— Иди, — ледяным тоном произнес Карл. — Публика ждет твоего выступления.
— Я никуда не пойду!
Во Фроловой проснулась ее былая злость. Какой-то пацан, недомерок будет ей указывать, что делать. Толпа давно умерших людей, превращенных в восковые фигуры, будет диктовать ее судьбу? От сумасшедшей мадам Тюссо будет зависеть, жить ей или нет?
— Я в вашем спектакле не участвую! — зло произнесла Танька, сунула куклу под мышку и пошла обратно. — А ты врун и жухала, — крикнула она Карлу в лицо. — За такое у нас в классе бьют.
Но пройти мимо принца оказалось нелегко. Фролова сделала шаг в сторону, и перед ней выросла еще одна восковая фигура Карла. Его глаза так же холодно смотрели на нее, губы были жестко сжаты.
— Иди, — произнес двойник сквозь зубы.
— Обломишься, — огрызнулась Танька и пошла в другую сторону.
Но там уже стоял третий двойник.
— Иди, — произнес он.
— Щас!
Танька наотмашь ударила новопоявившуюся копию, но та не шелохнулась. Только за его спиной, как гриб, вырос еще один Карл.
— Да сколько вас тут? — ахнула Танька.
— Иди! — приказал четвертый и сделал шаг вперед. Это движение за ним повторили и все остальные. Они стали теснить Фролову по помосту в сторону странной конструкции, в которой Танька, к своему ужасу, стала узнавать гильотину.
— Отстаньте от меня! — Фролова кинулась головой на все увеличивающийся и увеличивающийся ряд Карлов. — Максим!
— Танька!
Фролова завертела головой. Это был голос Тихомирова.
— Максик! — От волнения голос у нее срывался на хрип.
— Ненормальная! Стой там!
И Танька увидела его. Тихомиров пробивался с дальнего края площади сквозь непроходимый строй восковых спин.
Минутное замешательство Фроловой стоило ей нескольких метров по эшафоту и десятка новых копий Карла. До гильотины оставалось шагов пять.
— Пусти! — Танька в отчаянии бросилась на этот импровизированный строй, но принцы сомкнули ряды и откинули ее обратно.
Карлы наступали. Фролова сдала еще два шага. Из толпы на помост царственной походкой вышла Мари. Площадь взорвалась аплодисментами — подданные приветствовали свою королеву.
Мадам Тюссо подняла руку, и все звуки стихли.
— Подходит к концу наш спектакль, — пронеслось над склоненными головами. — Он завершается как обычно — принятием в наши ряды нового члена. Наше общество растет, и скоро мы займем достойное для себя место — Землю. Мы должны быть там, откуда пришли. И мы там будем!
Восторженная толпа взревела.
От ужаса Таньке стало нечем дышать. Ей показалось, что сам воздух заполняется воском.
— Мак-сим! — завизжала она, падая на колени. — Я туда не пойду! Нет!
Она глянула в лица стоящих рядом кукол. Их лица улыбались. В панике Фролова не могла определить, кто это — мужчины, женщины, знает она их или первый раз видит. Но это уже было неважно. От них веяло таким холодом и равнодушием, что узнавать здесь было некого.
Очередной Карл чуть не наступил Таньке на руку. Над ее головой пророкотал приказ:
— Иди!
И Танька кулем свалилась в толпу. Она ожидала, что восковые фигуры расступятся и она окажется на земле. Тогда у нее был шанс сквозь толпу пробиться к Тихомирову.
Но упасть ей не дали.
Восковые руки подхватили ее. Живая цепочка донесла Фролову до гильотины и осторожно поставила около смертоносного снаряда.
Сквозь слезы Танька посмотрела на Мари.
— Деточка, — вкрадчиво произнесла хозяйка Музея. — Ты обвиняешься в том, что ты живая. А это у нас смертельный грех.
— А я обвиняю вас в том, что вы все лжете, — выкрикнула Фролова. Ей хотелось броситься с кулаками на Мари, сбить с ее лица эту вкрадчиво-добрую улыбку, заставить ее перестать врать.
Она даже сделала шаг навстречу обидчице, но перед ней вырос ряд принцев, не допускающий к своей покровительнице.
Танька погрозила им кулаком, но не нашла что сказать и только зло сверкнула в их сторону глазами.
— Я до вас еще доберусь, — пообещала она, отворачиваясь от них.
— Приговор будет немедленно приведен в исполнение!
Оказывается, за это короткое время Мари успела прочитать Танькин приговор.
— Так вы меня и взяли, — буркнула Фролова, окончательно теряясь в происходящем.
Ей казалось, что вокруг нее происходит один сплошной кошмар и что надо срочно проснуться, перевернуть подушку, улечься на другой бок, и дальше начнут сниться только хорошие сны.
Мари сама подошла к гильотине и потянула за веревку. Начищенный до блеска нож беззвучно пополз вверх.
— Ты приговариваешься к смерти, — произнесла мадам Тюссо, делая приглашающий жест, чтобы Танька удобней устраивалась на смертном ложе.
Фролова снова прижала к себе куклу. Происходящее не укладывалось в ее голове. Она не понимала, что происходит и что от нее хотят. Очередной Карл грубо толкнул ее в спину. Танька покачнулась, но удержалась на ногах. Секунду постояла, шатаясь, и сама свалилась на деревянный помост.
Вокруг нее все кружилось. Лица, глаза, натянутые в улыбке губы. Все это казалось не настоящим, а нарисованным на холсте.
Смерть летала вокруг нее.
И только какой-то звук врывался в ровный гул искусственных голосов. Что-то жалобное и до боли знакомое. Танька бессмысленным взглядом обвела толпу, тусклое небо, шершавые доски. И заметила между досками щель.
Под помостом кто-то был.
Кошки.
Танька чуть не завопила от восторга. Это были Иркины кошки и кто-то еще…
Точно!
Она увидела Кильку. Та что-то такое делала, отчего серая одноглазая кошка жалобно мяучила.
Так вот что это был за звук. Это орала кошка.
Фролова мельком глянула на Мари. Но та была слишком увлечена настройкой гильотины, так что не слышала голоса нелюбимого животного.
Но вот Веселкина выпрямилась, ногой высадила одну из досок помоста и вышла в толпу. Первый ряд восковых фигур шарахнулся от нее во все стороны.
— И так будет с каждым, — торжественно начала Мари и осеклась.
Сначала на помосте показалось огромное блюдо с водой, потом на возвышение вскарабкалась Ирка.
— В чем дело? — нахмурилась мадам Тюссо.
— Душ, — коротко бросила Килька и опрокинула содержимое блюда Мари на голову.
Секунду та стояла с широко раскрытым ртом. А потом начала стремительно складываться, словно кто-то великий и могучий стирал ее огромным ластиком. Через секунду на помосте от великой правительницы будущей вселенной осталась маленькая лужица, да и та вскоре испарилась.
— И даже мокрого места не осталось, — вздохнула Ирка, вытряхивая последние капли. — Как от Гингемы. Или Бастинды… Я уже не помню.
