Хаскинга нелегкой.
Сэм вспомнил китайцев Невады и Калифорнии, маленьких желтокожих мужчин и женщин, поразительно работящих, тихих и покорных. Они копались в земле с утра до ночи; они таскали грузы, которые добрый хозяин не навалил бы даже на спину мула. Любой преступник, любой мерзавец мог оскорбить их; их мучили, оплевывали, насиловали, побивали камнями. Они не имели права на что-либо, не имели защитников или покровителей. И они никогда не роптали, не возмущались, они только терпели. Какие мысли скрывались за этими бесстрастными лицами? Может быть, они тоже верили в превосходство китайцев над белыми дьяволами? Почему же они никогда не отвечали ударом на удар — ни один из них? Если бы кто-то из них осмелился поступить так, его прикончили, но, по крайней мере, он умер бы как человек.
Но китайцы полагались на ход времени; время являлось их союзником. Если время не принесло удачи отцу, оно могло подарить ее сыну. Или внуку.
Файбрас продолжал:
— Наконец, Хаскинг сделал челнок и поплыл вниз по течению Реки. Преодолев много тысяч миль, он оказался среди африканских негров семнадцатого века. Эти люди были предками зулусов и до миграции на юг Африки они обитали в центральной части континента. Спустя некоторое время, он покинул их тоже. Обычаи этого племени были слишком отталкивающими, слишком кровавыми и жестокими для человека двадцатого столетия.
— Затем он жил в области, населенной белыми охотниками позднего каменного века. Эти люди хорошо приняли Хаскинга, но он искал свой собственный народ, американских негров. Итак, он двинулся дальше и попал в руки древних арабов, бежал, был обращен в рабство древними евреями, снова бежал, нашел маленькую общину американских негров, рабов времен гражданской войны, и жил с ними счастливо несколько лет. Но их рабская покорность судьбе и обстоятельствам, которую Хаскинг называл «духом дядюшки Тома», раздражали его. Он снова отправился в путь вниз по Реке и жил с разными другими народами. Наконец в один прекрасный день на страну, в которой он нашел себе очередное пристанище, напали светловолосые белолицые люди — древние германцы или викинги. Он сражался с ними — и погиб.
— Он воскрес здесь. К этому времени Хаскинг был убежден, что самыми счастливыми и благополучными странами в долине Реки являлись те, которые населяли люди с одинаковым цветом кожи, со сходными обычаями, жившие на Земле в один и тот же период времени. Он сделал еще одно заключение. Люди здесь не изменились. На Земле можно было надеяться на прогресс. Старое поколение уходило из жизни, и молодежь постепенно освобождалась от расовых предрассудков. Но здесь отсутствовали перемены. Каждый человек — или группа людей — шли по своему традиционному пути. Только по счастливой случайности Хаскинг мог найти здесь своих современников — черных и тех белых, которые отвергали расизм. Конечно, древние белые народы ничего не имели против черных; но их образ жизни является слишком странным для цивилизованного человека.
— Итак, к чему же вы пришли, мистер Файбрас? — спросил Сэм.
— Мы хотим создать страну с однородным населением. Мы не можем найти всех чернокожих американцев второй половины двадцатого века, но мы хотим, по крайней мере, собрать как можно больше черных. Мы знаем, что в Пароландо около трех тысяч негров. Мы желали бы обменять наших дравидов, арабов и прочих жителей, не относящихся к чернокожей расе, на ваших негритянских граждан. Хаскинг делал подобные предложения всем нашим соседям, но у него нет рычагов воздействия на них.
Король Джон выпрямился в кресле и громко сказал:
— Это означает, что он не имеет чего-либо, что ваши соседи хотели бы получить?
Бросив на Джона холодный взгляд, Файбрас сказал:
— Да, это так. Но наступит день, когда они станут более внимательно прислушиваться к нашим просьбам,
— Вы имеете в виду — когда у вас будет достаточно стального оружия? — бросил Сэм.
Файбрас пожал плечами.
Джон со стуком опустил свою пустую чашу на стол.
— Ну что ж, мы тоже не хотим ваших арабов, или ваших дравидов, или любого другого дерьма из вашего Соул Сити! — вскричал он. — Но я скажу вам, чего мы хотим! За каждую тонну бокситов или за унцию платины мы готовы давать вам одного нашего негра! Вы можете оставить у себя своих сарацинских язычников — или утопить их в Реке, это ваше дело!
— Подождите минуту, — сказал Сэм. — Мы не имеем права гнать своих граждан прочь. Если найдутся добровольцы — прекрасно. Но применять насилие мы не будем. Здесь демократическое государство.
В ответ на яростную вспышку Джона лицо Файбраса помрачнело.
— Я не имел в виду, что вы станете гнать кого-нибудь из своей страны, — сказал он. — Вам известно, что мы не рабовладельцы. Мы хотим произвести добровольный обмен — одного на одного. Племя ваххабитов, которых представляют в нашей делегации Фаз-хули и Абд ар-Рахман, чувствует себя нежеланными гостями в Соул Сити. Они готовы переселиться туда, где им будет дана возможность организовать собственную автономную общину.
Сэм подумал, что это звучит по меньшей мере странно. Почему бы арабам не создать свою общину в Соул Сити? Или просто не уйти от Хаскинга? Одной из прелестей этого мира была полная независимость от вещей. Все, в чем человек нуждался, он мог унести на своей спине, а построить новый дом было нетрудно в любом месте побережья, где бамбук рос со скоростью двух дюймов в день. Возможно, Хаскинг хочет внедрить своих людей в Пароландо в качестве пятой колонны, которая в нужный момент окажет ему помощь?
Сэм сказал:
— Мы обсудим ваше предложение об обмене индивидуально с каждым из наших черных граждан. Это все, что мы можем сделать. Теперь, каковы намерения мистера Хаскинга относительно поставок необходимой нам руды и древесины?
— Поставки будут продолжаться — в обмен на железо и стальное оружие, — сказал Файбрас. Но Хаскинг думает повысить цены.
Джон грохнул кулаком по столу.
— Мы не дадим грабить себя! — заорал он. — Мы и так платим слишком много! Не пытайтесь прижать нас, Файбрас, иначе вы можете лишиться всего! Даже собственных жизней!
— Полегче, Ваше Величество, — сказал Сэм спокойно, и, обернувшись к Файбрасу, добавил: — Джон неважно себя чувствует. Пожалуйста, не придавайте значения его словам. Но кое в чем он прав. Эти споры могут завести нас слишком далеко.
Но в этот момент вскочил Абдулла и, ткнув пальцем в сторону Сэма, сказал:
— Вы, хонки, прекратите угрожать нам! Мы не потерпим оскорблений от вас, Мистер Белый! Нет! Особенно от человека, который написал книгу, где черных называют ниггерами! Нам не нравятся белые расисты, и мы не желаем иметь с ними дела!
— Успокойся, Абдулла, — сказал Файбрас, коснувшись ладонью плеча иегра.
Сэм издал звук, похожий на стон, и спросил:
— Вы читали «Гекльберри Финна», мистер Абдулла?
Абдулла, фыркнув, сказал:
— Я не читаю всякий хлам.
— Тогда вы не знаете, о чем вы говорите, не так ли?
Лицо Абдуллы потемнело. Файбрас усмехнулся.
— Я не имел желания читать этот расистский бред! — вскричал Абдулла. — Хаскинг говорил мне о вашей книге — и этого для меня вполне достаточно!
— Тогда сначала прочитайте ее, и мы вернемся к обсуждению этой темы!
— Вы издеваетесь надо мной? — сказал Абдулла. — Вам, что, неизвестно об отсутствии книг в этом мире?
— Ну что ж, значит вы навсегда потеряли возможность прочитать мою книгу, — сказал Сэм, стараясь сохранить спокойствие. Беседы с черными в подобном тоне были для него непривычны. — Во всяком случае, мои книги не относятся к тому сорту литературы, который можно обсуждать за чаем и выпивкой.
