– Типа, да. Только не могли они наружу выпасть. Я их с внутренней стороны вставлял, это я точно помню.
На всякий случай они еще поискали в траве и глупо пооглядывались в тесном проеме между наружной и внутренней дверью. В проеме ничего не было, кроме прибитой на стене вешалки с пыльным меховым треухом.
Плетнев вдруг сорвал треух и с силой швырнул его к воротам, где в ряд стояли черные пластиковые мешки.
– Чего ты бесишься-то?
– А что я должен делать?!
Федор Еременко похлопал себя по карманам, прищурился на солнце.
– Собачку бы тебе завести, – сказал он негромко. – Когда собачка присматривает, в дом лишний раз никто не сунется. То есть ты намекаешь, что на связке были ключи от стола, что ли?..
Плетнев кивнул. Он думал.
– Тогда выходит, мразь эта поганая знала, что они на связке?..
Плетнев опять кивнул. Федор вдруг рассердился.
– Чего ты киваешь на манер жеребца Алмаза? Ты словами скажи!
– Твою мать!.. – словами сказал Алексей Александрович.
– Смотри-ка, – удивился Федор. – Ты материться, оказывается, умеешь.
– Выходит, приходили специально за тем, что лежало в письменном столе. Все остальное, – Плетнев подбородком показал в дом, где, спасая его от погрома, истово работали соседи, – для отвода глаз.
– Ничего себе, для отвода!
– Значит, что-то я сказал или сделал такое, что его испугало, понимаешь? Зачем-то ведь он полез сюда, и именно сейчас! Почему сейчас? Дом три года или сколько там пустой стоял, можно было все, что угодно, вынести!
– Кого ты испугал, Леха?!
– Понятия не имею, – честно признался Плетнев. – Но я подумаю.
Они провозились до самого вечера. Солнце уже садилось, и Артемка давно скулил, чтоб его отпустили на речку, а Витюшка все чаще стал выходить покурить, и Люба спустилась со второго этажа и перемывала под краном уцелевшие цветочные горшки и столовые приборы, и женщины со своими ведрами и тряпками выкатились на террасу и скребли затоптанный множеством ног деревянный пол.
На «батон» с синей внушительной надписью «Полиция» на пыльному боку, пару раз проехавший по улице туда-сюда, никто не обратил внимания, пока он не остановился у ворот и из него не вышли люди в форме, довольно много. Один остался у машины, а остальные, деловито размотав цепь с ворот, зашли на участок.
– Эй, хозяин!
Плетнев выглянул из-за угла террасы и ничего не понял.
– Вы хозяин будете?
– Я же сказал, что никаких заявлений писать не стану. – Алексей Александрович сунул тряпку, которой вытирал руки, на перила и пошел по розовой плитке к воротам. – Еще утром сказал!
– Вы, может, и не будете, только у нас свои дела. Еременко Федор Николаевич где в данный момент находится, знаете?
Из дома выкатилась Валюшка, а следом за ней Элли. Люба выглянула из окна.
Плетнев, которого перестало все это забавлять еще утром, вдруг насторожился.
– Что вам нужно?
– Гражданина Еременко нужно. Нам известно, что он находится здесь.
– Фе-едь! – закричала Валюшка. – Федь, выйди! Тут до тебя пришли!
– Кто еще?.. – Федор неожиданно показался на крыльце с другой стороны дома, прищурился на заходящее солнце и приставил ладонь козырьком к глазам.
– Вы гражданин Еременко Федор Николаевич?
Федор спустился со ступенек.
– Ну, я. А чего? Паспорт показать?
– Придется с нами проехать, гражданин Еременко, – хмуро сказал тот, что шел впереди всех. Остальные как-то подтянулись и придвинулись. – Проедем, проедем!..
Люба в окне ахнула и зажала рот рукой. Валюшка закричала:
– Витюш, Витюш!..
– Я не понял, куда проедем-то?!
– Куда надо, туда и проедем.
– Что случилось? – суровым голосом, как на совещании, спросил Плетнев, которому стало совершенно ясно – на самом деле случилось что-то нехорошее, гадкое.
– До вас, гражданин, это не касается, – сказал тот, что все время говорил. Остальные помалкивали, только придвигались к Федору, как будто он собирался бежать.
Выскочил Витюшка и издалека заорал громко:
– Мужики, мужики, вы к кому? Чего надо-то?
– Гражданин Еременко, не устраивайте цирк! Или проходите, или мы вас сейчас по всем правилам задержим за оказание сопротивления!
Люба пропала из окна и выскочила на крыльцо. Федор взглянул на нее, а потом на людей в форме.
– Чего же не проехать? – пробормотал он. – Можно и проехать…
– Мужики, да куда вы его волокете-то?!
– Федор, что ты натворил?..
– Ничего я не творил!
– Витюш, чего? Федьку забирают, что ли?!
– Да откуда я знаю!
– Проходите, гражданин Еременко!..
Элли подошла и твердо взяла Плетнева под локоть. Он оглянулся и вытащил у нее руку.
Небольшая толпа, в центре которой находился Федор, довольно быстро пошла к «батону». Вокруг него уже стояли понаехавшие пацанята с велосипедами, таращились во все глаза.
Федор ни разу не оглянулся, и его ловко затолкали в зарешеченную заднюю дверь, которая тут же захлопнулась.
Алексей Александрович выскочил за ворота.
– Потрудитесь дать мне объяснения, – сказал он, глядя в лоб начальнику, так, как говорил на совещаниях.
– Какие еще объяснения!.. Вон, приходи в отделение, там тебе все быстро объяснят! – Затолкав Федора в машину, он сделался весел, снял фуражку и вытер лоб. – Вот жарища, а?..
Тут он взглянул на Алексея Александровича, мигом нацепил фуражку и зачем-то одернул на животе рубаху.
– Итак? – грозно спросил Плетнев.
– Гражданин Еременко задержан по подозрению в совершении изнасилования, – выпалил начальник. – Есть постановление, могу предъявить. Все по закону.
Опять кто-то твердо взял Плетнева за локоть, и он снова стряхнул эту удерживающую руку.
– Кого и когда изнасиловал Еременко?
– Это к следователю, не к нам, – пожалуй, с сожалением, что ничем не может помочь, сообщил начальник. – Нам приказали его задержать, и мы задержали.
«Батон» зафырчал мотором, затрясся, выпуская клубы сизого дыма, и начальник распахнул переднюю дверь.
– Теперь все к следователю! – весело и освобожденно крикнул он уже изнутри.
Дверь захлопнулась, «батон» с внушительной синей надписью «Полиция» на боку бодро покатил по белой пыльной улице.
Плетнев вернулся на участок, тщательно замотал ворота цепью и замкнул недавно купленный
