невероятным.
— А зачем ты ее отпустил? — не унималась Фролова. — Вы же должны были в дорогу собираться? Вот и собирались бы себе по-тихому, вещички складывали в чемодан. Зачем по улицам бегать?
— Да Глафира эта… — От досады Тихомиров даже стукнул кулаком о ладонь. Такого проявления чувств Танька за ним не помнила. — Ты ушла. Кошка поканючила, а потом взяла и в форточку выпрыгнула. Ирочка побежала на улицу. И тут этот трамвай. Останавливается, двери открывает. Кошка и забежала внутрь. Ирочка за ней. Трамвай тут же поехал. Я чуть в окно не вышел, увидев это. И главное, Ирочка даже рукой мне помахала. Я на улицу выбежал, а там уже никого. И на остановке ни одного человека — спросить не у кого, какой номер был. Я туда, сюда. И вижу — такой же трамвай. Думаю, поеду. На какой-нибудь остановке Иру увижу.
— Тоже мне, Ромео, — проворчала Танька.
Макс выглядел на удивление слишком расстроенным. На него даже ругаться не хотелось. Да, влюбленные действительно становятся заметно глупее.
— Доехал бы до конечной, встретил бы свою ненаглядную, — вздохнула Фролова, имея в виду, что конечный пункт трамвая — Музей, где сейчас сидит восковая Ирка.
— Тогда надо возвращаться! — засуетился Макс.
— Туда ты еще успеешь, — развернула его Танька в другую сторону.
Но Макс рвался обратно; тогда Фролова почесала свой искусственный затылок и начала рассказывать.
Поначалу Макс недовольно морщился — первую часть рассказа он уже слышал. Но когда Танька напомнила ему про кошек, мизинец и деда, Тихомиров перестал ухмыляться.
— Складно получается, — согласился он под конец. — Но все равно, чушь собачья-я-а! — На последнем звуке Макс поперхнулся, потому что Танька тряхнула перед ним искусственными волосами.
— Третья вода — и ты во все поверишь!
— Ладно! — Тихомиров поднял ладонь, отгораживаясь от одноклассницы. — Допустим, в нашем городе есть Музей восковых фигур. Может, он недавно появился. Я просто еще не в курсе. Возможно, там сумасшедшая хозяйка, которая выдает себя за мадам Тюссо, у нее есть друзья, которые любят наряжаться в театральные костюмы и пугать посетителей. Допустим, кто-нибудь из них обладает способностью гипноза, чтобы внушить тебе всю эту чушь. А Ирочка-то тут при чем?
Танька тяжело вздохнула. А вроде умный, на пятерки учится и даже иногда сообразительный. Но во все остальное время такой…
— Ничего ты не понял! — начала накаляться Фролова. — Они хотят всех превратить в восковые фигуры! И чтобы им никто не мешал, они в первую очередь уничтожают свидетелей. Я вам случайно все рассказала. Вы свидетели, которых они убирают. И этот дурацкий трамвай у них средство передвижения. Может, они вообще не в нашем городе, а где-нибудь в Африке. Только на трамвае реально туда доехать. И Ирка в этот трамвай села. Вернее, кошка ее туда затащила. Значит, кошки тоже их сообщники!
— Да какие они сообщники? — Макс все еще отказывался верить своим ушам. — Глупые животные!
— Все у тебя глупые, — Танька порядком устала говорить с непробиваемым одноклассником. Такому пока не покажешь — ни за что не поверит. — Один ты… Короче, тебе нужно срочно уезжать туда, где трамвай тебя не найдет.
— Нет, — Тихомиров решительно одернул на себе курточку. — Ты показываешь мне, где этот Музей, я забираю Иру, и только после этого мы уезжаем.
За их спинами звякнуло. Отремонтированный трамвайчик простучал по рельсам, перевалился с боку на бок и остановился. Скрипнули двери.
Танька вцепилась в Максима и покачала головой.
— Не смей! — прошептала она. — Я тебя туда не пущу. Если ты хочешь помереть, помирай один. Без меня. Но сначала я должна избавиться от этого проклятья. А тогда хоть с обрыва головой вниз прыгайте.
Но Тихомиров вырвал свою руку и схватился на поручень.
— В наше время за просто так никто никого не убивает, — торжественно проговорил он, поднимаясь по ступенькам в салон. — Всему должно быть логическое объяснение. Твой рассказ — это чья-то злая шутка. Я…
Двери закрылись.
Танька от досады попробовала почесать в затылке, запуталась в синтетических волосах и чуть не расплакалась от глобального расстройства.
Такого с ней еще не бывало. Из любой ситуации хоть какой-нибудь выход, но находился. Не готова к контрольной, не читала учебника, проспала школу, разорвала новые джинсы… Все это было как-то не смертельно. Через день-два мама забывала, двойка исправлялась, наступали выходные. В конце концов от всех проблем можно было просто спрятаться: закрыть дверь, упасть на кровать и врубить телевизор.
А теперь жди, что какая-нибудь машина задавит тебя, на голову свалится подъемный кран или прилетит огромный гриф и утащит в Гималаи.
На Таньку накатила страшная апатия.
Все бессмысленно. Можно, прячась по подворотням, добраться до дома. А там на пороге ее будет ждать Карлуша и, галантно извиваясь, проводит к гильотине. А помогать ему будет дубина Макс, уже превращенный в восковую фигуру.
«Куклу, что ли, у Ленки стащить?» — мысли с трудом шевелились в Танькиной голове. — «Или пойти кошек искупать?»
Но ключей от Килькиной квартиры у нее не было. Так что кошки обречены погибнуть мучительной голодной смертью, если Иркины родители не соизволят вернуться пораньше. Куда они там у нее укатили? В Египет?
Фролова медленно брела по улице. Теперь мелкий дождик не мочил ее. Капельки сбегали с восковой головы, оставляя волосы сухими.
«Наверное, я странно выгляжу со стороны, — вяло подумала Танька. — В грязных джинсах, старой куртке и начесанная, как Мэрилин Монро».
Ей снова стало страшно жалко себя. Фроловой не хотелось умирать. Ей нравился этот город, этот дождь, эти мрачные люди на улицах. Ей нравилась школа, одноклассники и ее имя. Она на самом деле любила сестру и маму. И ей ужасно не хотелось, чтобы у всех в памяти она осталась как ругачее озлобленное существо, которое ненавидит все на свете.
Ведь на самом деле все не так! Это она так шутила!
На самом деле…
Танька шла, размазывая слезы по щекам. От безысходности она готова была упасть на асфальт и окаменеть. Лишь бы не слышать этот сухой шелест восковых ладоней, не видеть пустых глаз. Неужели оставшиеся тысячу лет до конца света ей придется вкалывать волосинки в чью-то лысину?
— Нет, нет, не хочу! — Фролова помчалась сквозь дождь. Ей стало уже все равно — будут ее сбивать или падать сверху. Она не намерена бездеятельно ждать своего конца.
Решив в последние часы своего существования быть необыкновенно хорошей, Танька нацепила себе на лицо приветливую улыбку и вошла в свою квартиру.
Но дома никого не оказалось.
От досады, что никто не узнает ее с другой стороны, Фролова чуть не выругалась. Но вовремя вспомнила, что ей это теперь не к лицу.
В первую очередь надо переодеться. Хватит ходить в старой куртке и рваных джинсах. Что, у нее одежды нет?
