предприниматели отказались продавать свои товары по прежним ценам, мы прибегнем к помощи других в назидание здешним. Всех чиновников муниципалитета следует мобилизовать на работу в пунктах обеспечения. Норма прожиточного минимума, принятая в нашей стране, известна всем. В соответствии с ней и следует вести выдачу. Для людей состоятельных открыть специальные пункты и обеспечивать их всем необходимым, если они того пожелают, в пределах их требований. Хозяева автозаправочных станций должны выдавать бензин всем владельцам автомашин по ведомостям, в которых последние будут расписываться и регистрировать свои машины. Государство произведет оплату всех счетов, составленных на основании этих ведомостей.
Муниципалитету необходимо сегодня же в соответствии со списками жителей города составить на каждого из них кредитные карточки. Комитеты общественного спасения и самоуправления публично распускать нельзя.
— Прошу прощения, господин Президент, — поднялся Бетр. — В городе и на предприятиях фактически образовалось двоевластие. Это чревато неприятными последствиями.
— Дурной пример заразителен, — угрюмо буркнул Зет. — Нужно немедленно объявить их вне закона.
— Зачем, — живо возразил Президент, — публично объявлять их вне закона и тем самым возбуждать и без того возбужденные массы? Мне кажется, полиции совсем не трудно будет провести аресты без лишнего шума. Не так уж много народа в этих комитетах.
— Согласен, — коротко бросил генерал. — Вы свободны, комиссар. Вашим непосредственным начальником здесь остается генерал Куди. Действуйте.
Комиссар Муттон сухо щелкнул каблуками и выскользнул за дверь.
— Мы с генералом Зетом покидаем город. Создание Комитета противодействия одобряю. Временно он будет осуществлять всю. полноту власти в городе. Ждите, когда Государственный совет примет окончательное решение. До этого момента действуйте в пределах высказанных мной рекомендаций. До свидания.
Президент сухо улыбнулся и пошел к выходу. Вслед за ним зал покинул генерал Зет.
Фэтон до конца досмотрел телетрансляцию из зала городского муниципалитета.
Да, жизнь изменилась, но совсем не так, как он предполагал еще вчера. Об отъезде в столицу нечего и думать. Город наглухо закрыт для въезда и выезда, и уж вовсе отпадает мысль открывать секрет своего изобретения, хотя именно сейчас заявление об аппарате прозвучало бы с особой силой и эффектом. Правительство уцепилось бы за аппарат и подняло бы изобретателя на щит… Впрочем, кто знает, в чьи руки попадет изобретение… Нет, нужно переждать. Аппарат могут просто-напросто конфисковать по закону о чрезвычайном положении. Нет, нужно переждать смутный момент, — утвердился профессор в своем мнении.
Фэтон ждал звонка от Неймана. Он сожалел о своей горячности. Но не в характере Фэтона было первому признавать свою вину.
Доктор позвонил, когда профессор уже обедал.
— Все еще злишься?
Фэтон представил себе по-детски обиженное лицо друга с оттенком упрека в глазах.
— Разве на тебя можно злиться? Ты извини, старина. Меня чуть было не задавили в толпе, и я, естестьенно…
— Все понятно, — не дал ему до конца оправдаться Нейман. — Как тебе понравился Гинс? Ты, правда, его недолюбливаешь за политиканство.
— На этот раз я на его стороне. Возможно, в нашу жизнь вторгся разумный космос.
— Они среди нас?
— Допускаю. Бороться с ними бессмысленно. Разумнее искать способы для контактов.
— Твой аппарат мог бы…
— Он готов, — поспешил перебить его друг, — но это не телефонный разговор. Приезжай. Можешь? Как сейчас на улицах?
— Относительно спокойно. У этих ребят из Комитета общественного спасения цепкая хватка. Просто удивительно, как быстро они сорганизовались и сориентировались.
— Они давно организованы, а сама ситуация подсказала наиболее рациональный вариант…Так я жду.
Нейман положил трубку, задумчиво постоял у телефона. Лицо его выражало нерешительность, будто он не узнал у Фэтона самого главного.
Выйдя на улицу, доктор зажмурился: зимнее солнце било прямо в лицо. Город имел непривычный вид. Люди не текли, как прежде, по тротуарам, а стояли группами и темпераментно обсуждали чрезвычайные события дня. Нейман иногда останавливался и прислушивался к разговорам. Изредка проезжали машины. Громкоговорители полицейских фургонов объявляли адреса пунктов выдачи продовольствия и предметов первой необходимости. У некоторых пунктов уже вились длинные очереди. Лица стоявших были сумрачны. Как и всякое стихийное бедствие, катастрофа ударила прежде всего по интересам малоимущих слоев населения. Не видно было детей. Школы не открылись. Зато число полицейских на улице увеличивалось на глазах. То там, то здесь маячили патрульные полицейские машины. Проходя мимо одной из них, Нейман заметил, что полицейские, сидевшие в ней, вооружены автоматами. Правительство уже ответило на предложение Гинса полицейскими дубинками и комендантским часом, отметил про себя доктор.
— Стой! — Нейман вздрогнул. Перед ним стоял полицейский в металлической каске.
— Ваши документы!
— Кажется, я не похож на марсианина, — мрачно буркнул доктор, подавая документы.
— У нас своих марсиан хватает. Проходите. — Лицо полицейского было холодным и чужим.
Полицейский вернул документы и стал в нишу подъезда.
Нейман удивленно посмотрел в его сторону и зашагал дальше.
Вместо приветствия встретившему его в прихожей другу доктор прокричал:
— Черт знает что! Останавливают на улице, как последнего бродягу, требуют документы. Пешком добирался.
— Успокойся, теперь ты понимаешь меня.
— Город как-будто вывернули наизнанку. Есть нечего, все закрыто, денег нет, не лучше землетрясения, — продолжал Нейман уже спокойнее.
Фэтон мрачно сообщил.
— Звонил Байл — знакомый еще по университету, один из ученых экспертов Президента. Гинс и вся его группа арестованы. В городе вводится чрезвычайное положение. Генерал Зет отдал приказ о вводе в город танковой дивизии. Создан Комитет противодействия во главе с генералом Куди и комиссаром Муттоном.
— Что же делать: наблюдать и ждать?
— Не имею права, голубчик, занимать позицию стороннего наблюдателя. Я ученый, а это ко многому обязывает. Главное, нужно определить, на чьей ты стороне.
— Я на стороне справедливости и разума.
— Я не о том. Ясно, что и ты, и я на стороне справедливости и разума. Но где они? У Гинса или у господина Президента?
Нейман тоже не знал.
— Справедливость и разум — понятия классовые, так, что ли, утверждают марксисты? — спросил профессор, прямо глядя в лицо друга прищуренными глазами.
Доктор промолчал.
