верно подбираюсь к тридцати, конечно, я не стал бы делать трагедии из такой мелочи, как несколько ударов и несколько обидных слов, перечисленных на мой расчетный счет от бойцов Голика. Но тогда положение казалось практически безвыходным.
— Вот что, — сказала Ильнара, — тебе, конечно, нужны деньги. Так? Так. Особых капиталов я тебе не обещаю и денег дать могу немного. Но только в качестве аванса.
— Аванса? — пробормотал я.
Она пустилась в объяснения:
— Дело в том, что у меня, говоря пышно, недостача кадров. Гена Генчев в больницу попал, сам знаешь, ходил к нему. А Гена у нас в конторе человек важнейший. Без него целая бригада простаивает. Вчера как-то Витька, шофер в паре с Генычем который, еще как-то подбил баланс, да и то потому, что заказов было раз-два и обчелся. Сегодня тоже. А вот в ночь заказы могут попереть.
— Не понял… — пробормотал я, хотя во все уже прекрасно въехал. Просто мозг хотел найти лазейку, чтобы удрать от той неприятной догадки, что уже созрела и обозначилась выпукло.
— А тут и понимать нечего, Роман, — сурово сказала Ильнара Максимовна. — Генычу замена нужна. Временная. Напрокат я человека в другой конторе взять, разумеется, не могу. С улицы тоже не сдернешь — опасно. Вдруг он на мусарню стучит или, еще хуже, с братками левыми контачит? Так мы «приемов» и беспредела не оберемся. Пробовала я однажды взять на пробу человека, которого вроде бы и знали, да так… не очень, видно, знали. Потому что он в первый же день подставил девочек под кошмарный «прием», нам в контору отзвонился, что влепился в попадос со всей бригадой, что ему нехорошо-с и что теряет сознание-с. Девчонки, само собой, исчезли, и с концами. А потом оказалось, что тот пробник, которого я как бы на испытательный срок брала, оказался бывшим мусором, который якшался с отморозками и в порядке отдачи долга пообещал им классных телок совершенно бесплатно и на сколько хошь. Вот, собственно, для того он и устраивался. Девочек мы нашли через неделю в каком-то подвале. Две уже профнепригодны оказались, а три оставшиеся в больницу угодили, причем одна — в психиатрическую, — она сокрушенно повела на меня черным глазом. — Вот такие дела. Ну ты как, Роман?
— Вы предлагаете мне заменить Геныча? Суте-нером?
— А что ты заикаешься? Что тут такого? Ты уже, Рома, мальчиком по вызову был, между прочим. Что лее теперь мешает тебе не разыгрывать из себя целку и позаботиться о таких же, по вызову, — только девочках? А?
Я молчал. Конечно, в нашей жизни бывает многое, но чтобы шестнадцатилетний сутенер — у меня это пока что в голове не очень укладывалось. Да, я общался с Генычем, зная о его профессии, но тем не менее он был старше меня по меньшей мере вдвое, у него был жизненный опыт и — на самые тяжелые случаи — колючий, исподлобья, взгляд и кривая, свинцовым презрением налитая усмешка, которая красноречиво давала понять: если что, поблажек не будет. К тому же Геныч всегда и везде возил с собой пистолет, расточенный из газового ствола, и он был его последним аргументом в общении с особо непонятливым собеседником. Себя же я на его месте представить не мог. Я прекрасно знал, что те женщины, которым меня подсовывала Ильнара Максимовна, были совершенно мной довольны, что не требовалось выдавливать из себя чего-то опасного и агрессивного… а тут — совсем, совсем другое.
— Ты сможешь, — уже откровенно начала давить на меня Ильнара Максимовна, — клиентура у нас наезженная, бригада Геныча работает преимущественно с постоянными клиентами, так что ты, Роман, не делай такого сложного лица. А что касается затруднений, так на случай оных тебя могут проинструктировать. Тот же Геныч, например.
— Я должен… посоветоваться с шефом, — ответил я фразой, из знаменитой комедии.
— Если в роли шефа будет Колька Голик, то я тебе определенно не советую, — отпарировала она. — Ну-ка идем. Там, в комнате, как раз Генычева бригада сидит. Пойдем нарисуемся. Девчонки тебя любят, кстати.
Надо сказать, что говорил я с Ильнарой Максимовной в ее конторе, а контора представляла собой трехкомнатную квартиру. Мы сидели на кухне, в одной из комнат болтали два охранника, а в смежной на двух диванах, расставленных по противоположным стенам, сидели то ли четверо, то ли и вовсе пятеро девчонок Были они в меру страшные, в меру симпатичные, правда, была одна расплывшаяся корова с отвисшим бюстом и слоновьей задницей, зато одна так и вовсе хорошенькая: высокая, темноволосая, с тонкими чертами лица. Свеженькая, недавно на вызовах, наверно.
При нашем появлении проститутки страшно загалдели, как будто Ильнара Максимовна привела к ним Пола Маккартни.
— Роммма! — пропела одна из них, курившая сигару, от которой все кашляли. Правда, курение этой жабы оправдывалось тем, что она изрядно смахивала на Фиделя Кастро, только что без бороды.
— Рррроммма! — эхом пробасила толстуха, приглаживая свои бакенбарды. Это была дама повышенной волосатости. — Тебя что, к нам в бригаду на правах новой сотрудницы?
Все дружно грохнули. Не смеялся только я и Ильнара Максимовна. Она дождалась, пока смех утихнет, и строго заговорила, выстукивая сосисочным пальцем по столу:
— Значит, так Рома действительно может быть направлен в бригаду. Только не тем, кем Василиска сказала. Но у Василисы есть уважительная причина, чтобы так говорить: у нее мозгов нет. Всем прочим язвить не рекомендую. Работа есть, Гена Ген-чев в больнице. Пока он там, Рома будет его замещать. Он у нас парень толковый и не робкого десятка. Все понятно?
— Ухты! — басом грохнула толстуха Василиса, которая специализировалась на лицах кавказской национальности и редких арабах и индусах. — Рррома — сутер наш, что ли, будет? Уух ты!
— Да не ухай, сова! — перебила ее темноволосая, кажется, се Олесей звали. — Вы что, Ильнара Максимовна, серьезно это? Да >
— А что? Вам Роман не нравится, что ли?
Все снова грохнули, и сквозь смех Олеся пояснила:
— Да вы что, Ильнара Максимовна! Вы на него посмотрите! Как же он вообще может не нравиться, писаный красавец? Ведь вы на него тоже, поди, облизываетесь?
— Цыц, стерва! — гаркнула на нее «мама». Облизываться она на меня, конечно, облизывалась, но у нее в конторе был лкь бовник, громадный охранник Виталик, а также муж-мордвин, до невероятности тупой мужчина, не видящий ничего дальше своего разъехавшегося по физиономии носа.
— Стерва-то я, может быть, и есть, — продолжала неугомонная Олеся, озорно посматривая на меня, — у вас иначе нельзя.
Да только как нам с ним работать, Ильнара Максимовна, когда он такой хорошенький? Жалко его даже в сутеры присовывать-то! Особенно после нашего Геныча, который хоть и нормальный мужик, да все равно тощий, длинный, волосатый, глаз косит от постоянного вранья, грудь впалая, зато ноги колесом…
— …а хер у него воняет луком! — пискнул кто-то.
— Ну это уж тебе виднее, Натуля, — высокомерно сказала.
Олеся, — я не в курсах. Ну вот, Ильнара Максимовна, Рому-то мы все знаем, и Алку, то есть маму его, помним хорошо, классная она была. Но ведь мы с ним работать не сможем. Он для мужика как-то неприлично красив. Мы ж на него набросимся и трахнем, о работе позабудем. (Я вспомнил Яну и ее веселых подруг в раздевалке и подумал, что, верно, Олеся попала в десятку, даже если просто стебалась.) Какая ж тут работа, когда такой Ален Делон рядом. 1
— Кто это сказал, что он рядом? — отозвался я. — Я ведь, кажется, еще ничего не сказал. За меня Ильнара Максимовна тут подсуетилась. .
— Подсуетилась вон Василиска под своим Мамукой, а я предложила тебе работу, — отозвалась Ильнара Максимовна. — Кстати, я с Генчевым уже договорилась, если что — он тебя подробно проинструктирует, кое-что ты сам знаешь уже, не первый раз замужем, как говорится. Вот, собственно, и все. Сегодня Витька как-нибудь управится, а вот завтра — или да, или нет. Тебе ведь деньги нужны, дорогой?
Вопрос был поставлен ребром. Возразить было нечего.
— Я завтра скажу.
— Добро. Пошли, Роман.
Проститутки, прощаясь, нестройно загомонили мне вслед. Выделился высокий голос Олеси:
