зале за огромным квадратным столом сидело человек двадцать.
В рубке шел очередной сеанс знакомства обитателей корабля с планетой, вокруг которой они кружили вот уже несколько земных месяцев. Шло изучение языков, науки, культуры, социальной и нравственной структур населяющих планету народов.
Яркий свет экрана падал только на верхнюю часть лиц сидящих, которая, казалось, состояла из одних глаз. Все остальное было растворено во мраке, если не считать светящихся контуров фигур обитателей корабля.
Они по-прежнему хранили полную неподвижность. У землянина, который наблюдал бы за ними, возникло б ощущение, что он видит перед собой изящные изваяния, в которых живыми были только огромные продолговатые глаза. Именно они делали этих существ похожими на людей, надевших мотоциклетные очки, несколько удлиненной формы. Большие и тоже продолговатые зрачки двигались в глазных яблоках, как пузырьки воздуха в ватерпасе, только не по прямой, а по выпуклой кривой. Можно предположить, что Пришельцы переглядывались друг с другом, не поворачивая голов. По крайней мере, глаза их имели возможность фиксировать все пространство, где стояли кресла и светился экран. На экране, казалось, была вся планета. Там проплывали фрагменты жизни городов, расположенных в самых разных частях света.
Прошло несколько земных часов. Наконец, голубой квадрат погас. В рубке снова воцарились мрак и мертвая тишина. Светящиеся очертания тел большеглазых существ совершенно не распространяли свет вокруг себя.
Вот Пришелец, сидевший в центре, пошевелился. Контур его чуть сместился вправо, и в рубке раздался звук, очень похожий на тихий, пронзительно-чистый перезвон хрусталя. Это заговорил командир корабля. Если перевести разговор, который состоялся в рубке, на наш язык, то в нем было примерно следующее.
— Итак, предварительное знакомство с планетой завершено. Что будем делать: возвращаться обратно или предпримем попытку наладить непосредственный контакт с землянами?
Командир выжидающе замолчал.
— Я против такого контакта, — заметил тот, что сидел справа, технический руководитель полета. — Слишком сложна и опасна планета, слишком по-разному живут и мыслят на ней.
— Нет никакой возможности запрограммировать их поведение даже на ближайшее будущее, — включился в разговор еще один. — Машины не в состоянии справиться с диким хаосом иррациональных величин, которыми забиты головы этих существ. Если инопланетянин сам не знает, что он сделает в следующую минуту, то как это могут знать мои машины и аппараты?
— Совершенно верно, — подтвердил психолог. — У них дикие перепады в культурном, умственном и имущественном, как они говорят, уровнях. Один верит в бога, другой улетает в космос, третий убивает себе подобных во имя так называемых денег, четвертый отдает всего себя служению прекрасным, в его понимании, идеалам. Одни государства добиваются мира, другие — войны. И между этими крайними противоположностями непостижимое даже для нас и наших машин множество свойств и явлений психического и иного характера. Я тоже против непосредственных контактов.
— Но и возвращаться, ни в чем не разобравшись, тоже не имеет смысла. Что мы скажем тем, кто нас послал? Да, мы нашли живую планету и покинули ее, испугавшись трудностей познания. Я, как философ, не могу согласиться с вами и настаиваю, если не на прямом, то хотя бы на косвенном контакте. Есть у них ценность, которая признается всеми. Не для всех, правда, она одинаково важна и имеет одинаковое значение, но это частности. Предлагаю практический эксперимент.
— Излагайте, — разрешил командир.
Философ коротко изложил суть своего предложения.
— Согласен! — первый поддержал его психолог. — Предлагаемый эксперимент довольно четко обнажит в инопланетянинах, насколько зависимы они от случайных факторов и насколько способны абстрагироваться oт своих насущных нужд и страстей во имя более высокой цели. Философ придумал неплохо.
— Полагаю, — подал голос технический руководитель полета, — роботы сделают все надлежащее на нужных нам объектах.
— Кому-то из нас необходимо будет спуститься на планету, чтобы на месте осуществлять контроль за работой автоматов. — Задача довольно сложная. Теперь предлагаю решить, где и когда начнем эксперимент.
— Лучше доверить решение вопроса машине, — ответил программист. — Нам нужен средний результат.
— Да, но планета фактически состоит из двух в принципе разных миров, — заговорил философ.
— Возьмем наименее организованную, а значит наиболее слабую часть, где особенно бессилен наш психолог.
— Итак, решено, — подытожил командир. — На планете будем я и философ. Всем остальным оставаться на местах. Корабль максимально удалить от планеты.
— Оптическая непроницаемость нам обеспечена и здесь, и на планете. Наши аппараты…
— Знаю, — перебил технического руководителя полета командир. — Кроме оптических средств обнаружения они обладают и другими. Психолог должен обеспечить нам соответствующую психологическую обстановку на объекте эксперимента.
— Приказ ясен, — ответил психолог.
— Прекрасно! Начнем очередной учебный сеанс, — проговорил командир, и в рубке наступила тишина.
Снова вспыхнул голубой квадрат экрана. Изучение планеты продолжалось.
Новогодняя телевизионная программа была на редкость веселой и интересной. Фэтон так увлекся, что чуть было не остался без горячего на ужин. Только когда в комнату проник из кухни запах подгорающего мяса, Фэтон вспомнил о жарком и бросился спасать его.
Журнальный столик был накрыт белоснежной салфеткой. Бутылка вина, хрустальный бокал на высокой ножке и несколько маленьких тарелок с холодной закуской составляли сервировку стола.
Обычно Новый год друзья встречали у Фэтона. Но доктор позвонил под вечер и сообщил, что приболел и боится поэтому выходить на улицу. Рок знал, если приятель назвал себя приболевшим, значит, он в самом деле заболел и принимает меры к лечению.
С того вечера, как они смотрели фильм «Воспоминания о будущем», промелькнуло полгода. Да, Фэтон, поглощенный работой над аппаратом, не замечал времени. Но вот уже месяц, как он торжествовал. Профессор создал прибор, который, по его мнению, мог бы обнаружить и зафиксировать живую инопланетную материю.
При обнаружении искомого звуковое устройство, вмонтированное в аппарат, должно было подавать сигнал — тонкое посвистывание. Сегодня, как и все последние вечера, часов до десяти Фэтон возился в своей комнате-лаборатории — работал над отделкой аппарата. Хотелось, чтобы он был элегантен, удобен в употреблении и транспортировке. По внешнему виду он напоминал небольшой транзисторный магнитофон, заключенный в кожаный футляр с широким ремнем. Аппарат можно было носить, перекинув ремень через плечо, или в руке, как обычный чемоданчик.
Фэтон поудобнее устроился на софе в ожидании новогоднего боя своих домашних часов (никаким другим он в такие моменты не доверял) и продолжал смотреть представление. Город Лин обслуживала крупная государственная телекомпания и, надо сказать, неплохо. По крайней мере, многие программы профессор смотрел с большим удовольствием.
