словно потеряла сознание, будто дурман какой нашел на меня. А потом я очнулась от ощущения влаги. Клянусь, прямо над нами шел кровавый дождь! Кровь была настоящая! А мой друг был уже мертв.
— Успокойтесь, дорогая, — увещевающим тоном говорил один из мужчин. — Сейчас доктор осмотрит его, установит причину смерти. А потом и полиция приедет. Но только не нужно так громко плакать — все еще спят. Туристы так любопытны! Будьте милосердны, а нам такая слава не нужна. Мы и так замучились от фанатов вампиров отбиваться. У нас места сами знаете какие… Трансильвания сама по себе уже легенда, а если еще и такое вот происшествие… Завтра же сюда журналисты налетят!
Девушка начала всхлипывать тише. Но видно было, что она сдерживается из последних сил.
— А вашего друга словно кто-то покусал прямо в шею, — продолжил второй носильщик. — Чудеса, да и только! На вид действительно вампирский укус. Как же вы-то ничего не помните?
Девушка вновь затряслась от рыданий.
— Ну ладно, ладно! Понимаем, какой у вас шок… Сейчас чего-нибудь вам горячего нальем, получше станет…
Процессия скрылась в тумане, голоса затихали.
Марин истово перекрестился и решил, что лучше уехать прямо сейчас. Увиденное его напугало. Он понимал, что неподалеку произошла трагедия, но что именно случилось, не знал, видимо, никто. Единственная свидетельница происшествия была явно не в себе от пережитого ужаса и уверяла, что вообще находилась без сознания. Он быстро умылся, хлебнул горячего чая из термоса и выехал с территории отеля. Его никто не остановил, хотя Марин боялся, что в связи с происшествием решат проверить постояльцев. Но, судя по всему, охрану пока никто не предупредил, да и полиция все еще не подъехала. Конечно, Марину бояться было нечего, документы у него в порядке, к произошедшему он не имеет отношения. Но проблемы ему не нужны, задерживаться здесь совершенно не хотелось, а тем более отвечать на вопросы полицейских.
Поэтому Марин, как только оказался на дороге, погнал на максимальной скорости, невзирая на густой туман. И только когда чуть не слетел на крутом вираже в обрыв, наконец пришел в себя и убрал ногу с педали газа. Солнце только что встало, туман быстро рассеялся, и на душе у Марина мгновенно полегчало. Окрестности уже не представлялись ему такими мрачными и полными вампиров, прячущихся за кустами и огромными камнями. Он даже начал улыбаться и сказал себе, что жизнь штука сложная, много чего случается на этом свете, поэтому лучше всего забыть и об укушенном парне, и о плачущей девушке. И забыть как можно скорее.
Серпантин дороги вывел на очередной крутой поворот, и Марин поехал как можно медленнее. Но завернув за высокую скалу, невольно затормозил. На валуне сидела девушка. Ее платье и волосы выглядели влажными, возле ног на асфальте словно разлито красное вино. Личико, ярко освещенное вставшим солнцем, было устрашающе бледным.
— Мона! — вскрикнул Марин, узнав ее.
Он остановил машину и подбежал к девушке. Та словно застыла. Ее черные глаза смотрели на пятно не мигая.
— Мона! Что ты тут делаешь? — спросил он и потряс ее за плечо. — И что тут за пятно?
— Они лежали за этим камнем, — тихо сказала она, — вон на той зеленой травке… они смеялись… целовались… Он обманул меня…
— Пошли-ка со мной! — решительно проговорил он и потянул Мону за руку. — Ты совершенно замерзла! Кажется, я понял, в чем дело. Ты видела тех двоих? И потому так напугалась? Это произошло здесь? Отсюда забрали тело? Конечно, вот же кровавое пятно! Все ясно. Но ты как тут оказалась?
— Я? — спросила она, подняв на него глаза. — А ты кто?
Марин усадил ее на заднее сиденье машины, налил чаю из термоса и протянул ей. Но Мона отрицательно покачала головой.
— Нет, не буду, — прошептала она и спрятала лицо в ладони.
Марин погладил ее влажные белые волосы, заговорил ласково:
— Бедная девочка… Что ж ты на все это смотрела? Нужно было сразу уйти!
— Нужно было, — еле слышно ответила она. — Увези меня отсюда!
— Без вопросов! — тут же согласился Марин и пересел за руль.
Когда тронулся с места, все-таки спросил:
— Но куда ты едешь? Я направляюсь в Совату, буду там отдыхать.
— Хорошо, — ответила Мона. — Я выйду неподалеку.
— А поточнее? — улыбнулся он. — Не понимаю, что означает твое «неподалеку». Мы пару дней назад встречались совсем в другом месте. Или ты забыла?
— Помню, — ответила она. — Тебя зовут Марин.
— Ну, наконец-то ты приходишь в себя! — обрадовался он. — Слушай, перебирайся на переднее сиденье, а то мне неудобно с тобой разговаривать.
— Хорошо, — согласилась она и так ловко и быстро перелезла вперед, что Марин про себя удивился, подумав, что Мона — необычайно гибкая и легкая девушка.
Мона устроилась поудобнее, расправила короткий подол темно-розового платья. Оно было открытым и скорее напоминало сарафан на узких бретельках. Правда, на плечи Мона накинула прозрачный черный шарф, и сочетание черного с розовым отчего-то смущало Марина. Он искоса поглядывал на ее тонкий изящный профиль, на маленькие бледно-розовые губы и длинные темные ресницы, которые резко контрастировали с белыми как снег волосами.
«Может, она эмо-girl? — пришла вдруг мысль. — Тогда это многое объясняет!»
Среди его бывших одноклассников было несколько эмо-кидов. Те одевались именно в черно-розовую одежду, к тому же смотрели на мир, как казалось Марину, слишком уныло и во всем искали печаль. Но особо он с ними никогда не общался, поэтому точно не представлял, в чем смысл данной субкультуры. Его знания об эмо были поверхностны и стандартизированны. Но Мона вызывала у него какое-то щемящее чувство жалости и желания защитить ее неведомо от кого. И Марин удивлялся собственным эмоциям. Обычно он с девушками легко находил общий язык, нравился им с первого взгляда, очаровывал незаметно и для них, и, главное, для себя. (Солнечный самец — так назвала его одна из бывших подружек, на что он совершенно не обиделся и даже считал, что в подобном определении есть доля истины.) И вот впервые в жизни Марин испытывал неловкость и смущение. Он буквально не находил нужных слов и никак не мог попасть на одну волну для общения с Моной. Она оставалась для него закрытой книгой. И это притягивало. Решив, что она и правда эмо-gerl, он почувствовал облегчение: ну как же, нашел отгадку ее странного поведения. И начал мучительно вспоминать хоть что-то об этой субкультуре. Но, увы, выяснилось: он однозначно ничего не знал про эмо. Тогда Марин решил спросить напрямую.
— Мона, ты, я вижу, одета в черно-розовую гамму, — нарочито беззаботным тоном начал он. — Наверняка…
— Я не эмо, — не дала она ему договорить. — Просто мне нравится это платье.
— Ты будто прочитала мои мысли! — засмеялся он, но ощутил легкий неприятный холодок в груди. Да и кому бы понравилось даже предположение, что кто-то сканирует его мозг в момент общения.
— Не волнуйся! — ответила Мона и улыбнулась. — Твои мысли я не читаю.
— А чьи? — попробовал он пошутить.
— Тех, кто мне неприятен, — серьезно ответила она. — Или несет определенную угрозу.
«Бог мой! — испугался Марин. — А вдруг не шутит? Я читал, что есть люди, обладающие подобными способностями. Кажется, их называют телепатами».
— Ну, я-то точно не несу тебе никакой угрозы, — сказал он. — И я тебе приятен?
Марин машинально расплылся в одной из своих фирменных улыбок и глянул на Мону. Та смотрела на него широко раскрытыми глазами, оставаясь серьезной. И ее бледное изящное личико вдруг вызвало у него жалость, показалось, что оно хранит в себе какую-то давнюю печаль. Черные глаза, затененные длинными ресницами, были бы, несомненно, очень красивы, если бы не отпечаток все той же странной печали.
— Да, ты мне приятен, — подтвердила Мона. — И меня к тебе тянет.
— Однако необычайно открыто, для столь юной девушки, говоришь о своих ощущениях, — заметил он, не зная, как реагировать на ее слова. — Так где тебя все-таки высадить? Ты ведь не сообщила пункт назначения.
