— Я говорю, у нас…
— А у нас в Рязани — грибы с глазами! — привстал Чайников, демонстративно зверея. — Их едят, а они глядят. Вы — встречающая сторона. И должны были поляну обеспечить!
— Но…
— Мальчики, — сокрушенно вздохнул системщик, обращаясь к замершим за креслом «телохранителям», — они нас, кажется, не уважают?
— Типа непорядок! — Гиппокрит неспеша сунул руку в карман куртки.
— Буреют не по дням, — заученно выговорил Грэй, повторяя жест базилевса. Итальянцы намек поняли. Джино Гамбетти щелкнул пальцами:
— Рико, распорядись! Простите, Василий, мы первый раз имеем дело с русской семьей, поэтому не подготовились должным образом. Теперь вопрос улажен?
— Вот когда нальете, тогда и отвечу, — пробурчал Васенька, но милостиво сменил настрой на более благодушный. — Напомни-ка мне, уважаемый товарищ, об чем у нас разговор-то шел?
— Мы хотели обсудить сферу влияния на юго-западе, — сказал помощник дона.
— Юго-запад — это хорошо. Только… Морган, котеночек, передай, пожалуйста, этому типу с маленькими погаными усиками, что я не его спрашивал!
— Полегче на поворотах, дядя! — сказала девочка, не отрываясь от шлифовки ногтей. — Тут перед тобой районный авторитет сидит, это тебе не ежика пронесло!
— Я консильери! — искренне возмутился тот.
— И что с того? — Она полюбовалась на свои руки. — Лысый пешему не конный! Папа абы с кем базарить не станет.
— Это уже переходит всякие границы…
— Сядь, — велел помощнику Гамбетти, увидев, что Васенькины «мальчики» снова полезли во внутренние карманы курток. — Хорошо, Василий, не будем дразнить гусей. Эту проблему я обсужу с вами лично…
— Начинай, — разрешил Чайников. — Или нет, потом начнешь! Там, я смотрю, твой гонец нарисовался с подносиком? Ну так давайте же к экзистенциальному содержанию этой бутылочки добавим… ее эмпирическое восприятие!
Джино кивнул. «О Мадонна, помоги нам! Кажется, этот Барсук не сахар. Но русские любят выпить, глядишь, нам и карты в руки — подпоим хорошенько, да и выгорит дело к нашему удовольствию…»
— Шеф, у вас рукав запылился, — почтительно сказал Грэй, наклоняясь к Васеньке и, стряхивая с его пиджака невидимые пылинки, прошипел сквозь зубы: — Ты что, обормот, делаешь?! Не смей пить! Наберешься в слюни, сболтнешь лишнее, а выгребать то, что получится, опять мне?!
— Все под контролем. — Вася кивнул «охраннику», будто благодаря за заботу. — Так что не лезь, пожалуйста… Джино, я опять не понял — ты что, не будешь?
— Я предпочитаю виски.
— А я предпочитаю пить в компании. Эй, очкарито, плесни хозяину!
— Василий, я не буду, — повторил сеньор Гамбетти, тревожно поглядывая на неслабую «бутылочку» водки литра этак на полтора.
Чайников свел брови на переносице:
— Значит, на принцип пошел?
— Василий, не в обиду, просто водка не мой напиток…
— А Чикаго не мой город, — заявил системщик. — Но я же зачем-то сюда тащился? Пей!
— Не буду!
— Пей, сказал!
— Не буду!
— Мальчики, — грустно покачал головой Чайников, разводя руками, — ну вот вы же видели — я к нему как к брату, а он? Просто же в душу мне плюнул при всех.
— Объяснить просьбу в усиленном варианте? — разминая мышцы шеи, спросил наемник.
Гиппокрит потянулся и задумчиво проговорил, ни к кому не обращаясь:
— Ох, и тяжело плыть в кислоте с отрубленными ногами…
— Да кто вы такие, чтобы нам угрожать?! — подскочил на своем стуле сухопарый консильери, который никак не мог забыть, что его при всей семье обозвали очкарито.
— Мы? — безмятежно отозвался Грэй. — Пресс-секретари по связям с общественностью. Кого надо — прессуем, а с особо несговорчивыми…
— …вступают в связь! — улыбаясь, договорил за него Чайников.
Джино похолодел, но светского лоска не потерял.
— Василий, мы же интеллигентные люди! Зачем такие меры?!
— Пить — будешь? — вместо ответа сказал Васенька.
— Не буду…
«Мальчики» недвусмысленно переглянулись.
— Не буду огорчать тебя отказом! — выпалил сеньор Гамбетти, хватая рюмку. Системщик довольно улыбнулся:
— Вот теперь — уважаю. За сотрудничество! До дна!
Они выпили. Не привыкший к древнему русскому напитку «Водярус сорокаградусос» итальянец потянулся к тарелке с сыром и оливками, но Васенька грохнул бокалом по столу:
— Назад! После первой не закусывают! Гарсон, повторите!
— Василий…
— Джино! Гораздо полезнее пить водку, чем слушать духовой оркестр лежа, в окружении цветов и родственников. Бери стакан!
Тот подумал и взял.
— Нет, вы только посмотрите. — Язвительный женский голос доносился откуда-то из темноты. — И кого же это мы выловили? Рухта, ты говорил, что это мусор, но чтоб такого ранга?
В виске пульсировала боль. Логан пошевелился и моргнул. Яркий свет ударил в глаза.
— Смотри-ка, живой, — разочарованно проговорил все тот же голос. — Ну здравствуй, начальник! Давно не виделись, и еще бы столько же…
Секретарь прикрыл ладонью веки и усмехнулся:
— Здравствуй, Лабелла… Убери свет, пожалуйста.
— Какие мы, однако, шустрые. — Высокая бронзовокожая девушка, чье имя он только что произнес, расхохоталась. — Увидеть не успел, как ему уже и свет выключи, и подушки взбей? Интересно мне, дружок твой такой же незатейливый, а, начальник?
— Найджел… — Секретарь с трудом сел. Болела голова, болела спина, болело практически все. — Он жив?
— И очень даже. Но симулирует. — Она щелкнула рубильником, и отсек погрузился в мягкий полумрак. — Крепкие вы, акробаты, даже переломов нет. Какими судьбами, Хартнел?
— Что с «Дилижансом»? — вместо ответа спросил Логан.
Лабелла, скуластое кошачье лицо которой, вместе с тигровыми полосками на щеках и лбу, выдавало чистокровную уроженку Альдебарана, уселась на откидной столик и задумчиво прищурила оранжевые глазищи:
— Не знаю, по-моему, уже где-то возле Песчаных Созвездий догорает. И вы б там были, если бы Рухте не взбрело в череп металлоломом поживиться…
— Прости, Белл, — каркнули из угла.
Секретарь повернул голову — у шкафа с медикаментами, перебирая когтями цельнопластовые пузырьки, возился широко известный в узких кругах Скилтуш Рухта, давно объявленный в федеральный розыск не только на родном Уране, но еще по меньшей мере на десятке других планет. Вор по призванию и прожженный аферист…
«Вот это я влетел», — подумал Логан.
— Именно, начальник! — снова расхохоталась девушка.
