно то, чего она жаждала, и именно с тем напором, который заставит её изнывать от нетерпения. Но Пэйн узнает, что ожидание перед разрядкой почти так же приятно, как и сам оргазм, которого она скоро достигнет.
Боже, она была невероятна, мышцы её тела сокращались, подбородок был едва виден за холмиками идеальной груди, в то время, как голова откинулась назад, сбросив подушки с кровати.
Мэнни знал, когда произошла перемена. Пэйн втянула воздух ртом и вцепилась в простыни, разрывая их ногтями, и всё её тело напряглось с головы до пят.
Его язык нырнул внутрь.
Он совсем чуть-чуть вошёл в неё… и от едва уловимой пульсации, которую почувствовал, закружилась голова.
Убедившись, что конвульсии пошли на убыль, Мэнни отстранился… и почти перекусил свою губу надвое. Пэйн была — о, Боже — так готова для него, блестящая и сияющая…
Мэнни, внезапно соскочив с кровати, отошёл подальше. Казалось, его член разбух до размеров Эмпайр-стейт-билдинг[59], а яйца посинели, как на День Независимости[60]… они так отчаянно желали разрядки, что собрали свой марширующий оркестр и бригаду пиротехников. Но это ещё не всё. Что-то внутри него ревело от осознания того факта, что он не был внутри Пэйн… и такая потребность значила больше, чем простой секс. Неким образом он хотел отметить её… и это было лишено смысла.
Обезумивший, задыхающийся, на грани, в итоге он упёрся руками в дверной косяк, и наклонился, прислонившись лбом к стали. В некотором смысле, он почти надеялся, что кто-нибудь вломиться в палату и
