лоскутов, Бет поднялась, чтобы намочить его.
— Вы можете идти, — сказала она, но Джейкоб не двинулся с места. Казалось, он мог стоять здесь целую ночь, вдыхая аромат, исходивший от тела девушки.
— Не беспокойтесь, я могу и остаться, — пролепетал Джейкоб.
Бет оценила его готовность помочь, но ей хотелось остаться одной и собраться с мыслями.
— Благодарю вас, но я справлюсь сама.
Однако парень не уходил.
— Может быть, вам захочется с кем-нибудь поговорить? — с надеждой спросил он.
Ей не хотелось быть грубой, и она ответила как можно мягче:
— Я слишком устала, чтобы разговаривать.
Джейкоб смешно поднял брови, делая последнюю попытку.
— Ну так давайте посидим молча…
— Поймите, я хочу остаться одна, — твердо проговорила Бет, и Джейкоб, вздохнув, нехотя вышел, осторожно прикрыв за собою дверь.
Ну наконец-то! Бет намочила кусок простыни и положила его на лоб Дункану, двумя другими обвернула его запястья.
— Вы не можете умереть по моей вине, Дункан Фицхью. Это было бы ужасно! — сказала она и поднялась с кровати. Раненый продолжал спокойно спать. Повернувшись к нему спиной, она не заметила, как вздрогнули, приподнимаясь, его веки. И ею опять овладело странное беспокойство. Бет подошла к чемодану и открыла его. Она хотела вынуть оттуда одно из самых своих простеньких платьев — то, которое, по мнению мамы, совершенно не годилось для путешествия. Но упрямая Бет все-таки взяла его с собой.
Вынув этот легкий голубой наряд, девушка вспомнила, когда надевала его в последний раз. В этом платье она гуляла по саду с отцом, умоляя его не уезжать во Францию.
Но он уехал, а его дочь вместо того, чтобы искать отца, сидела у постели совершенно чужого ей человека. Девушка взглянула на Дункана — глаза его по-прежнему были закрыты.
Бет было неприятно оставаться в мокром, грязном, липком от пота и крови платье, и она решила переодеться. Это займет всего лишь несколько минут, а больной еще не скоро придет в себя.
Быстро и уверенно развязав на спине шнуровку, Бет сбросила платье и начала снимать нижнее белье. Дункан замер, не до конца веря, что это явь, а не горячечный бред.
Глава 10
Ему казалось, что он уже умер и оказался в раю. А может быть, это был ад. Он горел словно в огне. Пылал его мозг, плечо, но самый жаркий огонь охватил его чресла.
Дункан не шевелился. Он боялся вздохнуть, опасаясь, что это видение не рассеется, как ночной туман или призрак. Он не спускал глаз с Бет, и хотя она двигалась быстро, он ясно разглядел все, что она постепенно обнажала. Нижняя рубашка, соскользнув, упала на пол, как гонимый летним ветерком листок. Нижние юбки — те самые, которые, как он смутно помнил, она разорвала, чтобы перевязать его, спустились с бедер девушки. Взглянув на них, Дункан покрылся испариной. На Бет не было корсета, и он увидел ее невероятно тонкую талию. Сняв чулки, она обнажила ноги, их кожа была белее молока.
Теперь на Бет не было ничего, кроме тончайших белых панталон и какого-то пустяка, такого же тонкого и воздушного, прикрывающего грудь с острыми сосками. У Дункана снова перехватило дыхание. Он замер в ожидании, снимет ли она и этот свой последний покров.
«Господи, Господи, ты же знаешь, я всегда был хорошим. Или во всяком случае не таким уж плохим», — думал Дункан, моля Бога, чтобы прекрасное видение не рассеялось так же внезапно, как и появилось.
Вероятно, Господь решил не отнимать у раненого последнего райского наслаждения и услышал его молитву, так как женщина-ангел, повернувшись лицом к горящему камину, сняла с себя последние одежды и предстала перед Дунканом полностью обнаженной. Ее тело, освещенное пламенем, казалось золотистым. Да, это была самая прекрасная из женщин, когда-либо сотворенных Богом. Дункан застонал и вспугнул Бет. Она схватила только что отброшенное ею белье и прижала его к себе, но, взглянув на раненого, немного успокоилась: он, казалось, все еще находился в забытьи.
«Он спит, — успокоила себя Бет. — Это стонал ветер, всего лишь печальный ветер». Она швырнула белье на сброшенное платье и потянулась. И шею, и все тело ужасно ломило.
Увидев сквозь полуприкрытые веки ее обворожительную грудь, Дункан плотно сжал губы. Когда она потянулась, ее тело изогнулось так, словно она предлагала себя ему. И он страстно желал ее, но взять эту прекрасную женщину у него не было сил. Туман опять начал заволакивать его сознание, застилая его, как морская дымка. «Ну что ж, — решил Дункан, — если даже я умер и нахожусь на том свете, все равно я счастлив, ибо даже смотреть на эту женщину — великое наслаждение».
Но тут девушка принялась надевать на себя чистое белье и одежду, вновь скрыв свое стройное, гибкое тело, и Дункану показалось, что он летит в адскую бездну: ведь у него безжалостно отняли то, что он так страстно желал. Затем, тотчас, он погрузился в тяжелый, беспробудный сон.
Бет очень спешила привести себя в порядок, так как боялась, что Сэмюель или кто-нибудь еще может постучать в дверь. Или — что гораздо хуже — войти в комнату без стука. Она сложила свою одежду в тюк, решив, что, когда у нее будет время, она все постирает.
Подойдя к окну, девушка выглянула во двор. Дождь продолжал лить как из ведра. Бормоча крепкие ругательства (если бы ее мать их услышала, то тотчас поседела бы), Бет подошла к постели Дункана, убрала влажную тряпку и потрогала его лоб, потом, подумав, прикоснулась к нему губами. Он все еще был горячим.
Покачав головой, Бет сказала себе, что зря беспокоится: больной не может так скоро поправиться. Обычно жар сразу не проходит. Снова смочив ткань, она положила ее на лоб Дункана, прося Бога, чтобы жар все-таки поскорее спал, затем уселась в кресло возле кровати больного, решив провести всю ночь у его изголовья. Тарелка с супом так и осталась стоять нетронутой.
— Мисс!
В голове Бет что-то назойливо жужжало, словно надоедливая муха. Девушка с трудом открыла глаза. Каждое утро в течение этой поездки, просыпаясь, она не могла сориентироваться сразу. Вот и в этот раз только через секунду сообразила, где находится и зачем.
Это комната Дункана. «Значит, я все-таки заснула», — досадуя на себя, подумала Бет. Спать в кресле было неудобно, и все ее тело затекло. Вздохнув, она провела рукой по волосам. Шпильки высыпались из ее прически, и локоны теперь свободно падали на плечи.
Когда Бет полностью пришла в себя, то увидела заботливо склонившегося над ней Сэмюеля.
— Дункан? — с тревогой спросила она. — Ему хуже?
— Похоже, что ему полегчало, — улыбнулся Сэмюель. Он был обрадован, увидев, что его воспитанник поправляется. — Жар спал. Я очень благодарен вам за то, что вы не отходили от больного всю ночь.
Сэмюель очень удивился, когда девушка решила остаться около Дункана: он был уверен, что Бет попросит кого-нибудь сменить ее у постели раненого. Но она этого не сделала, и ее самоотверженность пришлась ему по душе.
— Не стоит меня так благодарить, я этого не заслуживаю. Пока я спала, больному могло стать хуже, — ответила Бет. Интересно, что сказала бы ее мать, если б узнала о случившемся? А узнает она об этом непременно: Бет была уверена, что, как только они вернутся, Сильвия обязательно ей обо всем доложит. А может, даже напишет еще до того, как они приедут во Францию. Но сейчас у нее не было времени раздумывать, какое впечатление это произведет на ее мать.
Наклонившись вперед, Бет положила руку на лоб Дункана. Жар действительно спал.
Сэмюель смотрел на Бет так, словно она сотворила чудо.
— Дункану стало легче еще и оттого, что вы все время прикасались к нему своими ласковыми ручками, — сказал он.
