— Я не знаю, смогу ли я …
— Делайте, что он говорит, — убеждала Ромэйн конюха. — Он знает обстановку и местность лучше, чем кто-либо из нас.
Девушка положила руку на плечо Грэндж. Как бы ей хотелось раскрыть правду, сказав, что Маккиннон был военным, но слово есть слово… Она не нарушит его даже ради того, чтобы успокоить Грэндж.
Джеймс подкрался к двери. Какие еще неприятности готовит им сегодняшняя ночь? Маккиннон держал палец на взведенном курке. Жениться на Ромэйн? Любой мужчина — он почувствовал неожиданную симпатию к бедняге Брэдли Монткрифу, — мечтающий принести себя в жертву своенравной леди Ромэйн Смитфилд, — дубина.
Дверь отворилась. Маккиннон поднял пистолет. Что-то темное и толстое устремилось ему навстречу.
— Джеймс, вы еще здесь?
— Камерон! — Маккиннон услышал, как Ромэйн приказала Тэчеру опустить пистолет, да и он сам спрятал оружие под пальто. — Ты что, решил закончить эту фразу с пулей в голове?
Насмешливо улыбаясь, сержант Камерон бросил на пол гору одеял.
— Вы что, собираетесь пристрелить человека, который принес вам теплые вещи, чтобы спасти вас от холода? — улыбка сползла с губ Камерона, когда кроме Ромэйн он разглядел и ее домочадцев. — Надеюсь, этого хватит на всех.
Маккиннон заметил, что Тэчер, вначале державший его под прицелом, опустил пистолет. По лицу парня блуждала овечья улыбка.
— Кажется, ветер опять нарастает, — заметил Камерон. — Дальше кончика носа ничего не видно. Хорошо еще, что буря пронеслась над огромной территорией.
— Странно, — вступила в разговор Грэндж. — Когда мы выезжали из Колдстрима, буря стихала.
Джеймс неодобрительно покачал головой:
— Вы бы поступили мудро, если бы остались там. Какую помощь смогли бы вы оказать леди Ромэйн, если бы замерзли на одной из этих пустынных дорог?
— Но мы нашли ее, — упрямо ответила Грэндж.
— Дуракам всегда везет, — грубо оценил ситуацию Маккиннон и, не давая Грэндж возможности ответить на его выпад, продолжал: — Снегопад на некоторое время прекратился, хотя ветер еще очень сильный. Тем не менее думаю, вы согласитесь, что леди Ромэйн одета недостаточно тепло для длительного пребывания в этой хижине. — Последнее слово, произнесенное на шотландском, при виде недоумевающих английских лиц ему пришлось срочно перевести на их родной язык.
Повернувшись к Тэчеру, девушка спросила:
— Сколько у вас лошадей?
— Три. Одна из них для вас, леди Ромэйн.
— У меня две, — прохрипел Камерон. — Но ботинок для леди у меня нет. Не было времени их искать.
— Это не имеет значения, — бросила девушка, хотя ноги у нее заледенели. — Лошадей у нас достаточно. Давайте выбираться отсюда.
— Я согласен, — поддержал ее Джеймс. — Если мы отправимся в путь сейчас, в полдень сможем добраться до Струткоилла.
— В полдень? — переспросила Ромэйн.
За дверью едва начинало светать. Перспектива находиться в холоде так долго ужасала.
— Но до Струткоилла не больше лье!
Ромэйн взглядом поблагодарила Грэндж, которая набросила ей на плечи пару пледов. Закутавшись до самого подбородка, Ромэйн дерзко выпалила:
— Мне безразлично, далеко это или нет. Постараемся добраться дотуда как можно скорее. Если нам не удастся найти теплый угол и принять горячую ванну, кости мои расколются от мороза.
Маккиннон рассмеялся, но девушка расслышала в его смехе нотку страдания. Должно быть, ему значительно больнее, чем он позволяет себе показать им.
— Мисс Ромэйн, вы, безусловно, привыкли к удобствам, соответствующим высокому положению внучки герцога, но я надеюсь, что моя тетя и ее дочь разместят вас настолько комфортно, насколько позволяют условия их небольшого домика.
— Тетя? Двоюродная сестра? — Грэндж оживилась. — Надеюсь, они благонравные женщины?
— Я говорю о доме моих родственниц, а не о доме наслаждений. — Когда старая женщина зарделась, Маккиннон добавил: — Дом достаточно скромен, но там нас приютят и обогреют. — С этими словами Джеймс направился к двери.
За несколько часов, проведенных в хижине, Ромэйн успела позабыть, как безжалостно ветер царапал ей лицо. Она шла, сутулясь, пытаясь противостоять порывам ветра и не дать сбить себя с ног. Не обращая внимания на приказания Грэндж поторапливаться, Ромэйн дождалась, пока из хижины выйдут Джеймс и сержант.
— Тэчер! — позвала Ромэйн, стараясь перекричать свист ветра и скрип деревьев.
Конюх появился из серого вихря так же стремительно, как пробка вылетает из бутылки с шампанским. Следуя приказаниям хозяйки, он помог Камерону вывести Маккиннона из халупы и посадить его в седло. Джеймс бросил на девушку взгляд, значения которого она не поняла. Впрочем, безразлично, благодарит он за помощь или отвергает ее.
Снежинки, кружась, попадали прямо в сапожки Ромэйн, грозя заморозить ее. Девушка с сожалением вспоминала о том скудном тепле, которое давали ей шелковые чулочки, но вслух не проронила ни звука: Грэндж пришла бы в ярость, узнай она, что Ромэйн перевязала плечо мужчине столь интимным «предметом» туалета.
Тэчер посадил девушку на лошадь, Ромэйн приняла поводья, стараясь прижимать руки как можно ближе к телу. Ветер забирался под накидку, и она мантией развивалась за спиной Ромэйн.
Грэндж вскрикивала от страха. Лошадь нервничала.
Неслышно ругаясь, Джеймс, пошатываясь, шел сквозь снеговую завесу. Он ухватил низ накидки и обернул его вокруг ног девушки, как будто она все еще была маленькой девочкой.
— Приподнимитесь и подоткните это под себя, — приказал он. — Я не желаю, чтобы мисс Грэндж обвинила меня во всех смертных грехах.
— Что!
Ромэйн тяжело вздохнула. Следовало бы предвидеть, что с наступлением утра Маккиннон не станет более церемонным, чем был ночью. Его дерзкие высказывания грозили осложнить и без того тяжелый предстоящий день.
Ромэйн услышала вздох изумления, вырвавшийся у ее гувернантки, и поняла его причину, когда на повороте дороги сквозь сплошную пелену снега, который вновь посыпался с небес, взору путников открылась долина. Деревенька, расположенная между двумя скалистыми холмами, едва ли насчитывала дюжину домишек. Чуть выше, на одном из холмов, виднелись остатки разрушенного замка или монастыря. Крыши домов утопали под тяжелым слоем снега, так что Ромэйн не могла понять, крыты они черепицей или соломой, но стены домишек были сложены так же грубо и неказисто, как и стены хижины, приютившей её и Джеймса.
— Струткоилл, — как бы угадав мысли Ромэйн, гордо произнес Джеймс, и его усыпанные снегом брови встали домиком.
Он заговорил с девушкой в первый раз после того, как они оставили хижину. Никто не проронил ни слова, но прямая как палка спина Грэндж предупреждала ее подопечную, что по прибытии к месту назначения ее ждет выволочка.
Улицы были пустынны. Но на окнах то и дело приподнимались занавески, и Ромэйн поняла, что их появление не осталось незамеченным. Как она догадалась, незнакомые люди были редкими гостями в этой деревушке, расположенной на расстоянии всего одной мили от границы с Англией.
Камерон остановился напротив домика, ничем не отличавшегося от других. В окнах горел свет. При входе гостей приветствовала лаем собака. Путники, окоченевшие от холода, спешились, и Джеймс направился к двери. Она открылась прежде, чем он взялся за кольцо.
