юмора манере. Выглядела она ужасно и, кроме того, противоречила его тогдашней философии. Если уж, как утверждалось во всех его интервью и на пресс–конференциях, он не был больше Битлом–Джорджем и никоим образом не собирался лелеять воспоминания об этой несуществующей группе, то стоило ли выпускать сольный альбом, обложка которого так напоминала конверт знаменитого Sergeant Pepper? (В любом случае ход этот использовался слишком часто — год назад Ринго воспользовался такой же идеей для своего альбома Ringo).
Более того. Вкладыш содержал псевдовосточные призывы к благосклонности критиков: «Садовник тщательно возделывал свой сад, желая доставить тебе удовольствие» и так далее.
Музыканты должны бы знать о тщетности подобных призывов. В конце концов, добрый нрав не входит в число качеств, необходимых для критика, более того, я уверен, существуют сферы, где он считается недостатком.
Наконец, еще одна проблема была связана с номером Bye Bye Love, харрисоновской версией старой песни братьев Эверли. Он записал ее в связи с собственными семейными проблемами. Его брак разрушился в прошлом году, когда Патти ушла с лучшим другом Эриком Клэптопом. Джордж довольно спокойно отозвался об этом на своей пресс–конференции в Лос–Анджелесе в ноябре 1974–го («По мне, так лучше уж она будет с ним, чем с каким–нибудь жуликом. Он классный»). К тому же считалось, что разрыв ускорила его собственная краткая связь с женой Ринго, Морин (в результате чего третий из битловских браков оказался под угрозой), и все же теперь он, похоже, жаждал мести.
И вот Харрисон написал к некогда привлекательной песенке новый, неприятный и лицемерный текст, а затем настоял на том, чтобы те, на кого он так злился, записали ее вместе с ним. Клэптон играл на гитаре, а Патти пела на заднем плане, в то время как Джордж радостно распевал строчки типа: «I threw them both out» — «Я бросил их обоих». Спору нет, Джордж испытал облегчение, отделавшись от этой парочки, и все же, как бы ни задевали его семейные неурядицы, вряд ли стоило делиться своими чувствами с публикой.
Вторая сторона открывалась праздничной песней Ding Dong, написанной на этот раз не к Рождеству, как обычно, а к Новому году. Слова «Ring out the old, ring in the new» — «провожаем старое, приветствуем новое» имели для Джорджа особый смысл. На первой стороне в Bye Bye Love он проводил Патти, на второй приветствовал Оливию, поместив ее фотографию на этикетке диска и представив ее таким образом слушателям.
Мексиканка Оливия Ариас работала лос–анджелесском отделении A&М, когда Джордж впервые встретился с ней. На время она перешла на работу в Dark Horse — собственную фирму Харрисона, а вскоре вступила во владение его домом во Фрайер Парке.
Что же касается музыки Dark Horse, местами в ней можно различить остов хорошего альбома. Песни в основном хорошо спродюсированы (в манере, которая теперь была в большей степени харрисоновской, нежели спекторовской), а партии гитар частенько звучали просто здорово. Такие песни, как Simply Shady, сама Dark Horse и Far East Man, написанная им совместно с Роном Вудом, вполне могли прозвучать очень хорошо с другим вокалом и в другом контексте. В целом же все было слишком напыщенно. Альбом здорово выиграл бы, работай Харрисон побольше и полегче.
Остается отметить, что Ding Dong, изданная к праздникам в качестве сингла, стала первой песней, записанной Битлз или экс–Битлз, которая вообще не вошла в хит–парады.
Появление Dark Horse Records стало еще одним результатом вспышки харрисоновской активности конца 1974 года.
Срок возобновления индивидуальных контрактов Битлз наступал 26 января 1976 года. Но уже за восемнадцать месяцев до этого в высоких сферах велись кое–какие разговоры. О том, например, что, если Джордж и Ринго рассчитывали на получение контрактов на крупные суммы, то в их распоряжении был очень ходовой товар: они сами. Считалось, что все Битлз будут нарасхват, компании пойдут на любые жертвы, лишь бы получить к себе кого–нибудь из них. Экс–Битл все еще считался самым престижным видом собственности. Вот подоплека появления как Ring О', так и Dark Horse. Конечно же, в случае с Dark Horse менеджеру Харрисона Деннису О'Брайану удалось заключить на редкость выгодную сделку с А&М. Харрисон получал собственную фирму, а А&М — Битла с начала 1976 года.
Опять–таки интересно было бы узнать, почему сам Джордж хотел иметь свою, фирму грамзаписи? Неужели ему мало было головной боли с Эппл? Как бы там ни было, в его оправдание можно сказать, что он немало потрудился для того, чтобы вдохнуть в Dark Horse жизнь. Он заключил контракты с Бобом Первисом и Биллом Эллиотом, дуэтом, записывавшимся под названием Splinter, спродюсировал их дебютный альбом и отправил первый же сингл из него, Costafine Town, прямиком в хит–парад. Песня получилась удачной, и это было весьма обнадеживающее начало. В числе первых записей фирмы, ясное дело, оказался альбом Рави Шанкара. Понятно, что никто не рассчитывал на то, что Shankar Family and Friends хорошо разойдется. Однако тираж оказался прискорбно низким. Кроме того, вышли записи групп Attitudes и Stairsteps, а также дебютный альбом бывшего гитариста Wings Генри Маккаллоха. Mind Your Own Business. Вне всякого сомнения Dark Horse оказалась куда более продуктивным предприятием, чем Ring О'.
Сам Джордж старался как можно скорее забыть об альбоме Dark Horse и потому выпустил следующий с необычной по тогдашним меркам скоростью — всего через десять месяцев. О том, насколько он торопился оправдаться перед слушателями и критиками, можно судить хотя бы уже по тому, что подожди он всего три месяца, и у него была бы возможность выпустить этот альбом под эгидой А&М (то, что он этого не сделал, имело непредвиденные последствия).
По правде говоря, Extra Texture (Read All About It) мало обнадеживал. А жаль: Джордж очень старался, быть может, даже слишком. Альбом получился затянутым (более сорока минут звучания), песни изобилуют вокальными и струнными партиями, подмешанными явно из коммерческих соображений. Еще два момента свидетельствовали о том, что Джордж больше не относился к своим слушателям с былым пренебрежением: первая песня альбома, You, и приглашение «Легза» Ларри Смита, бывшего барабанщика Bonzo Dog Band, для участия в последней, ему же и посвященной. You была написана Джорджем для Ронни Спектор, и предполагалось, что она последует за Try Some, Buy Some. Последняя, однако, успехом не пользовалась, и You так и оставалась незаписанной до тех пор, пока Джордж сам за нее не взялся. На поверку эта песня была еще сильнее предыдущей и идеально подошла бы для миссис Спектор. С другой стороны, то, что Джордж разыскал «Легза» Ларри (участвовавшего в записи «с разрешения совета графства Оксфордшир») вызвало интерес, однако песня получилась неудачной, поскольку вокал потерялся в общей неразберихе. Возможно, Ларри и было что сказать, но кто ж его знает? Харрисон, не желавший более подставляться под удары критиков, отныне не печатал на конверте своих текстов. Из тех песен, слова которых можно разобрать на слух, две, The Answer's At The End и This Guitar (Can't Keep From Crying), опять обращены к критикам с просьбой не судить слишком строго. В данном контексте мольбы эти более привлекательны. Что ж, так и быть, не будем. В музыкальном отношении Extra Texture не такой уж хороший альбом, а вокал все еще оставляет желать лучшего, но у него есть свои достоинства и нет очевидных промахов.
Одно из достоинств — рисунок на этикетке: огрызок яблока. Да, к этому все и пришло. Выпуская альбом именно в этот момент, Джордж тем самым обеспечил ему по крайней мере одну отличительную особенность: Extra Texture стал последним оригинальным альбомом, изданным Эппл.
Этот период был особенно странным для Джона Леннона. После того как Джон оставил Йоко и отправился в Лос–Анджелес (он сбежал с секретаршей Йоко, Мэй Пэнг), он погрузился в беспробудное пьянство и вел бурную беспутную жизнь, как правило, в компании близких друзей Гарри Нильссона, Кита Муна и Ринго. Для них такой образ жизни был более привычным, чем для него: Нильссон всегда слыл заводилой среди рок–братии, а для Муна жизнь на пределе была единственным естественным состоянием. Джон не привык к такому безалаберному времяпрепровождению: ничего подобного он не испытывал со времени битловских выступлений в Гамбурге. И все же ему никогда не чужда была анархистская вольница, и он не нуждался в наставниках для того, чтобы хорошенько оторваться. «Я вел себя, как обезглавленный цыпленок», — говорил он в интервью «Роллинг Стоун». Отныне местные утренние газеты будут пестреть отчетами о ленноновских вакханалиях. «Я то и дело просыпался пьяный в каких–то непонятных местах или читал в газетах о собственных странных поступках, из которых половину я совершал, а половину — нет. Я прожил год в каком–то безумном сне. Одна ночь отличалась от другой лишь названием выпивки или города». («Роллинг Стоун», июнь 1975).
