Кто-то сунул ему в руки кружку, и Джеймс жадно прильнул к ней. Горький эль смочил пересохшую глотку. Отойдя в сторонку от других «пожарников», Джеймс печально усмехнулся, увидев знакомую фигуру.
— Тэчер! — окликнул он.
Молодой человек обернулся на зов и помахал ему рукой. Джеймс подошел поближе к конюху и остановился недалеко от того места, где раньше была дверь. Тэчер сказал:
— Я рад, что вы пришли нам помочь, мистер Маккиннон. Как видите, нам дорога каждая пара рук.
— Каковы потери?
— Ничего ценного не сгорело. В старом амбаре мы хранили отслужившие свой век инструменты. Если бы вам понадобились какие-нибудь части для ремонта кареты или телеги, их можно было бы разыскать здесь, — Тэчер хмыкнул и отер пот со лба. — Именно здесь я пытался починить карету мистера Монткрифа.
— А что… он не забрал ее, прежде чем уехать в Лондон?
Тэчер покачал головой.
— Мистер Монткриф ни словом не обмолвился о том, что ему нужен экипаж, и карета все время находилась здесь.
— Значит, теперь он лишился кареты.
— Это не единственное, чего он лишился, — Тэчер улыбнулся, но внезапно сделался необычайно серьезным. — Мистер Маккиннон, держите с ним ухо востро. Он дурно воспитан и иногда ведет себя низко.
— Я знаю, как вести себя с Монткрифом.
— Уверен в этом, просто хотел предупредить вас.
Джеймс похлопал Тэчера по плечу и направился на поиски Камерона. Он обнаружил сержанта, когда тот обследовал кусты возле амбара. Подозрения, в которых Джеймс не смел признаться даже самому себе, подтверждались тем, что удалось разыскать Камерону.
Сделав доклад, сержант остался выполнять свои обязанности, а Джеймс отправился по своим делам, выговаривая себе за то, что разнюнился и позволил мягким губкам Ромэйн отвлечь его от выполнения государственного долга.
Джеймс подошел к группе женщин, с которыми разговаривала мисс Смитфилд, взял Ромэйн за руку и молча повел ее по направлению к замку. Пока они не добрались до гостиной, Маккиннон не проронил ни звука. Первой начала разговор Ромэйн:
— Джеймс, я должна наблюдать за работами. Я — глаза дедушки.
— Ты останешься здесь.
— Ты мне не хозяин и не повелитель.
— Я — твой муж. — Маккиннон крепко взял девушку за плечо и усадил в кресло. — Послушай меня, Ромэйн.
— Не собираюсь, если ты будешь вести себя как чудовище.
Девушка вскочила со стула и бросилась в спальню. Джеймс поймал ее за руку и развернул лицом к себе.
— Послушай меня. Здесь что-то не так!
— Да! С тобой!
Удерживая жену, Джеймс мягко сказал:
— Если хочешь, можешь злиться на меня, но выслушай. Камерону удалось обнаружить весьма подозрительные улики.
— Ты думаешь, что пожар не был случайностью? — прошептала Ромэйн и побледнела.
И Джеймс неумолимо ответил:
— Да, я так думаю.
Глава 13
Эллен выглянула из окошечка кареты, от восторга у нее захватило дух:
— Представляешь, Джемми! Лондон даже больше, чем я воображала!
Джеймс бросил беглый взгляд в окошко. Единственное, что интересовало его в Лондоне, так это проклятый предатель. Он надеялся, что Камерон, прибывший в город несколькими часами раньше, уже вышел на след оборотня.
— Не могу поверить, — продолжала Эллен, — что уже вечером мы отправимся на праздник.
— Это будет крошечная вечеринка, — объяснила Ромэйн. — Брэдли хочет отпраздновать наш приезд в Лондон. Приглашенных будет мало.
— Это будет на площади Сохо? Ромэйн, правда, я хорошо выучила свой урок?
— Да, это так, и сегодня вечером тебе представится прекрасная возможность попрактиковаться. Эта вечеринка даст тебе представление о том, что ждет тебя в дальнейшем.
— Разве ты не умираешь от любопытства? — спросила Эллен.
— Брэдли умеет развлечь. Я думаю, мы прекрасно проведем время.
Джеймс смотрел в окно, но ничего не видел: мысли его были заняты другим. Он почти вслух рассмеялся словам супруги, которые противоречили всему, что она сказала ему прошлой ночью. Наивный человек! Он чуть было не поверил, что Ромэйн была искренна, говоря о том, что Монткриф больше не правит ее сердцем. А сейчас она не может скрыть восторга, рассказывая, как развлекал ее Брэдли.
Приглашение на вечеринку было получено накануне отъезда из Вестхэмптон-холла. Джеймс заметил, как дрожали пальцы Ромэйн, когда, приняв от Клэйсона письмо, она спрятала крошечное послание за лиф платья.
Джеймс был согласен с герцогом в одном: Монткриф был не лучшей партией для Ромэйн. Похоже, жизнь его никому не была во благо. Игрок, сохраняющий стойкий интерес к дешевым тканям и винам, Монткриф изо всех сил избегал платить своим кредиторам, и только женитьба на богатой наследнице могла позволить ему продолжать вести разгульную жизнь.
Джеймс нахмурился и забарабанил пальцами по стеклу кареты. Он не мог понять, почему Монткриф выбрал Ромэйн. Отбросив предположение, что он мог любить Ромэйн — по мысли Джеймса, Монткриф всегда заботился только о собственном удовольствии, — Маккиннон задумался о том, знал ли Брэдли о финансовом положении своей бывшей невесты. Ромэйн показывала Джеймсу письмо своего поверенного, и он понимал, что те несколько сотен фунтов, которыми она владела, иссякнут вмиг, если ей вдруг придется остаться без щедрой дедушкиной помощи. Монткриф, если верить молве, проигрывал и больше всего за одну игру.
Джеймс ломал голову над этим вопросом в течение всего пути, но достойного ответа так и не нашел.
— Сегодня вечером, Эллен, ты познакомишься с избранными молодыми людьми.
Голос Ромэйн напомнил Маккиннону о необходимости следить за разговором.
— Он был так добр, что пригласил нас, — растаяла Эллен. — Не так ли, Джемми?
— Да, Монткриф — человек редкого великодушия, — сквозь зубы отозвался Джеймс.
Ромэйн вспыхнула, и Маккиннон понял, что она раскусила его сарказм. Он вел себя неблагоразумно, в чем уже не раз обличала жена. Но больше всего его бесило то, что, будучи его женой, Ромэйн не желала вести себя в соответствии со своим положением.
Черт возьми! Во всем сплошная путаница, а они еще больше запутывают все своим приездом в Лондон. Теперь он должен был не только выискивать предателя, но и приглядывать за Ромэйн, чтобы уберечь ее от Монткрифа, который вмиг начнет ухаживать за ней.
Кучер натянул вожжи, и карета медленно покатилась вдоль ряда великолепных зданий, фасадами выходящих на сквер в центре Гросвенор-сквер. Джеймс помимо своей воли пришел в восхищение от скромной элегантности псевдоантичных колонн, которые украшали верхние этажи одного из домов.
