что неверно оценили высоту. А если бы мальчик разбил голову? Это не парк аттракционов с травмпунктом через дорогу.
— Самому Джею-Ти тоже не следовало прыгать, — заметила Эвелин, пока они шагали по тропе. — А если бы он, руководитель группы, расшибся? Что было бы тогда?
— Это было бы весьма некстати, — признал Митчелл. — Он поставил бы под угрозу поездку целой группы. Между прочим, каждый день обходится нам в двести пятьдесят долларов. Так что жалко тратить время впустую, ожидая прибытия вертолета.
— Может быть, Марк и Джил не подумали, — предположила Сьюзен. — В последнее время они почти не разговаривают. Видимо, никто из них не хотел провоцировать ссору.
— Но это же первое, чему учатся в пути, — негодующе возразила Эвелин. — Не рисковать без нужды. Откуда Джею-Ти знать, что со времен его последнего прыжка ничего не изменилось? А если бы там появился камень, неизвестный ему? А если бы Сэм промахнулся на пару дюймов?
Митчелл что-то буркнул в знак согласия, и они с Эвелин, спускаясь по тропе, продолжали рисовать самые жуткие картины. Сьюзен между тем задумалась над тем, как вести себя вечером. Ей не хотелось снова распивать вино с Джил — она боялась, что не сумеет держать рот на замке. «Что ты за мать, если позволила сыну прыгнуть со скалы?»
Сьюзен впервые почувствовала, что солидарна с Матерью-Ехидной.
Питер и Эми шагали по тропе — он впереди, она следом.
— Я должен был прыгнуть, — твердил Питер. — И почему я не прыгнул?
— Может, заткнешься?
— Ничего бы со мной не случилось. Сэм ведь прыгнул. И все обошлось. Это был мой единственный шанс. Я больше сюда не приеду. Эй!.. — воскликнул он, когда распрямившаяся ветка ударила его по лицу.
— Извини.
— Вот почему я ненавижу пешие прогулки. Вечно меня хлещут ветки. А еще из-за ядовитого плюща. Как думаешь, здесь есть ядовитый плющ?
— Не знаю.
Они прошли шагов тридцать молча.
— Интересно, что на ужин? — снова заговорил Питер. — Ты не знаешь?
Эми пожала плечами:
— У меня нет аппетита.
— Ты просто чемпионка по нытью. Ты всегда такая?
— Это из-за жары, — ответила Эми. — Я бы предпочла пиво. Сколько банок у тебя еще осталось?
— Пять.
— По пять на каждого или всего?
— На каждого.
— Прекрасно.
— Надеюсь, ты возместишь мне убытки, как только мы вернемся к цивилизации.
— Обратись к моей матери. Она просто счастлива, что мы пьем с тобой пиво, и охотно заплатит вдвойне.
— В последний раз, когда мы это проделывали, она вовсе не выглядела счастливой.
— Когда?
— Когда Сэм прыгнул.
— Ты имеешь в виду, что у нее было вот такое выражение? — Эми обернулась и гневно поджала губы. — Наверное, она думала, что Сэм не должен прыгать. Моя мать очень любит критиковать решения, принятые другими родителями.
Питер был так голоден, что у него слегка кружилась голова. Он поискал виноград среди листвы.
— А моя мать была бы не прочь, чтобы я прыгнул, — сказал он. Листья были большие, как тарелки, и ярко-зеленые. Виноградин, впрочем, не нашлось. — Скорее всего она бы сама меня подтолкнула.
— Замолчи.
— Подтолкнула бы. Моя мать — сущая злюка.
— Судя по тому, что ты рассказываешь, она очень одинока.
— По-твоему, я виноват?..
— Полить цветы, — вздохнула Эми. — Посидеть с ней. Выпить стакан лимонада. Возможно, больше ей ничего и не нужно.
— Ну да, как будто ты сама будешь настолько любезна с собственной матерью, когда та состарится. Тогда я приду и прочитаю тебе нотацию, — сказал Питер, — и напомню, как сурова ты была со мной.
— Ты уже через две недели обо мне забудешь.
— Нет. Я не Ллойд.
— Ллойд такой милый, — сказала Эми. — Нужно скопить денег и приехать сюда следующим летом, вместе с Руфью и Ллойдом. Разумеется, без матери.
— И без Митчелла.
— Особенно без Митчелла.
Они вскарабкались на карниз, откуда открывался вид на устье Гавасу. Внизу, в бухте, похожей на фьорд, резиновые плоты толкались друг о друга. Воды Гавасу, цвета карамели, вливались в коричневое русло Колорадо.
— А вот и он, — сказала Эми. На плоту Джея-Ти стоял Митчелл и расстегивал шорты. Эми вытащила фотоаппарат и сделала снимок в ту самую секунду, когда Митчелл принялся мочиться.
— Митчелл больше ни за что никуда не поедет, если увидит свои фотографии в Интернете, — сказал Питер.
— А он может подать в суд?
— За что?
— За вмешательство в личную жизнь.
— На тебя — может, — ответил Питер. — Но не на меня.
Джей-Ти сразу заметил, что к вечеру компании перетасовались. Митчелл и Лена ужинали вместе со Сьюзен и Эвелин. Марк и Джил уютно устроились спина к спине; от Джея-Ти не ускользнуло, что супруги то и дело брались за руки. Он развеселился, когда после ужина, во время чтения стихов, они улизнули. Джей- Ти надеялся, что они не повстречают змей — помнил, что где-то поблизости живет разжиревшая на мышах гремучка, — и был рад, что Компсоны вернулись прежде, чем наступило время отбоя.
Еще две ночевки, сказал он себе, укладываясь спать. Джей-Ти лежал на спальнике и чувствовал, как ветерок холодит голый живот. Он свесил руку и пощупал собачье ухо.
— Думаю, ты чересчур избалован, чтобы спать в корзинке, — пробормотал он. — Наверное, привык спать в хозяйской постели, э? Вне зависимости оттого, один там хозяин или с подружкой. Да, да… ну ладно, поглядим.
Я так хотела, так хотела, чтобы они видели меня сегодня на Гавасу, чтобы они оторвались от «Секретов Виктории», веб-сайтов, трехсот фотографий с прошлой вечеринки и увидели, как я плескаюсь в пруду и как Джей-Tи сказал нам, что мы должны ему довериться, задержать дыхание и нырнуть, не открывая глаз, но при этом прикрыть рукой голову, чтобы не удариться об острый камень, потому что, если не повезет, можно стукнуться, когда вынырнешь. И мы вынырнули в подводном гроте, он весь был как будто агатовый, и там журчала вода и было тихо, затем Джей-Ти сказал, что пора идти, и мы снова нырнули и нащупывали дорогу вдоль скалы, а потом вынырнули. Было так тепло и ярко…
Я бы все на свете отдала, лишь бы не торчать еще 180 дней в школе.
Заберите меня, пожалуйста, далеко-далеко…
