— Послушайте, — наконец сказал Дансо, — я буду с вами откровенен. У меня не так уж много опыта в области защиты свидетелей, но… — Вытащив из шкафа ящик, он быстро просмотрел его содержимое и, достав какую-то папку, поднял ее вверх, откашлялся и посмотрел на нас извиняющимся взглядом. — … полиция Стрэтклайда располагает отработанной схемой защиты свидетелей. Не хочу заниматься пиаром, но такая вещь есть только у нас. — Открыв папку, он подал каждому из нас пачку скрепленных металлическими скобками бумаг. Я взглянула на первую страницу. — Это квалификационные бланки. Думаю, их стоит заполнить и отправить в центр, чтобы посмотреть, что они там думают.
Оукси с напряженным видом пролистал бумаги. Не глядя на Дансо, Анджелина взяла свой экземпляр. Она читала молча, прижав руки к лицу, бумаги лежали у нее на коленях.
— Это произойдет не сразу. Даже если Питт-стрит[16] даст положительный ответ, все равно понадобится некоторое время, чтобы все организовать, поэтому мои ребята в Думбартоне позвонили местным, чтобы пока найти для вас безопасное место. И такое место нашлось — кстати, совсем недалеко от моего дома. Мне кажется, это гораздо лучше, чем то, что сможет вам предложить любая группа по защите свидетелей.
— Конспиративная квартира? — спросила я. — Вы имеете в виду конспиративную квартиру?
Взглянув на меня, Дансо улыбнулся. Его лицо внезапно стало приятным, утратив прежнюю суровость.
— Ну, девушка, если вы хотите так это назвать — ради Бога. Надеюсь, вы не будете разочарованы. Это место мы используем для содержания потерпевших. Очень уязвимых потерпевших, если вы меня понимаете, — жертв расовой дискриминации, жестокого обращения с детьми, изнасилования. — Он сделал паузу, чтобы мы успели все это усвоить. — По правде говоря, это, конечно, не «Хилтон».
— Все мои вещи остались в бунгало. И адрес вам известен.
— Мы уже послали туда людей. Если там все чисто, мы заберем ваши вещи.
— А может, тебе стоит навестить маму, Лекс? — повернувшись ко мне, сказал Оукси. — Все это закончится через несколько дней, и тогда я приеду и заберу тебя. Мы повезем ее в то место, где подают тапас,[17] которые она так любит, и…
— Нет. Все в порядке — я остаюсь. Я поеду на конспиративную квартиру.
— Думаю, тебе лучше уехать…
— Я знаю, что говорю, — оборвала его я. — Я не собираюсь никуда ехать. Я остаюсь с тобой. И… — Наклонившись, я дотронулась до руки Анджелины. Застигнутая врасплох, она убрала руки от лица и посмотрела на мои пальцы, чистые и белые, с розовыми ногтями, составляющие резкий контраст с ее землистой кожей. — …и ты должна с нами поехать. Обязательно должна. Ты должна быть с кем-то, кто сможет о тебе позаботиться.
6
Как выяснилось, мать Анджелины умерла два года назад. Она пробыла на острове всю свою жизнь и не имела контактов с друзьями или родственниками на материке. Ей было некуда ехать.
— Послушайте, девушка, — сказал Дансо, — если хотите, вас может посмотреть врач — выяснить, не нужна ли вам психиатрическая помощь или какое-то лечение. — Говоря это, он неопределенно посмотрел на ее бедра, затем перевел взгляд на волосы, которые — тут я с ним согласна — имели нездоровый вид. Но в ответ на все его предложения она упорно смотрела перед собой, изредка поднимая на него настороженный взгляд и что-то бормоча себе под нос. Лишь минут через десять Дансо удалось получить членораздельный ответ.
— С ним, — сухо сказала Анджелина, кивая в сторону Оукси. — Я хочу поехать с ним.
Полицейский в штатском провожал нас в «фиесте» до бунгало. Отправленная туда группа доложила, что все чисто. Оукси хотел забрать наши вещи и поехать на конспиративную квартиру. Дансо собирался вывести нас с заднего хода, поскольку к тому времени, когда мы были готовы ехать — после того как у Оукси и Анджелины взяли отпечатки пальцев, — перед входом в участок собралась пресса. Журналисты все прибывали: если в десять часов утра там были две или три невероятно обшарпанные машины, то теперь их число возросло до сорока или пятидесяти, все они выстроились в ряд на прибрежной стороне улицы, с дверцами, открытыми со стороны водителя, и все терпеливо ждали. В самой гуще стоял фургон Би-би- си.
— Чертовы гиены, — пробормотал Оукси, очевидно, забыв, чем сам зарабатывает на жизнь. — Паршивые скоты.
За рулем сидел Оукси, я была на переднем сиденье. «Нянька» — невысокий бритоголовый мужчина в свитере с высоким воротом, с темными участками кожи на пальцах, наводящими на мысль, что раньше там красовалась какая-нибудь татуировка вроде «МЭРИ» или «ТИНЫ», — сидел сзади рядом с Анджелиной. Он говорил мало. Всю дорогу, пока мы пробирались по узким закоулкам, он держался рукой за спинку сиденья и смотрел в заднее стекло, наблюдая за другими машинами.
Уже темнело, и к тому времени, когда мы добрались до бунгало, опустилась ночь. В начале подъездной дорожки стояла машина без опознавательных знаков, дальше находилась другая, уже с опознавательными знаками, мигали голубые огоньки, освещая окружающий лес. Оукси остановил «фиесту» и вместе с «нянькой» отправился к водителю, оставив нас с Анджелиной сидеть в машине с работающим двигателем. Желтые конусы света от наших фар выхватывали из темноты полицейскую машину и лица людей, но за их пределами лес, дорожка и бунгало были погружены в тот спрессованный, безграничный мрак, который никогда не встретишь в городе. Я молча смотрела на бунгало, думая о том, почему не догадалась оставить свет включенным. На меня это не похоже, так почему же сегодня утром я забыла это сделать? Подавшись вперед, я положила руку на ветровое стекло, прикрыв как козырьком глаза ладонью и пытаясь за светом фар хоть что-то разглядеть; на стекле конденсировался пар от моего дыхания.
Водитель вышел из машины с опознавательными знаками, и теперь все мужчины стояли возле дорожки, на краю освещенного пространства, и что-то рассматривали на земле. Оукси произнес несколько слов, и оба полицейских посмотрели ему в лицо, затем перевели взгляд на дорожку и полицейскую машину. Подойдя к ней, водитель присел на корточки и принялся рассматривать переднее колесо, потом достал из кармана ручку и стал ковырять в протекторе, словно что-то искал. Двое остальных, наблюдая за ним, обменялись парой фраз. Через некоторое время водитель встал и отрицательно покачал головой. Оукси с «нянькой» вернулись к нашей машине.
— Ну что? — спросила я, когда они залезли в салон, принеся с собой запах ночного дыма и холодок раннего мороза. — Что вы там увидели?
— Когда? — спросил Оукси, встретившись со мной взглядом.
— Только что. Вон там.
— Ничего. — Оукси снял машину с ручного тормоза и повернул руль. — Только следы от покрышек.
— Следы от покрышек? Каких?
— Вот этих. — Он кивнул в сторону полицейского автомобиля. — И больше ничего.
Я посмотрела на машину, мимо которой мы медленно проезжали. Водитель уже сидел на месте и что-то рассматривал — карту или записную книжку; включенный фонарик отбрасывал на его лицо красноватую тень.
— Ты уверен? — спросила я, стараясь говорить спокойно. Еще недавно я была просто в восторге, но теперь ситуация снова становилась неприятной. — Ты уверен, что это именно та машина? Он не мог спутать?
— Уверен.
Остановившись возле бунгало, Оукси выключил двигатель. Мы вышли из машины и секунду-другую рассматривали свое отражение в огромном зеркальном окне.
— Внутри кто-нибудь побывал?
— Перед тем как мы сюда приехали, проверяли — все было заперто. Никаких признаков жизни.
— Думаешь, это они выключили свет?
