зажигание. – Пожалуй, поступлю-ка я, как ночной крем для глаз – уберу мешки!
Ляля уже стучала клыками: жара ушла через раскрытую дверь, и ей сделалось холодно. Очевидно, серая мужская шляпа, желтая толстовка, черный атласный блейзер, легинсы и сапоги до колен были недостаточно теплыми, чтобы согреть ее в этот вечер, когда на улице было всего плюс двадцать. И вид у нее был такой, словно она несколько дней ничего не ела.
– Мешки? – переспросила Клодин. – Какие еще мешки? Что вы тут делаете? Где вы были?
– Слушай, давай поговорим об этом под крышей, а? – сказала Ляля, взяв с заднего сиденья пару зонтиков. – Тут у вас, в деревне, такая холодина!
– Что происходит? – спросил вышедший на порог Клод. – Мама зовет ужинать. А где Ниньо?
На Клоде была его спортивная футболка – по той же причине, по какой Клодин накрасила ногти зеленым лаком с блестками и налепила на них серебряные наклейки-бантики: он тоже не терял надежды.
– Гляди, кто приехал! – ответила Клодин, растирая узкие ладони подруги. Они вошли в отель.
– Ляля! – сказал Клод, внезапно превратившись из сторожевого пса в игривого щенка.
– Только что с самолета! Мы вернулись из Румынии.
Ляля дала Клоду «пять», сунула зонтики в стальную подставку и поскорей вошла в теплый холл.
Уютный холл, озаренный свечами, представлял собой нечто среднее между бревенчатой хижиной и средневековым замком. Гранитная стойка дежурного упиралась в темные ореховые стены, увешанные черно-белыми фотографиями замков. Темно-синие кресла с высокими спинками, диван, обтянутый шотландкой, кованый кофейный столик у каменного камина. На полках стояли классические романы и выгоревшие настольные игры. Ляля направилась прямиком к очагу и протянула руки к огню.
– Так ты была в Румынии? – переспросила Клодин. – У своих упырей?
– Ага. Папа заставил. Думал, что там я буду в безопасности. Я чуть не умерла с голоду! Самое вегетарианское блюдо, которое подавала бабушка, – это колбаса из поросенка, откормленного зерном!
– Куда их девать? – пропыхтел дядя Влад, втащив в холл два массивных чемодана. Старые, потертые, без колесиков – как будто с «Титаника»!
– Погоди, так ты что, остаешься у нас? – спросила Клодин.
– Сюрпри-из! – пропела Ляля.
– Давайте я отнесу! – вызвался Клод. Он, слегка крякнув, взвалил один чемодан на другой и вскинул их над головой. – Я их поставлю в комнату Дини!
И принялся подниматься по лестнице.
– Свободных номеров у нас тонны, – сказала Клодин. – Думаю, мама не рассердится.
– На самом деле это была ее идея, – заметила Ляля.
– Что, правда?
– У нас же отобрали телефоны, и твоего номера у меня не осталось. Поэтому я позвонила в отель, и трубку взяла она. Она просто спросила, как я поживаю, и все. Я тут же разревелась. Упыри ждали меня в машине и сигналили, чтоб я быстрей выходила. Мы должны были ехать на двойное свидание: они, я и какой-то нетопырь, с которым меня хотели помолвить! Знаешь, как его зовут? Только не падай! Мариан!
Клод фыркнул с площадки второго этажа.
– Я сперва позвонила дяде Владу, но…
– Когда я взял трубку, бедняжка была вся в слезах, – сказал он, стащив карамельку с блюда с конфетами на стойке ресепшена. – Я ее прекрасно понимаю. Сам с ними вырос. Я рыдал каждый день вместо зарядки. Но я подрядился оформить пятизвездочный ресторан с дарами моря в Портленде. Прикиньте, там совладелицей Деми Ловато… или Деми Мур? Все время путаю!
– И, в общем, твоя мама сказала, что я могу пожить здесь, пока он не освободится. Я просила ее тебе не говорить. Хотела сюрприз сделать.
– Ка-айф! – взвизгнула Клодин. «Подруга! Девочка! Единомышленница! Она может учить меня водить! О чудо!»
Ляля кивнула, и обе снова завизжали от радости.
Они по очереди обнялись с дядей Владом и пошли ужинать.
Клодин не терпелось поделиться с Лялей всеми последними новостями. Послушать сплетни о безумных Лялиных родственниках. Посмеяться вволю – это полезно для брюшных мышц! Они будут болтать до утра. Ляля будет учить ее вождению. Поможет оформлять Клевую Квартирку. И составлять планы на День Варенья… ну вдруг он все-таки состоится!
Мысль о целой неделе блаженного безделья и веселой болтовни, видимо, возбудила и Лялю тоже. Она была отнюдь не склонна к дурацким шуткам, а сейчас подошла к рыцарским доспехам, которые держали в стальных пальцах меню отеля, и с размаху шлепнула их по металлической заднице.
– Чур, я следующий! – поддел ее Войу, который уже сидел за столом, уписывая ужин.
– Только перчатки надеть не забудь! – сострил Дон.
– Вроде тех, в которых в зоопарке слоновьи клетки чистят! – добавил Ниньо, садясь за стол.
– А зачем ему перчатки, чтобы шлепать рыцаря по заднице? – удивился Кирпич.
– Да не ему! – раздраженно объяснил Дон. – Ляле!
– А Ляле они зачем? Она только что это сделала, и с руками у нее все в порядке!
Кирпич ухмыльнулся и ткнул вилкой фрикадельку.
Все расхохотались – даже Клодин, которую тупые замечания Кирпича бесили ужасно. Да, от приезда Ляли у нее заметно полегчало на душе. И теперь она ощущала себя гораздо увереннее – не то что при братьях. Как официантка, подливающая вишневой колы прежде, чем попросишь. Клодин наконец-то почувствовала, что она кому-то нужна.
– Что, они опять хулиганят? – спросил подошедший сзади Клод. Он успел переодеться: вместо мятой спортивной футболки и серых треников на нем была свежая черная футболка, джинсы в облипку с кожаным поясом и кроссовки. Он даже дал себе труд причесаться! Волосы у него были собраны в аккуратный хвост и благоухали ее смородиновым гелем для душа. Клод внезапно сделался больше похож на лиса, чем на волка.
Мальчишки присвистнули. Ляля смерила его оценивающим взглядом. Клодин спросила: куда это он намылился, на свидание, что ли?
– Расслабься! – ответил он, садясь за стол. – Я просто прочищал слив в ванной, поскользнулся, упал, пришлось переодеться.
Мальчишки немедленно перегрызлись, обсуждая, из-за кого засорился слив.
– С приездом, Ляля! – сказала Гарриет, выходя с кухни с дымящейся кастрюлей. – Персонально для тебя – макароны с сыром!
Кастрюля была увесистая, когда она ставила ее на стол, на загорелых руках матери вздулись мышцы. Гарриет сняла кухонные варежки и крепко обняла Лялю.
– Я уж постараюсь тебя откормить! – пообещала она. Гарриет раскраснелась, стоя у плиты, и румяные щеки удивительно хорошо смотрелись с ее темно-рыжими волосами.
– Жду не дождусь! – сказала Ляля, накладывая еду на тарелку. – Просто умираю с голоду!
Она как будто здоровела на глазах.
Гарриет села.
– Хорошо выглядишь! – сказала она Клоду. – Наконец-то у тебя глаза стало видно! Вот если бы ты еще и Ниньо уговорил…
– Нет! – завопил младший и спрятался за красной салфеткой.
– Ну почему? Вот посмотри, каким красавцем выглядит твой брат!
– Смотри, мам, не вздумай к этому привыкнуть, – сказал Клод, взяв булочку из хлебной корзинки. – Это не значит, что я решил сменить имидж. Мне нравится моя прическа. Я просто…
– По-моему, тебе должен пойти ирокез, – заметила Ляля, поднося к губам обжигающую ложку. – В Румынии все так ходят. Моя кузина сделала ирокез своему парню, и он смотрелся просто потрясно. Хочешь, я тебе ирокез сделаю?
– Ну, посмотрим… – Клод застенчиво улыбнулся.
Ляля улыбнулась в ответ, показав клыки.
