— Я люблю тебя. — Его зеленые глаза неотрывно смотрели на нее. — Разве этого недостаточно?
Она покачала головой и посмотрела на ребенка.
— Мне очень жаль, но недостаточно.
Она из последних сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Ведь они вместе вынесли столько всяких испытаний! Ужасно, что все кончается, и так глупо.
— Я только хочу, чтобы ты привез с Ямайки мою сестру, если она еще жива. И тогда мы с ней вернемся в Лондон. Я буду жить в Брекенридж-хаусе. Ведь ты этого и хотел. Скандала никакого не будет, твое имя не пострадает.
— Я хочу, чтобы ты жила со мной. — Он сжал руки в кулаки. — Пожалуйста…
Она закрыла глаза, уверенная в своей правоте. И все же ей было страшно, что не выдержит сердце.
— Я устала. Оставь меня.
— Я буду сражаться за тебя, Джилли. Я тебя не отпущу.
Когда она открыла глаза снова, его в спальне не было.
30
Джиллиан сидела на крыльце, возле колыбельки, в которой спал маленький Уилл, и лущила горох. Стоял теплый августовский день, с моря дул свежий бриз. В Мэриленде ей нравилось, здесь было так прохладно, не то что на жаркой Ямайке.
— Тебе незачем этим заниматься, — удивился Дункан, застав свою жену за столь прозаическим делом.
Он вернулся с табачной плантации раньше обычного. Как правило, Дункан приезжал ужинать уже после захода солнца.
— Знаю. Но после того, как ты отправил Утреннюю Зарю к Робертсонам, я никак не могу справиться с новой служанкой. Она вечно ничего не успевает. — Джиллиан ссыпала горох в деревянную миску. — К тому же мне скучно сидеть без дела.
Дункан заглянул в колыбель, потрогал пухлую, теплую ножку. Младенец крепко спал.
— Как быстро он растет!
Натянутые отношения между супругами сохранялись. Прошло уже три месяца после рождения ребенка, а они все спали порознь. Да и разговора по душам не получалось. Джиллиан была тверда в своем решении. Дункан должен ей поверить, иначе между ними все будет кончено.
К сожалению, у Дункана в руках была козырная карта. Джиллиан не могла уехать, пока муж не привезет с Ямайки Беатрису, а Дункан не торопился. Он говорил, что не хочет оставлять жену одну. Вдруг она сбежит в его отсутствие? Хоть Джиллиан и обещала, что не сделает этого, муж делал вид, что ей не верит. Таким образом, их отношения зашли в тупик. Оба упрямились, ни один не желал уступать.
Радовала лишь надежда, что Беатриса жива. Когда Уиллу было шесть недель, с купеческого корабля, зашедшего в бухту, принесли письмо. Точнее, не письмо, а короткую записку. Там было всего три строчки:
Дж., однажды ты сказала, что я найду свою любовь. Не приезжай ко мне. Я сама к тебе приеду.
Джиллиан толкнула колыбель ногой и потянулась за очередной пригоршней гороха. Ей нужно было запастись терпением. Вне зависимости от того, удастся ли вернуть Беатрису, все равно раньше весны отплыть в Лондон она не сможет. Мальчик еще слишком мал и не выдержал бы тягостного плавания зимой.
Она посмотрела на Дункана, который стоял рядом и, судя по всему, никуда не спешил.
— Дафна сказала, что сегодня утром ты навещал Констанцию, — Джиллиан постаралась прервать затянувшееся молчание. — Ей лучше?
Он сел на ступеньку, посмотрел на пологий склон холма, спускавшийся к воде. Один из слуг подстригал траву на газоне.
— Нет. Впрочем, трудно сказать. Алджернон уверяет, что она окончательно спятила, но кто ее знает…
— Алджернон ради нее может и соврать.
— Это уж точно.
Джиллиан все лущила горох.
— Я знаю, такое бывает. Люди ни с того ни с сего вдруг сходят с ума. Но с Констанцией это произошло что-то уж больно быстро. Как только выяснилось, что она замышляла тебя убить, у нее тут же помутился рассудок.
Дункан задумчиво потер подбородок. За несколько месяцев нормальной жизни он окреп, поднабрался здоровья. Казалось, и следа не осталось от мучительных месяцев, проведенных на сахарной плантации.
— Да, мне это тоже кажется подозрительным. Но в то же время разве могу я отдать в руки правосудия безумную?
— Что же с ней делать? Дафна говорит, что муж гонит ее из дома. Дети останутся у него, а с ней он не желает иметь ничего общего. Если ему верить, она допилась до белой горячки.
— Питер умнее, чем я думал. — Дункан сорвал травинку, рассеянно прикусил ее зубами. — Наверное, отправлю Алджернона и Констанцию обратно в Англию. Пусть живут в каком-нибудь из моих поместий. Могу даже отдать Алджернону свой дом. Назначу им ренту — достаточную, но не слишком роскошную. Придется им жить поскромнее.
— Это еще очень щедро, особенно если учесть, что они пытались тебя убить.
Он пожал плечами, глядя куда-то вдаль.
— Знаешь, мне некогда думать о мести и о правосудии. Черт с ними, пусть живут. Лишь бы исчезли из моей жизни.
Джиллиан не удержалась от улыбки.
— Ты добрый человек, Дункан Родерик.
— Добрый-то добрый… — Он не договорил.
— Что ты там рассматриваешь? — Она приподнялась и тоже посмотрела на море. — Что это, Дункан?
Ей стало не по себе. В бухту входил корабль, и Джиллиан сразу же подумала о пиратах. Летом морские разбойники, бывало, наведывались в Чизапикскую гавань. В основном это были любители легкой наживы, но иной раз приплывали и кровожадные головорезы, которым просто нравилось проливать кровь.
— Мы ведь не ждем никаких кораблей?
Дункан уже спускался по ступеням.
— Унеси ребенка в дом.
— Дункан!
— Делай, как я говорю.
Он перешел на бег, устремившись к сигнальному колоколу. Заслышав набат, работники должны были собраться возле дома и вооружиться.
— Всех женщин и детей — в погреб.
— Но…
— Не спорь со мной, ради Бога! Просто делай, что я тебе говорю.
Зазвенел колокол, нарушив утреннюю тишину.
Джиллиан еще раз взглянула на парусник и, подхватив ребенка, побежала в дом. Так и быть, она проследит за тем, чтобы женщины и дети были в безопасности, но сама в погребе отсиживаться не будет.
