небольшим перевесом голосов. Питер отчего-то расстроился. Ему неприятно было, что Зайдель и его коллеги добились своего. Но он воздержался от комментариев. Лишь подумал: «Народ достоин того, что имеет. Вот только тех, кто понимает истинную ситуацию, жаль».
Он с любопытством глянул на Линду, сидевшую за столиком перед зеркалом и занимавшуюся своим лицом.
– И как тебе Достоевский? Понравился?
– Да, – проговорила она в некоторой задумчивости.
– Это интересное чтение. Но не простое.
– Надо напрягать мозги?
– Надо. Такое чтение требует усилий. Это работа, к которой человек не всегда готов. И даже чаще не готов. Я понимаю, почему сейчас Достоевского знают немногие.
– Но это характеризует современное общество, – живо заметил Питер.
Линда посмотрела на него с вызовом.
– Да, общество такое. И не думаю, что оно было иным в начале века.
– В Соединенных Штатах – не было. А в Западной Европе – было. Хотя тенденция к переходу в нынешнее состояние чувствовалась. – Помолчав, он продолжил. – Серьезное чтение всегда трудное. Потому что требует усилий. Но ты собираешься дочитать до конца?
– Собираюсь, – буркнула она.
Питер скупо улыбнулся.
Часы показывали девять.
– Пошли завтракать, – ласково сказал он. – Уже пора. Нас ждут.
Она поднялась, глянула на Питера спокойными глазами.
– Идем.
Встреча с Викторией и Владимиром произошла в гостиничном ресторане. Питер мог убедиться, что традиции английского завтрака сохранились. Подавали жареный бекон, яйца, овсяную кашу, горячие тосты, всевозможные мармелады, которые по-русски правильнее было бы назвать джемами.
Позавтракав, они вчетвером отправились в Британский музей и проторчали там до шести вечера. Владимир был в восторге от обширной экспозиции, да и Питеру нашлось на что посмотреть – за последние лет шестьдесят, пока он здесь не появлялся, немало новых экспонатов пополнили коллекцию. Линда и Виктория тоже не скучали.
Они пообедали в ресторане, расположенном неподалеку от музея. Покинув ресторан, Питер и Виктория дружно двинулись в известном им направлении. Они шли столь целенаправленно, что Владимир скоро поинтересовался:
– Куда мы идем?
– На Gover street, – ответил Питер.
– Туда, где вы раньше с мамой жили?
– Да…
Улица, на которой прошло его детство, на которой стоял родительский дом, открылась им. У Питера опять защемило внутри, когда он увидел здание, третье от угла. Как в тот раз, когда на экране мультивизора появился этот добротный кирпичный дом – в три этажа, с подвалом и небольшим двориком позади, засаженным кустарником. Почти не отличимый от соседних домов. Но не такой, как они. Особенный.
– Кто сейчас живет в этом здании? – тихо прозвучал голос Владимира.
– Не знаю, – равнодушно выдохнул Питер. – Какая разница?
– Ну… все-таки.
– Мне это не интересно. А тебе, Виктория, интересно?
– Нет, – задумчиво сказала она.
– Но, может быть, сохранились права на него? – не унимался Владимир.
– Нет, – ровным голосом ответила Виктория. – Права не сохранились. Я не могла платить налоги за этот дом, когда осталась одна. Мне пришлось продать его… Сохранились только воспоминания. И более – ничего.
Питер был согласен – остались только воспоминания. Старый дом поднимался перед ними, и так хотелось войти в него, пересечь холл, заглянуть в комнаты, оказаться в небольшом, но уютном дворе. Увы, это было невозможно. Другие люди давно обосновались здесь.
На следующий день они посетили Тауэр и Национальную галерею, еще через день отправились в Кембридж, потом – в Оксфорд и Бирмингем. В последний день пребывания в Англии у них произошла странная встреча – хотя Виктория не очень-то в это верила, но на ее просьбу откликнулась и приехала Эмилия. Они встретились в ресторане, располагавшемся на первом этаже отеля. Питер увидел смуглую интересную женщину с округлым лицом, одетую весьма стильно, однако, взгляду нее был какой-то суровый, колючий.
– Здравствуй, – приветливо сказала ей Виктория.
– Здравствуй, – процедила та и села на свободный стул.
– Тебе что-нибудь заказать?
– Нет. Что ты от меня хочешь?
– Во-первых, я хотела тебя увидеть. – Виктория неотрывно смотрела на нее. – Мы слишком давно не встречались. А во-вторых, мне хочется, чтобы ты познакомилась со своими близкими. Это твой младший брат Владимир. – Виктория показала рукой на сына.
– Вырос… – задумчиво произнесла Эмилия.
– Вырос, – весело подтвердил Владимир.
Эмилия не отреагировала на его улыбку.
– А это твой дед Питер, – продолжала Виктория. – Мой отец.
Спокойное изумление появилось в темных глазах Эмилии.
– Разве твой отец не погиб давным-давно?
– Мы так думали. Оказалось – не погиб. – Виктория принялась рассказывать ей то, что приключилось с Питером.
Едва речь зашла о том, как он появился на особой территории, Эмилия прервала ее:
– Значит, ты по-прежнему живешь там?
– Да, – подтвердила Виктория.
Когда рассказ про Питера был закончен, Эмилия посмотрела на него чересчур внимательно.
– Я рада, что вы не погибли. И что у вас всё хорошо.
– Расскажи, как ты живешь? – попросил Питер.
– У меня всё в порядке.
– Ты замужем?
– Нет. – Помолчав, добавила. – Я развелась.
– А дети есть?
– Нет.
Виктория все-таки заказала ей вина. Эмилия лишь пригубила его. Отказалась от обеда и вскоре уехала. Встреча с ней оставила какое-то странное чувство у Питера: неудовлетворенность, которая тревожила и которую невозможно было устранить. Он видел, что у Виктории тоже не ахти какое настроение. Питер не захотел в присутствии Владимира и Линды расспрашивать дочь о том, отчего Эмилия так себя ведет. Но позже, на вечерней прогулке, когда Линда с Владимиром ушли вперед, оживленно разговаривая, он не удержался:
– Скажи, почему у вас такие ненормальные отношения с Эмилией?
Виктория хмуро молчала некоторое время, потом негромко проговорила:
– Она считает, что я виновата в смерти Пабло… Он приехал, просил меня вернуться. Через год после развода. Я отказалась. На следующий день он погиб, выпав из окна гостиницы. Скорее всего, по глупости. Он был пьян… А еще ей не нравится, что я живу там… на нашей территории. – Виктория протяжно вздохнула.
– У нее тяжелый характер. Даже не знаю, в кого она такая. Пабло был веселым человеком. Хотя и очень
