Иначе я такие вещи не воспринимаю. Не убегай больше от меня!
— Хорошо, — согласилась она и медленно двинулась по улице.
Марин пристроился рядом, не сводя с нее глаз. Попытался взять ее за руку, и Мона не возражала. Но холод ее тонких дрожащих пальчиков поразил его.
— Ты вся дрожишь! — удивился Марин. — А ведь сейчас так тепло, и солнце очень яркое… Отличный денек!
— Не люблю солнце, — ответила она, зябко повела плечами и накинула шарф на голову. — У меня что-то вроде солнечной аллергии.
— Да? — изумился он. — Тогда пошли в тень! Вон летнее кафе под тентами. Пожалуй, я бы не отказался от стакана сока. Выехал рано утром, так хотел тебя увидеть!
Марин свернул к кафе, усадил Мону за столик, спросил, чего она хочет.
— Воду, — тихо ответила она.
Он решил взять чай со льдом и песочное пирожное. Когда заказ принесли, начал уговаривать Мону съесть хотя бы кусочек. Но она упорно отказывалась. И пила лишь обычную воду. Затем решительно заявила, что если он и дальше будет таким навязчивым, то она уйдет.
— Мне кажется, что вы, девушки, просто помешаны на своих диетах, — добродушно обронил Марин. — У нас в универе, ты бы видела, некоторые студентки просто уже как тростинки стали, кажется, что ветром сдует. Но нет, упорно голодают!
Мона не ответила. Она сидела, сложив руки на коленях и глядя вниз. Красный шарф так и остался на ее волосах, но слегка сполз ей на лоб, а она не поправляла. Ее фигурка вдруг показалась Марину изящной статуэткой скорбящего ангела, такой печалью веяло от всего ее облика. Он сразу замолчал и перестал улыбаться.
«Что я знаю про нее? — подумал он. — Она всегда такая грустная… Конечно, ведь горько жить на свете сиротой, пусть и очень обеспеченной! Нужно быть с нею более внимательным и нежным. Бедное дитя!»
— Ты сказала, что нигде не живешь постоянно, — мягко проговорил Марин. — Но у тебя должен быть дом!
— Когда-то был, — ответила она. — Но я уже давно поняла, что не в моей натуре находиться долго на одном месте. Я не люблю постоянства ни в чем. И это главный секрет моего спокойствия.
— Вот как? — удивился Марин.
— Конечно! Нельзя привязываться к чему-то или кому-то надолго. Все в земной жизни имеет начало и конец. А если твоя сильная любовь вдруг обрывается? Если твой дом сгорает? Если твои близкие люди гибнут?
— Матерь Божия! Избавь нас от такого! — прошептал Марин, округлив глаза. — Прости это ты про свою семью?
— Нет, вообще… — неопределенно ответила Мона и вскинула на него глаза.
Их чернота отчего-то была Марину в этот миг неприятна, словно глаза превратились в две бездонные шахты, заполненные непроглядным мраком.
— Моих близких очень давно нет на свете, как и моего дома, поэтому мне нравится жить в отелях. Я, правда, два года назад купила себе квартиру в Бухаресте…
— Вот как? — обрадовался Марин. — Я ведь именно там учусь!
— Знаю, — кивнула Мона.
«Кажется, я сам ей говорил, — отметил про себя он. — Хотя точно не помню».
— Снимаю квартиру неподалеку от озерной зоны, — продолжил он. — Ну, знаешь, на севере столицы. Там цепь озер — Флоряска…
— Тей, Херэстрэу, — закончила она за него. И тихо рассмеялась: — Ты с таким удовольствием это говоришь, словно наличие квартиры возле этих озер твоя личная заслуга.
Марин впервые видел, как Мона смеется, и засмотрелся на ее оживившееся личико, на белоснежные ровные зубы. Улыбка полностью изменила ее — вековая печаль исчезла, а с ней и налет загадочности, она выглядела как обычная красивая девушка. И Марин сразу расслабился и почувствовал себя более свободным и раскованным. Развалился на стуле и весело засмеялся в ответ.
— А что? Можно и так сказать! — немного хвастливо заявил он. — Не каждый студент может позволить себе снимать квартиру в столь престижном районе. Поехали со мной? — вдруг предложил он. — Сама все увидишь. Тебя ведь здесь, насколько я понял, ничто не держит!
Мона глянула на него с непонятным выражением. Но улыбка не сходила с ее лица.
— Ты красивый, — вдруг сказала она. — Мне нравится цвет твоих глаз. Он напоминает свежую траву после дождя, такой же яркий и зеленый.
— Просто это из-за смуглой кожи эффект, — немного смущенно пояснил Марин, сам удивляясь, что чувствует жар, приливающий к щекам.
Смутить его было крайне трудно. Можно сказать, такое случилось с ним впервые, и он просто не знал, как себя вести. К тому же казалось, что с красным лицом он выглядит глупо. Наверное, поэтому Марин вскочил и заявил, что не прочь покататься по городу.
— Ты как? — все-таки уточнил он.
— Не знаю, — несколько растерянно ответила Мона. — Город не такой уж и большой, его за пару часов объедешь.
— Да ладно! — возразил Марин. — Здесь, насколько я знаю, даже международный аэропорт имеется.
— Ладно. Но лучше давай выедем за пределы городской черты, — предложила Мона. — Хочется побыть где-нибудь в тени, в прохладе лучше у воды.
— А вот тут ты права! — мгновенно воодушевился он, так как сразу представил Мону в крохотном купальнике. — Становится все жарче, я бы с удовольствием искупался.
Они отправились к машине. Мона накинула шарф, красноватая тень от ткани падала на ее лицо, и оно выглядело не таким бледным.
— Здесь есть городской пляж, — сообщила Мона, — на реке Муреш, но я не люблю многолюдные места.
— И я хочу остаться с тобой наедине, — обрадовался Марин. — Куда поедем?
— Я тебе покажу, — ответила она.
Когда они уселись в машину, Марин повернулся к Моне.
— Ну, штурман, руководи!
— Вначале нужно выехать из города, — улыбнулась она. — У меня возникла идея. Знаю одно замечательное местечко.
Но то, что Мона задумала, он и представить не мог. Они покинули город, затем свернули на извилистую проселочную лесную дорогу и примерно через полчаса оказались возле какой-то каменной ограды.
— Приехали, — сообщила Мона.
Марин с изумлением оглядывался. Лес, тишина, безлюдье, никаких признаков реки или хотя бы озерка.
— Ты куда меня привезла? — спросил он.
— Закрывай машину, и пошли! — тихо засмеялась она.
На всякий случай Марин взял сумку с провизией и двинулся за ней. Мона медленно шла вдоль ограды. В одном месте верхние камни вылетели и образовали выемку.
— Подсади меня, — попросила Мона. — Хотя я могу спокойно перелететь на ту сторону.
— Так уж и перелететь! — усмехнулся он. — На вид ты такая слабенькая, хрупкая.
— Подсаживай! — настойчиво повторила она.
Марин легко поднял ее и посадил на ограду, затем перелез сам и помог спрыгнуть. Когда они оказались на той стороне, он огляделся. Перед ними расстилался ухоженный парк. Марин видел ровные дорожки, усыпанные красноватым гравием, ухоженные цветочные клумбы, витиеватые фонари, кое-где скамейки-качели.
— Где мы? — с любопытством спросил он, отчего-то понизив голос.
