Глава 23
Если у Дункана поначалу и оставались какие-либо сомнения относительно умения Бет ездить верхом, то они сразу же рассеялись, когда он увидел, как она скачет, сливаясь с конем в единое целое.
Подъехав к ней ближе, он крикнул, перекрывая свист ветра и топот копыт:
— Похоже, ты родилась в седле!
Бет неслась галопом по дороге, окаймленной омытыми недавним дождем изумрудно-зелеными раскидистыми деревьями, и ветер развевал ее золотистые волосы. Услышав похвалу Дункана, она улыбнулась.
— Моя мать всегда очень огорчалась, когда я ездила верхом по-мужски. — Она вздохнула. — Ее огорчало все, что я делала.
Хотя мать и дочь любили друг друга, у них не было общих интересов. Дороти Больё никак не могла понять странное, на ее взгляд, поведение дочери. А что ее мать упорно желает всегда оставаться в тени жизни, Бет удивляло и раздражало.
— С моими сестрами маме повезло больше.
До сих пор Дункану как-то не приходило в голову, что у нее в семье есть еще кто-нибудь, кроме отца. Поскольку он сам был единственным сыном у матери, то и о Бет думал как о единственном ребенке. Услышав про сестер, он спросил:
— И много у тебя дома таких, как ты?
Бет объехала низкую ветку, которая наверняка застряла бы у нее в волосах, и ответила:
— Таких больше нет, но у меня есть еще три сестры. Они хорошенькие, послушные, большие рукодельницы — не то что я. — А про себя подумала «Правда, при этом безнадежно скучные и глупые».
— Готов поклясться, что не стоят тебя одной, — крикнул Дункан.
— Ты первый мужчина, который думает так, — ответила Бет, и ее губы изогнулись в довольной улыбке.
Дункан пристально посмотрел на нее. Если то, что она сейчас сказала, правда, то он не только первый мужчина, который овладел ее телом, но и первый, кто поцеловал ее. Эта мысль наполнила его сердце ликованием.
— Вот и хорошо! — крикнул он и, пришпорив коня, обогнал Бет.
Но она не собиралась от него отставать: ей не нравилось, когда ее обгоняли.
Она не стала спрашивать, что он имел в виду, когда крикнул: «Вот и хорошо!». Несомненно, этот возглас был порожден его мужским тщеславием. Бет знала, что мужчине нравится, когда у той или иной женщины он бывает первым, а Дункан был у нее первым. И — хотя этого она ему никогда не скажет, — станет для нее последним. Потому что другого такого, как он, она никогда не встретит. Таких больше нет. А те, кто похуже, ей не нужны.
Поэтому у нее никого никогда больше не будет. Ведь Дункан не останется с ней. Он не из тех мужчин, которые готовы на всю жизнь связать себя с одной женщиной. Как пчела, перелетающая с цветка на цветок, чтобы собрать мед с каждого, он навсегда останется свободным. В глубине души она понимала это так же хорошо, как понимала саму себя.
Погода им улыбалась: она оказалась куда лучше, чем Дункан мог предположить. Он хорошо знал местность, помнил все кратчайшие пути. Они останавливались только для того, чтобы дать отдых лошадям. Будь ее воля, Бет вообще бы не делала привалов. Потеряв столько времени, она изо всех сил старалась наверстать упущенное и боялась, что погода опять может испортиться и помешает им переправиться через Ла-Манш.
Пришпорив коня, Дункан опять нагнал Бет, как это он делал уже дюжину раз с тех пор, как они выехали.
— Ты скачешь так быстро, словно за тобою гонится сам дьявол.
От ветра у нее прерывалось дыхание, и она вынуждена была кричать, чтобы он ее расслышал:
— Насколько я знаю, дьявол впереди. Во Франции.
— Откуда ты это знаешь?
— Читала в газете.
— Но почему же тогда ваш отец поехал в такую опасную страну? — крикнул ей на скаку Джейкоб.
— Потому что он добрый человек, а добрые люди поступают так, что их убивают. Потому что его мать, моя бабушка, и его незамужняя тетка остались в Париже, и он о них беспокоился, — ответила Бет, повернувшись в седле, и снова вспомнила, как она умоляла отца не уезжать. — И еще потому, что если где-то люди берутся за оружие, то отец полагает, что именно там он нужен больше всего. — Бет повернулась к Дункану и, обращаясь к нему, произнесла, словно извиняясь: — Во время нашей революции мой отец сражался против вас…
Дункан покачал головой:
— Во время революции я не сражался, а грабил американские корабли и тем самым помогал англичанам. Но действовал я, конечно, в интересах своей семьи.
Бет недоуменно подняла брови. Или она раньше не поняла его? Ведь он же говорил, что и отец, и мать у него умерли.
— Твоей семьи?
Дункан кивнул:
— Это те люди, которых ты видела в поместье: Сэмюель, Джон, Эми, Томми. И еще Джейкоб.
Бет не ожидала от него таких чувств.
— Ты считаешь их своей семьей?
— Только эта семья у меня и есть.
— Но ты говорил, что у тебя есть единокровные братья.
Его лицо помрачнело.
— Они мне чужие. — И, взглянув на Бет, добавил: — Кровное родство не всегда образует семью. Ее создают только чувства.
Ей стало приятно, что он сказал это. Да, Дункан — редкий мужчина, она не ошиблась.
— Что ж, тогда ты должен сойтись с моим отцом, потому что он считает точно так же.
Дункан радостно рассмеялся, увидев показавшийся на горизонте Дувр. Воды гавани притягивали его к себе, как всегда притягивало и манило море.
— Не знаю, полажу ли я с ним. Не думаю, чтобы он обрадовался, узнав, что я подвергаю его старшую дочь опасности.
Бет пришпорила своего гнедого.
— Пожалуй, он и в самом деле не слишком-то обрадуется, — охотно согласилась она. — Но он поймет, что у тебя не было выбора. — Девушка улыбнулась. — Я дочь своего отца, а не своей матери.
— Тогда я буду очень рад встретиться с ним.
Бет всем сердцем пожелала, чтобы так оно и случилось.
Дункан послал Джейкоба узнать, когда отплавает ближайший корабль во Францию, а сам отвел Бет на постоялый двор, хотя она и пыталась уверить его, что не хочет ни есть, ни пить.
— В таком случае ты еще более редкая женщина, чем я думал раньше. Но я-то обыкновенный смертный, и потому мне надо поесть и попить.
Сказав это, Дункан направился в ближайшую гостиницу, по виду которой было не похоже, чтобы в ней собирался портовый сброд. В мужской одежде, с волосами, собранными в пучок и спрятанными под шляпой, Бет все равно выглядела необычно женственно, а Дункан вовсе не горел желанием ввязываться в драку, — кроме тех случаев, когда это было совершенно необходимо. Войдя в харчевню под названием «Кабан и петух», он кивнул стоящему за стойкой буфетчику и быстро провел Бет к столику. Когда к нему подошла служанка, Дункан велел принести им три полных порции ужина, имея в виду и Джейкоба.
— Что, милок, крепко проголодался? — многозначительно спросила его молодая женщина.
Грязная кофта едва прикрывала ее пышную грудь. У нее было потасканное лицо и похотливая
