— Черт ее принес! — Серчал обескураженный матрос!, Себя отдавший слишком бурным водам. — Ну, ведьма, ведьма! — повторял со зла, Поскольку ведал, как она грозна, Еще по безмятежным школьным годам., А перед тем, кого боялся смладу, У льва и то Со страхом нету сладу. Тем временем, Изгнав Вадима прочь, Трепала Марфа Тимофевна дочь, Пол подметала бедною Наташей, И за большим грехом ее измен Еще не замечала перемен: Ни губ припухших, Ни груди набрякшей, Но ахнула и выпустила Нату: — Да ты же, окаянная, брюхата! И мать запричитала. В причитанье Звучал ее упрек в непочитанье Ни матери, Ни мужа, Ни родни. Тут и Наташа всхлипнула в подмогу, И вот уже помалу-понемногу Слезой к слезе заплакали они. Теперь, закончив поиска задачу, Я их оставлю, Пусть себе поплачут. Безмолвная свидетельница зла, В ночи луна ущербная плыла И остроносой лодочкой качалась, Скрывалась, видима едва-едва, За гряды тучек, как за острова, И снова, золотая, появлялась. Мне чудилось в ту ночь, Что правил ею Нахальный морячок Вадим Гордеев. Луна плыла, От страха сердце стыло, Уставясь на луну, собака выла. Должно быть, ей, Как в древней седине, Поговорить с людьми не удается, Теперь собаке то и остается, Как ночью апеллировать к луне. Есть у собак Свои собачьи слезы, Свои неразрешимые вопросы. Луна плыла, Напоминая ликом О чем-то беспредельном и великом, О жизни, может быть совсем иной, Необычайно легкой и забвенной. Но, поманив, она, как щит вселенной, Меня вернула к суете земной. И я боюсь, что заблужденья Наты Для всех троих Трагедией чреваты. Жизнь равновесна: По доходу трата, По взятому предъявится и плата. Уже ты семьянин, а жизнь — все бой, И на тебя, героем в новой драме, Противник жмет твоими же ходами, С годами позабытыми тобой. Тщеславного Вадима похожденья — Воистину Жуана порожденье… Но в наше время, В этом нет открытий, Отходы быта стали ядовитей. Жуан в любви был романтично свят, В нем, чистом, страсть жила И страсть осталась, Двадцатый век себя добавил малость — И вот в Вадиме новый результат, Зато и нет ни славы, ни почета Для баловней Холодного расчета. Как я в глаза
