След раздвоился: рядом с конскими вдруг появились другие отпечатки. Два очень глубоких и цепочка совсем легких: кто-то спрыгнул с лошади и быстро, едва касаясь земли, побежал в сторону. И было отчего спешить! Вслед убегающей летели стрелы! Целых семь штук лежало на снегу. Но стрелок из конокрада был никакой — ни одна не поразила цели!
Эдуард презрительно фыркнул:
— Мазила!
Но бывший наставник возразил не без зависти:
— Зато лошадей крадет как нам и не снилось. Каждому свое.
Хельги казалось, наверное, по аналогии с родным дольменом, что след должен привести их к поселку. Но та, что подменила младенца, обитала одна, в норе. Другого жилья поблизости не имелось.
Нора была вырыта у подножия маленького холма, а может, большого кургана. В степи сразу не разберешь, где горка, где могила. Но одно подозрение уже настораживало: благонамеренные живые существа редко селятся возле мертвых.
Двери у жилища не было, маленький округлый вход занавешивала облезлая шкура, исчерченная магическими символами. А перед ним, выстроившись в ряд, стояли шесть каменных истуканов очень грубой работы с едва намеченными лицами, руками и тем, что однозначно указывало на их половую принадлежность. Один изображал мужчину, остальные — женщин. И разило от них такой мощной, такой чуждой древней магией, что Аолен невольно содрогнулся и попятился. А Хельги изучил обстановку через астрал и пришел к выводу, что соваться внутрь без приглашения не стоит. Рыхлый, серый клубок магических нитей преграждал вход.
— Эй! — крикнул демон по-аттахански. — Эй, хозяйка! Выходи, разговор есть!
— Ты бы повежливее! — пихнула его в бок сестра по оружию.
— Как же, по-аттахански — и повежливее? — удивился тот. — Я не умею!
В чем-то он был прав. Аттаханское наречие плохо приспособлено для дипломатии. Вот команды отдавать — другое дело!
— Хозяйка! Ау-у! Заснула, что ли?
Ответа опять не последовало.
— Может, ее дома нет? — засомневался Рагнар. — Бродит где-нибудь…
— Какая дура станет бродить по степи зимой с грудным младенцем? — возразил Орвуд. — Да еще и на ночь глядя! Дома она, просто испугалась и выходить не хочет.
— Давайте я с ней буду говорить, — предложила диса. — Женский голос ее успокоит.
Сильфида противно хихикнула:
— Не обольщайся. Твой голос никого не может успокоить!
— Сама дура! — отмахнулась Меридит. И закричала: — Эй, почтенная! Мы тебе зла не желаем, всеми богами клянусь! Мы из-за твоего ребенка пришли! Выйди, не то беда будет!
Громкий, резкий и вправду не особенно приятный голос дисы разбудил младенцев, все трое дружно и сердито запищали. Но если плач Маркса и Энгельса походил на кошачьи вопли, то крик подменыша больше напоминал кваканье толстой жабы — такой ни с кем не спутаешь!
И дрогнуло материнское сердце! Любовь пересилила страх. Колыхнулся занавес на входе, и из норы бочком выбралась она.
Ведьма — понял Хельги. Сильная, практикующая ведьма! Но к какому народу она принадлежит, демон не знал. Во всяком случае, в современной степи такие не водились.
На отпрыска своего женщина походила фигурой — тот же лягушачий живот, худые руки и ноги, пальцы без ногтей, — но не лицом. Ничего общего с поросячьим рыльцем оно не имело, скорее, напоминало сову: плоское, с круглыми, немигающими глазищами и крючковатым носом, нависшим над безгубым ртом, таким маленьким, что казалось, его нет вовсе. Не красавица, прямо скажем! Хотя сама ведьма, видимо, не считала свою внешность безнадежной. Одежда и прическа ее были не лишены женского кокетства. В длинные, по ведьминскому обычаю распущенные волосы был воткнут наподобие короны красивый костяной гребень. А исполнявшую роль платья длинную серую хламиду, такую застиранную и залатанную, что невольно думалось: уж не от бабушки ли в наследство она ей досталась? — по подолу и обшлагам украшала неумелая, но яркая вышивка.
— Что вам надо, чужеземцы? — спросила ведьма враждебно. Голос у нее был скучный и бесцветный, словно шелест сухой травы.
— Ты подменила ребенка? — уточнила Меридит, чтобы как-то завязать разговор.
— Нет. Не я.
Но тут, словно в ответ на ее слова, из пещеры донесся истошный вопль голодного Ильича. Отпираться было бесполезно. Ведьма загородила собой вход:
— Не отдам.
— Придется! — развела руками сильфида.
— Нет.
Весь облик ведьмы выражал суровую непреклонность. «Режьте, жгите, пытайте — но будет по- моему!» — читалось в ее глазах.
Хельги шагнул ей навстречу, серые нити судорожно дернулись при его приближении, ведьма отпрянула и сжалась, будто ее ударили.
— Послушай, — заговорил он так мягко, как умел, — мы ничего не имеем против твоего ребенка. Лично мне он нравится даже больше наших. И на тебя мы не в обиде. Мы знаем, что такое проклятие Олдрика и чем оно грозит. Но и ты должна знать, что будет, если не произойдет обратный обмен. Ведь знаешь, правда?
Впервые за время разговора ведьма моргнула. Веки у нее были странные, тонкие и прозрачные, верхнее и нижнее двигались навстречу друг другу, будто две створки.
— Знаю, — подтвердила она. — Подменные братья умрут, но сущности их не уйдут в Долину предков, а станут пожирать живых.
— Верно! — кивнул демон. — Так вот. Обратный обмен не состоится. Мы не принадлежим твоему времени. Мы пришли из далекого грядущего и хотим вернуться туда как можно скорее. А младенца твоего придется либо бросить на верную гибель, либо взять с собой — и тебе известно, что случится тогда… Хочешь не хочешь, но ты должна забрать его назад. Когда истекает срок, отпущенный ему до перерождения?
— Через десять ночей, — откликнулась женщина машинально, она думала о своем.
— Вот видишь! Ты еще успеешь найти подходящий обмен у людей степи!
— У людей степи… — эхом откликнулась ведьма. — Да, ты говоришь правду, чужеземец… Вы не наши — вы чужие… затерянные… Я должна была увидеть раньше… — Она говорила тихо, сама с собой. И вдруг, обратившись к Хельги, потребовала резко: — Скажи! Каково это — быть подменным сыном у людей?
— П… по-разному, — запнувшись от неожиданности, уклончиво ответил демон.
Непроста была эта ведьма, ох непроста! Она смотрела в упор своими жуткими, немигающими глазищами — ждала. А что еще он мог ей сказать?
— Лучше быть подменным сыном у людей, чем дурным покойником…
— Или демоном-убийцей! — подхватила женщина. Рот ее скривился в горькой усмешке. — Каково это — быть демоном-убийцей? Скажи мне, чужеземец!
— Радости мало, но польза изредка есть! — выпалил Хельги искренне. А какой был смысл скрытничать? Степная ведьма видела их насквозь.
Больше говорить было не о чем. Круто развернувшись, ведьма ушла в нору. Через минуту она вернулась, держа на руках Ильича.
Ильза вскрикнула от радости и бросилась навстречу. В школе Белых Щитов учеников заставляли учить аттаханский, но Ильза в этом деле не преуспела, понимала только строевые команды. Поэтому за ходом переговоров бедная девушка могла судить лишь по выражению лиц участников, и выводы ее были неутешительными. Она не ждала, что вопрос решится так быстро и без кровопролития.
— Держи! — Ведьма положила ребенка в ее протянутые руки и спросила с сомнением: — Разве ты мать?
Эту простую фразу Ильза смогла понять.
