ухмылочка. Окинув взглядом Дункана с головы до пят, она нашла, что он вполне заслуживает ее внимания.
— Мне по силам удовлетворить даже самый большой… — и ее полные губы расплылись в широкой улыбке, — мужской аппетит.
— В таком случае вам стоило бы лучше обратиться к вашим прямым обязанностям, — спокойно ответила ей Бет. — Потому что его аппетит может быть удовлетворен только тем, что он найдет за этим столом — и ничем иным. — Бет посмотрела на женщину с такой ледяной надменностью, что та не решилась продолжать разговор в том же духе.
Когда служанка удалилась, Дункан, подняв кружку с элем, шутливо сказал:
— Ты сражаешься за мою честь, Бет?
Она сделала вид, что не заметила его самодовольного тона.
— Я всего-навсего хочу быть уверенной, что выйду отсюда с тем, с кем сюда вошла. — Наклонившись к Дункану и понизив голос, Бет добавила: — Если ты способен потерять голову из-за подобной твари, то ты мне не нужен.
Поставив кружку на стол, Дункан, не отрывая от девушки взгляда, ответил:
— А вот я уверен, что смогу оказать тебе очень большую услугу.
Бет знала, что он вложил в эти слова весьма широкий смысл.
Не успели они поужинать, как явился Джейкоб и сообщил, что ближайший корабль отправляется через час, а следующий отплывет во Францию только через два дня.
Поспешно завернув в салфетку ужин Джейкоба, они ушли с постоялого двора, чтобы сесть на корабль с причудливым названием «Честь поэта». И уже через час были в море.
Дул попутный ветер, и плаванье заняло у них немногим больше одного дня. Джейкоб был явно счастлив от того, что снова, пусть ненадолго, оказался в море. Что касается Дункана, то Бет не могла не заметить, что ему несказанно сладко вновь, опираясь на перила, стоять на палубе и чувствовать, как водяные брызги летят ему в лицо. Он простоял так несколько часов подряд, но Бет не смогла догадаться, о чем он думает.
Возможно, море, бесконечно пленяя, было для него подобно женщине?
— У тебя такое лицо, словно ты вернулся домой, — тихо шепнула она Дункану.
— Верно. Ведь на море я провел на пять лет больше, чем на суше. Впрочем, я чувствую себя дома везде, где мне приходится жить, и могу приспособиться к любой обстановке. Помню, как один человек в тюрьме после того, как меня там избили плетьми, сказал, стоя надо мной, что я такой закоренелый негодяй, что меня ничто не берет, — иначе я непременно бы отдал Богу душу.
Бет от изумления разинула рот:
— Тебя били плетьми? В тюрьме?
— Это оскорбляет тебя? — тихо спросил он. — То, что я был за решеткой?
Бет ответила не сразу. Посмотрев ему в глаза, она поняла, что для него очень важно то, что она сейчас скажет. Хотя он презирал опасность, Бет уже смогла убедиться, что он очень раним.
— Меня оскорбляет, что кому-то удалось лишить тебя свободы.
Хороший ответ. И он, улыбнувшись, проговорил:
— Я всего лишь простой смертный, Бет.
Взяв ее руку в свою, он нежно провел по ней пальцем. И увидел, как в ее глазах разгорается желание. То же самое желание, которое разгоралось в нем самом.
— Это ты мне уже доказал.
Дункан поднес ее ладонь к своим губам и нежно поцеловал. Джейкоб добился для них отдельной каюты, чтобы они могли отдохнуть. Ничего лучшего у капитана не оказалось.
— Ты спустишься со мной вниз, Бет?
Да, она хотела бы пойти с ним, но сейчас это было бы неудобно. Повернувшись к их спутнику, стоявшему у перил, Бет произнесла:
— Но Джейкоб…
Коснувшись пальцами ее щеки, Дункан повернул ее лицо к себе:
— Он знает только то, что я ему говорю, и думает только то, о чем я позволяю ему думать.
Он вдруг увидел, как изменилось выражение ее лица. Она обиделась за Джейкоба. Но дело было вовсе не в том, что Джейкоб был слугой. Дункан имел в виду совсем другое.
— Джейкоб наивен, Бет. Он смотрит на мир детскими глазами. Ни в его взгляде, ни в его чистой душе нет места осуждению.
«Пожалуй, что так оно и есть», — подумала Бет, вновь бросив взгляд на Джейкоба, широко улыбнувшегося ей в ответ, и сказала:
— Но ведь есть еще и капитан. Он узнает.
Капитан находился в противоположной части корабля и нисколько не интересовался делами пассажиров.
— Только если мы сами расскажем.
Но Бет все-таки не сдавалась. Сейчас она не могла свободно следовать своим желаниям. Ведь они были так близки к цели! Этого не стоило бы делать.
— Нет, Дункан, я не могу.
Он улыбался, поглаживая ее ушко.
— В прошлый раз ты говорила то же самое, но все-таки смогла.
Вздохнув, Бет покачала головой. Ее решимость слабела, и она вынуждена была бороться с собою, чтобы не капитулировать.
— У тебя медовый язык, и ты умеешь заговаривать зубы.
Дункан рассмеялся весело и добродушно:
— Кому как не тебе знать, какой именно у меня язык?
Бет прикусила губу:
— Мне и вправду хочется, но…
Взяв ее руки, он прижал их к своей груди. К своему сердцу.
— Это очень утомительно, Бет, — пытаться противиться искушению, — торжественно-серьезно возразил он. — Так что не утомляй себя. Силы тебе еще пригодятся в этой поездке.
На этот раз его настойчивость была несколько шаловливой, словно бы он настаивал на этом в шутку, заранее зная, что эту партию ему не выиграть.
— От того, что я буду с тобой, у меня сил не прибавится, а, наоборот, убавится, — возразила девушка.
Отпустив ее руки, Дункан притворно вздохнул.
— У тебя на все есть ответ.
«На все, кроме моих чувств к тебе», — тоскливо подумала Бет.
— Ну, хорошо, на этот раз ты можешь считать, что выиграла спор. — Встав позади нее и положив руки ей на плечи, он сказал: — Хотя победитель всегда остается в одиночестве. Иногда лучше проиграть.
Бет закрыла глаза, борясь с собой. Она проиграла этот бой.
— Берег Дункан, берег! — возбужденно воскликнул Джейкоб.
Широко раскрыв глаза, Бет встала на цыпочки и, ухватившись за перила, принялась всматриваться вдаль. Но ничего не увидела, кроме тумана.
— У берега море всегда в тумане, — проговорил, покоряясь, Дункан.
Интересно, а что ждет впереди его самого? Никогда раньше он не задумывался над этим, поскольку жил одним днем. Как видно, такие мысли начинают лезть в голову, когда слишком долго живешь на суше. Внезапно перед тобой открывается вечность, и все твои мысли становятся пресными и банальными.
Взглянув в лицо Бет, он решил, что пока его мысли не так уж и пресны.
Глава 24
