открывался самый красивый вид на Нотр-Дам. Стояло погожее октябрьское утро, воздух был прозрачен и свеж. Он задержался еще на несколько мгновений у сквера Иоанна XXIII, разглядывая гуляющих, как правило, парами, туристов и гомосексуалистов, которые целовались или прохаживались рука об руку.
Фербер, прибыв в офис почти одновременно с комиссаром, поравнялся с ним на лестнице возле пропускного пункта на четвертом этаже. Никогда на набережной Орфевр не установят лифт, обреченно подумал Жаслен; он заметил, что Фербер нарочно замедляет шаг, пытаясь не слишком обгонять его на последнем участке подъема.
В рабочей комнате к ним раньше всех присоединился Лартиг. Он очень плохо выглядел, смуглое гладкое лицо южанина было напряженным и озабоченным, хотя в принципе он не мог пожаловаться на отсутствие оптимизма; Фербер возложил на него сбор свидетельских показаний. – Полный облом, – сразу же объявил он. – Дырка от бублика. Никто ничего не слышал и не видел. В деревне даже не засекли чужой машины за последние несколько недель…
Через пару минут вошел Мессие и, поздоровавшись со всеми, скинул с правого плеча рюкзак прямо на стол. Ему было всего двадцать три; он поступил в бригаду полгода назад и стал младшим в команде. Ферберу он нравился, поэтому он закрывал глаза на некоторую небрежность в одежде – Мессие не вылезал из спортивных штанов, трикотажного свитера и холщовой куртки, что, правда, плохо вязалось с его угловатым строгим лицом, которое крайне редко освещала улыбка; и если Фербер иногда и советовал ему пересмотреть концепцию своего гардероба, то чисто по-дружески. Мессие отправился к автомату за колой- лайт и только потом доложил о результатах своего расследования. Он как-то осунулся, создавалось впечатление, что он провел бессонную ночь.
– С мобильником никаких проблем, – заявил он, – там даже пин-кода нет. Но и интереса он особого не представляет. Разговоры с издательницей и еще с двумя типами – один привозил ему мазут, другой собирался ставить стеклопакеты… сплошь деловые и профессиональные контакты. Такое впечатление, что у мужика не было личной жизни.
В каком-то смысле удивление Мессие было неуместным: распечатка его собственных телефонных разговоров дала бы сходные результаты. Правда, в его в планы не входило пасть жертвой убийцы; почему- то принято считать, что нечто в биографии жертвы мотивирует и объясняет убийство; что в ней происходит или произошло, пусть в самом отдаленном ее закоулке, что-то интересное.
– А вот компьютер – другое дело, – продолжал он. – Во-первых, в нем два последовательных пароля, довольно заковыристых, со строчными буквами и навороченными знаками препинания… Кроме того, все файлы зашифрованы недетским таким протоколом SSL Double Layer*, длиной 128 бит. Короче, я запутался, и отослал все в BEFTI**. Он что, шизик был, наш клиент?
* SSL (от англ. Secure Sockets Layer, протокол защищенных сокетов) – криптографический протокол, обеспечивающий безопасную передачу данных.
** BEFTI – Бригада расследования компьютерного мошенничества.
– Он был писатель, – заметил Фербер. – Хотел, видимо, защитить свои тексты от пиратов.
– Ага, как же! – Мессие этот довод явно не убедил. – Судя по уровню защиты, он скорее обменивался педофильскими видео.
– Одно другому не мешает, – здраво рассудил Жаслен.
От этого немудреного замечания, сделанного без всякой задней мысли, присутствующие окончательно приуныли, осознав внезапно всю прискорбную запутанность этого дела. Что и говорить, они остались у разбитого корыта: ни мотива, ни свидетеля, ни малейшего следа. Судя по всему, эта история станет очередным висяком без единой зацепки, который если и дождется разгадки через много лет, то только по чистой случайности, – например, рецидивист, арестованный за другое преступление, неожиданно признается по ходу допроса еще в одном убийстве.
Появление Орели вывело их из оцепенения. Это была красивая девушка с кудрявыми волосами и веснушчатым лицом. Жаслен считал, что она слишком безалаберна, необязательна и на нее нельзя положиться на все сто, если работа требует особой точности исполнения; зато она оказалась девушкой активной, в неизменно веселом расположении духа, что высоко ценилось в мужском коллективе. Орели получила из Криминалистической экспертизы первые заключения. Прежде всего она протянула Жаслену объемистую папку: «Вот фотки, которые ты просил». Там было штук пятьдесят оттисков на глянцевой бумаге формата А4. Каждый из них соответствовал определенному участку пола в гостиной, где произошло убийство, площадью чуть более квадратного метра. Фотографии, предельно отчетливые, хорошо экспонированные, без тени, снятые практически по вертикали, лишь слегка наползали друг на друга и очень точно воспроизводили всю поверхность пола. Орели принесла также предварительные экспертные заключения об орудии усекновения голов как человека, так и собаки, произведенного, по всеобщему мнению, с невероятной тщательностью и аккуратностью: кровь почти не брызнула в стороны, хотя диван, по идее, должен был пропитаться ею полностью. Убийца использовал лазерный скальпель, довольно затейливый инструмент вроде маслорезки, где роль струны играет аргоновый лазер, который разрезает плоть, прижигая раны по мере поступления. Такое оборудование стоимостью несколько десятков тысяч евро можно обнаружить исключительно в хирургических отделениях больниц, где его используют для ампутации конечностей. Да и при расчленении тела, судя по безупречной четкости разрезов, преступник прибег к профессиональному хирургическому инструментарию.
Одобрительный шепот заполнил помещение.
– То есть мы ищем убийцу в медицинской среде? – уточнил Лартиг.
– Ну допустим, – сказал Фербер. – Так или иначе, надо проверить больницы, вдруг где-то недосчитались такого аппарата; убийца мог, конечно, позаимствовать лазер на несколько дней.
– Какие больницы? – спросила Орели.
– Для начала все больницы Франции. Ну и клиники, само собой. Кроме того, надо опросить производителей, не зарегистрировали ли они за последние годы подозрительные продажи в частные руки. Полагаю, производителей такого рода медтехники не так уж много?
– Один-единственный. Единственный во всем мире. Это датское предприятие.
Появился Мишель Хури, и его быстро ввели в курс дела. Ливанец по происхождению, фривольный толстячок, он был ровесником Фербера, но внешне полной его противоположностью; правда, им обоим было свойственно редкое для полицейских качество – они внушали доверие и, следовательно, без особых усилий добивались самых интимных признаний. В это утро Хури занимался оповещением и допросом близких покойного.
– Ну что касается близких, если их можно так назвать… – начал он, – писатель был явно очень одиноким человеком. Дважды разведен, один ребенок, с которым он совсем не виделся. Собственно, последние десять лет он не общался ни с кем из родственников. В любовных связях не замечен. Надеюсь, мы что-то поймем, проверив распечатку его телефонных разговоров, но пока что я обнаружил всего два имени: Тереза Кремизи, его издательница, и Фредерик Бегбедер, коллега-писатель. И вот еще что: я утром звонил Бегбедеру, он был ужасно подавлен, и, как мне показалось, вполне искренне, но уверял, что последние два года они не виделись. Как ни удивительно, они оба утверждают, что у покойного была куча врагов. Я должен с ними увидеться сегодня во второй половине дня, может, выясню что-нибудь еще.
– Куча врагов… – задумчиво вмешался Жаслен. – Странно, обычно у жертв не бывает никаких врагов, наоборот, создается впечатление, что их все обожали… Надо будет пойти на похороны. Я догадываюсь, что теперь это не очень принято, но там можно узнать много полезного. На похороны иногда являются не только друзья, но и враги, словно им это доставляет удовольствие.
– Кстати, – заметил Фербер, – нам известно, от чего он умер? Что конкретно послужило причиной смерти?
– Нет, – ответила Орели, – надо подождать… пока они вскроют куски тела.
– Ну не расчленяли же его живьем?
– Нет, что вы. Это долгий процесс, за час не управиться. – Она вздрогнула и поежилась.
После чего они расстались и каждый занялся своим делом. Фербер и Жаслен остались в офисе одни. Совещание закончилось лучше, чем началось: теперь у всех была своя задача; на след они пока не напали, но обозначилось хотя бы направление поисков.
– В прессу пока ничего не просочилось, – сказал Фербер. – Никто не в курсе.
– Надо же, – отозвался Жаслен, глядя на баржу, медленно плывущую по Сене. – Я лично был уверен,
