Под новую прическу Танька подобрала себе пеструю легкую блузку и однотонные бежевые брюки. К ним узкие туфли-лодочки. Махнула по губам помадой.
Неожиданно ей понравилось то, что она увидела в зеркале.
«Танюша» вывела она губной помадой на зеркале. По телевизору так часто делали героини, чтобы оставить о себе какой-нибудь след или улику.
Написала и застыла.
Перед этим за полчаса она развила такую деятельность, перебирая и перемеряя свои наряды, что не видела и не слышала ничего. Ей даже понравилось это занятие. Если она выпутается…
В соседней комнате говорили. Ленкин голос что-то бубнил на одной ноте, то приближаясь, то удаляясь.
Танька медленно закрыла помаду и бесшумно выглянула в коридор.
На кухне лилась вода. Видимо, пока Фролова «бушевала», мама с Ленкой вернулись.
Голос сестры звучал отчетливо. Вряд ли Ленка говорила по телефону — делать это она пока не могла. Сама с собой Ленка тоже не стала бы разговаривать. Значит, в ее комнате кто-то был… Кто-то, кому можно было долго о чем-то рассказывать.
Танька живо представила Карлушу, сидящего на Ленкином детском стульчике и умильно слушающего ее трескотню. Они бы точно понравились друг другу.
Фролова прижала ухо к двери.
— …побежим, как только она уснет, да? — весело щебетала Ленка. — А потом, может быть, ей расскажем, да? Только чтобы она не сердилась. Я так не люблю, когда она сердится! И трамвай пускай будет, и бегемотик. Жаль, что я его не видела… Он, наверное, забавный.
Услышав что-то знакомое, Танька приоткрыла дверь.
По центру комнаты на том самом маленьком стуле сидела кукла Таня. Ленка скакала вокруг нее, возбужденно взмахивала руками и без остановки трещала:
— А Таня мне кошку обещала подарить. И не одну, а целых пять. Ту, что она приносила, Глафирой зовут. Только она ее унесла куда-то. Я просила оставить, а она не послушалась.
«Да она жалуется кукле! — догадалась Танька. — Она все ей обо мне рассказывает! Так вот почему эти музейные работники за меня взялись! Ленка наябедничала, и кукла побежала выполнять прихоть маленькой хозяйки. Так, значит, желание, чтобы я умерла, исходило от моей родной сестры?»
Когда до Таньки дошел трагический смысл происходящего, она медленно выпрямилась и толкнула дверь.
Еще несколько секунд Ленка совершала свой ритуальный танец вокруг куклы, а потом заметила сестру.
— Предательница! — выдохнула Фролова в испуганное личико. — Наглая лгунья! Убить меня хочешь? И из-за кого!
В этот раз Танька оказалась быстрее. Она схватила куклу и снова запустила ею в открытое окно. Прямо в дождь.
— Она же тебе помогает! — Ленка совершила прыжок, в надежде перехватить летящую игрушку, но промахнулась, встретившись со своим стулом.
— Знала бы ты, какая от нее помощь! — завопила Фролова, выскакивая из комнаты.
Зря она выбросила эту чертову куклу. Нужно было что-то сделать: разобрать на запчасти или надежно спрятать. А так она оказала игрушке услугу — отпустила. И теперь кукла натворит дел!
Танька была в ярости. Она метнулась к Ленкиной двери. Оттуда раздавался рев и крики:
— Она помогает, помогает!
Из кухни выглянула мама. Увидев Таньку с необычной прической на голове, она открыла рот от удивления. Но Фролова не стала ничего объяснять.
Она решила проверить, куда делась кукла. Если она лежит под окнами…
Танька спустилась на первый этаж, распахнула дверь подъезда.
Во дворе стоял разрисованный трамвай. Огни в нем были потушены, электрические усы опущены. Словно трамвай затаился и ждал чего-то. Или кого-то.
«За мной приехали, — догадалась Танька. — Ждут, когда я усну».
Она даже не удивилась, что трамвай оказался в ее дворе, где сроду никаких трамвайных путей не было, куда даже машины не заезжали, до того он был узкий и неудобный для любого вида транспорта, кроме велосипеда.
Но трамвай стоял, неминуемый как смерть. А умирать Фроловой сейчас совсем не хотелось.
В первую секунду она попятилась, собираясь спрятаться от этого кошмара в доме. Пускай попробуют ее найти!
Вдруг трамвай ожил. В салоне загорелся свет, зазвенели веселые колокольчики.
«Медленно минуты уплывают в даль…» — понеслось над тихим двором.
Таньку кто-то дернул за штанину. Это была кукла.
— Вот ты-то… — начала Фролова.
Но кукла сделала предостерегающий жест ручкой и показала, чтобы Танька немедленно уходила отсюда. И первая побежала за дом.
— А ну, погоди! — Танька бросилась за игрушкой, и та ловко отвела ее в сторону.
В ту же секунду, когда Танькина яркая рубашка исчезла за поворотом, из дверей трамвая вышел Карлуша. Он внимательно оглядел притихший двор, задрав голову, глянул на окна Танькиной квартиры и плавной походкой пошел к подъезду. Он это делал так долго, что Фролова успела обежать дом вокруг и появиться с другой стороны. Кукла бежала перед ней. Она что-то пискнула и бросилась к вагону.
— Ага! — кровожадно крикнула Танька. — К своему убежищу рванула?
И тут она остановилась.
Кукла стояла на верхней ступеньке салона и делала знаки, чтобы Танька тоже поднималась.
— Фигушки, — выпалила Фролова. — Меня сразу же на смерть повезут.
Таня сделала резкое движение рукой, так что Фролова машинально обернулась. Из подъезда выходил Карлуша. Лицо у него было вытянуто от удивления.
— Бежим! — крикнул голос за спиной.
И Танька не заметила, как оказалась в вагоне.
«И хотя нам прошлого немного жаль», — надрывался зеленый машинист.
Кукла повлекла ее за собой. Вместе они пересекли салон. Кукла Таня ловко вскарабкалась на сиденье и шагнула в окно.
Фролова остолбенела. Она ожидала, что кукла сейчас врежется в твердое стекло, но она прошла сквозь него, как сквозь воздух.
— Ее нет дома, — раздался холодный голос. Карл говорил с бегемотиком.
Медлить больше было нельзя. Танька зажмурилась и побежала к сиденью.
Под ногой спружинила мягкая обивка кресла, потом тонкую подошву туфель резанул острый край окна, и Фролова оказалась в кромешной темноте.
Глава VI
Окно в стене
Алевтина Ивановна, толстая и неповоротливая учительница литературы и русского языка, в минуты хорошего настроения любила рассказывать о своем походном прошлом. Как она на Эверест ходила, лазила по разрушенным стенам Екатерининского дворца в Царицынском парке, а потом изучала карстовые пещеры в Крыму. Про пещеры ее ученики знали больше всего — и про кромешную темноту, и про опасные провалы, и про коварные подземные озера, у которых может быть два, а то и три дна. Правда, глядя на то, как Алевтина Ивановна боком протискивается между рядами парт, с трудом верилось в эти рассказы.
Именно про пещеры вспомнила Танька, когда вслед за куклой нырнула в окно.
«Входишь. В спину еще бьет дневной свет. Делаешь поворот. Света становится заметно меньше. Еще
