— Наверное, ты стала красавицей. Не надо плакать, моя крошка. И зачем ты сюда приехала? Здесь опасно, очень опасно.
От горя у Бет сдавило горло, но, чтобы не огорчать бабушку, она сдержала слезы.
— Я приехала за папой.
Сморщенные губы Денизы задрожали, и она еле слышно сказала:
— Ты опоздала, детка.
— Но ведь его куда-то увезли? — спросил Дункан, выступая вперед.
Услышав незнакомый голос Дениза повернула голову:
— Кто это?
— Молодой человек сопровождает Элизабет, — объяснила Козетта.
— Меня зовут Дункан Фицхью, мадам Больё. — Дункан коснулся руки Денизы.
Старая дама слегка сжала его руку, и сердце у него защемило, когда он почувствовал, как слаба эта рука. Жить Денизе Больё оставалось недолго. Дункан встал на колени, слепая провела кончиками пальцев по его лицу и сказала:
— Он красивый и сильный. Это твой муж, Элизабет?
— Я ее защитник, — ответил Дункан, избавляя Бет от необходимости объяснять, почему они здесь вместе.
— Тогда для вас здесь найдется немало работы, месье, — спокойно ответила Дениза. — Здесь вам придется защищать ее от многих опасностей, — и, повернувшись к Бет, добавила: — Возвращайся домой, детка, пока не поздно…
Глава 26
Слова бабушки звучали так жалобно, но Бет знала, что не сможет исполнить ее просьбу.
— Я не могу уехать без папы, — ответила она.
Дениза покачала головой:
— Ты такая же упрямая, как Филипп. Я говорила ему, чтобы он уезжал, но он тоже не обращал внимания на мои слова. А теперь… теперь уже слишком поздно.
Дункан перевел взгляд с лежавшей в постели слабой женщины на другую, стоявшую рядом с кроватью. Он понимал, что из них двоих Козетта способна рассуждать более здраво. И он вновь повторил свой вопрос, надеясь, что на этот раз ему ответят:
— Вы знаете, куда его увели?
— Нет, я пыталась это выяснить, но никто ничего не знает. — Перед глазами старой дамы снова возникли события того страшного дня. — Однажды на рассвете, почти четыре месяца назад, к нашим дверям пришла толпа черни во главе с Робеспьером. — Козетта сморщила губы, словно откусив незрелое яблоко, и продолжила: — Эти гнусные исчадия ада схватили моего дорогого племянника. Говорили, что его нужно судить за преступления его семьи против народа. За преступления! Подумать только! Это они преступники, а не мы. Мы им ничего плохого не сделали. — Ее глаза потемнели от гнева. — Нашим слугам они велели выбирать одно из двух: либо встать на сторону революции, либо идти в тюрьму вместе с Филиппом. Андре решил остаться со своим хозяином, и Робеспьер пронзил его шпагой прямо на моих глазах.
— Кто это, Андре? — спросил Дункан.
— Наш управляющий, — прошептала Дениза. — Он жил в нашем доме со дня моей свадьбы. О, это было так давно! — Она глубоко вздохнула, вспоминая об утратах. — Ему не надо было говорить того, что он сказал. Лучше бы он ушел с остальными. Глупый, старый Андре…
— Андре уже нет на свете, — добавила Козетта. — Мы тоже долго не протянем. Они оставили нас в живых только потому, что знали — скоро мы умрем от голода. Но, как видите, мы еще держимся! — И старая дама гордо вздернула подбородок, этим движением сразу же напомнив Дункану Бет. — Нам почти нечем угостить вас, но то немногое, что у нас есть, мы с удовольствием…
— Не беспокойтесь, — перебил ее Дункан. — Нам нужно идти. Счастлив был с вами познакомиться.
— Вы уходите? — спросила Дениза, радуясь, что он все-таки внял ее просьбе и увезет с собой ее внучку.
— Совсем ненадолго. Бет останется здесь, а мы с Джейкобом пойдем в Париж на разведку. Хочу посмотреть собственными глазами, что это такое — революция.
Однако Бет не собиралась дать ему уйти просто так. Если опасность угрожает ей, то и для него она существует.
— Но ты ведь даже не умеешь говорить по-французски, — напомнила она.
— Несколько слов-то я знаю, — улыбнулся Дункан.
— «Я тебя люблю» здесь не поможет, — живо возразила Бет.
Увидев, как она поглаживает рукоятку своего пистолета, Дункан рассмеялся:
— Как знать? А вдруг адъютант Робеспьера — женщина?
— Тогда я вырежу у нее сердце, — ответила ему Бет. — По кусочкам.
— Перестань Бет, ты меня пугаешь. — Он весело подмигнул и чмокнул ее в щеку. — Не волнуйся, я вернусь на закате, обещаю тебе.
— А если нет?
Бет понимала, что никогда не простит себе, если с ним что-либо случится. Стараясь не думать о плохом, она перевела взгляд на бабушку и тихо спросила Козетту:
— Чем ей можно помочь?
Старая дама обреченно пожала плечами.
— Денизе уже восемьдесят шесть, Элизабет, она угасает… — Козетта вздохнула и почему-то вспомнила первый бал, который устроил для них отец. Они с сестрой танцевали тогда весь вечер напролет.
— Как быстро прошла жизнь…
Заметив, что Дениза уснула, она накрыла ее одеялом и заботливо подоткнула его под худенькое тельце сестры. Стояло лето, но больной всегда было холодно.
— Но она умирает не только от старости, ее сердце разбито: арестован ее единственный сын. Возможно, его уже нет в живых… Когда Дениза умрет, я останусь совсем одна…
— Пока я жива, мы будем вместе. — Бет положила руку на плечо старой дамы. Козетта улыбнулась: сердечное участие девушки ее очень тронуло.
Наступили сумерки, а Дункан все не возвращался.
— Он обязательно вернется, — уверенно сказала Козетта. — Твой молодой человек кажется мне очень ловким и находчивым, хотя времена сейчас такие сложные, что это… — старая дама не закончила фразу и к чему-то прислушалась. — Кажется, кто-то едет.
Бет вынула из-за пояса пистолет и взвела курок. Потом вспомнив, что из этого пистолета можно выстрелить всего один раз, быстро схватила стоявшую у камина кочергу и, крадучись, начала пробираться в сторону кухни. Еще не войдя туда, она увидела на стене две тени. С воинственным криком Бет ринулась вперед, готовая выстрелить в первого, кто попытается приблизиться. Ее колени чуть не подогнулись от облегчения.
— Дункан!
Изумленное выражение на его лице вмиг сменилось другим — озорным и веселым. Осторожно отодвинув локтем направленное на него дуло пистолета, он почтительно взглянул на кочергу.
— Ты хотела проткнуть меня этой штукой?
Бет положила кочергу на стол. Хотя она была несказанно рада, что видит его опять, она посмотрела на Дункана с укоризной: ему вовсе незачем было входить украдкой и так ее пугать.
— Я думала, что к нам залез кто-то из тех громил, о которых говорила Козетта. От ее рассказов меня бьет дрожь.
