Александр Лукин
Теодор Гладков
НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ
О жизни Николая Кузнецова уже написана не одна книга, ему посвящены пьесы и кинофильмы, о нем сложены песни, в нескольких городах страны ему поставлены памятники, его имя носят сотни пионерских отрядов и дружин.
И все-таки интерес к жизни и делам легендарного советского разведчика в годы Великой Отечественной войны не ослабевает.
Вот почему бывший заместитель командира отряда «Победители» по разведке, старый чекист Александр Александрович Лукин и литератор Теодор Кириллович Гладков сочли своим долгом написать биографию Николая Ивановича Кузнецова для серии «Жизнь замечательных людей».
ГЛАВА 1
Николай Иванович Кузнецов родился 27 июля 1911 года (по новому стилю) в небольшой деревне Зырянке, ныне Талицкого района Свердловской области. Собственно, крещен он был Никанором – для домашних Ника, или Никоша. Имя, полученное от деревенского попа, однако, почему-то ему не пришлось по сердцу, и сам себя он стал называть Николаем. Позднее, в 1931 году, Кузнецов и официально сменил имя Никанор на Николай.
Отец Никанора – Иван Павлович Кузнецов – был крестьянин и отставной солдат, человек энергичный, грамотный и для уральской деревни повидал немало, так как семь лет действительной отслужил не где-нибудь, а в северной столице – Санкт-Петербурге.
Грамота и незаурядное трудолюбие позволили ему собственными руками сколотить хорошее середняцкое хозяйство, в котором применял Иван Павлович даже кое-какие новшества агрономии. Главной помощницей ему в неустанных трудах была жена Анна Петровна.
В семье Никанор рос третьим ребенком. Старшими были сестры Агафья и Лидия, младшим – брат Виктор.
Агафья сумела до революции закончить шесть классов женской гимназии в Камышлове, что в те времена давало право преподавать па селе. Сельской учительницей и работала Агафья Ивановна долгие годы.
Одним из первых ее учеников стал брат Ника – крепкий сероглазый мальчишка научился с ее помощью читать, а затем и писать уже в шесть лет… И сразу стал заядлым книгочеем.
Надо сказать, что книг в семье было немного, но относились к ним с особой уважительностью, даже почтительностью.
Книги берегли, раскрывали с некоторой торжественностью и читали долгими зимними вечерами не спеша, с чувством и расстановкой, так, что каждая перевернутая страница откладывалась в памяти мальчика глубоко и надолго. Не только читали, но и рассказывали сказки и старинные предания – в частности, Иван Павлович очень любил все связанное с ратной историей русского народа, начиная от сказаний о былинных богатырях и вплоть до солдатских притч о геройских защитниках Севастополя.
И не случайно, по воспоминаниям родных, первым стихотворением, которое запомнил наизусть Ника Кузнецов, уже тогда поразивший их необыкновенной памятью, было «Смерть Сусанина» – героическая песнь патриота и революционера Кондратия Рылеева.
Конечно, не случайно, что и «Смерть Сусанина», и «Бородино» уже тридцатилетний Николай Кузнецов не раз декламировал в глубоком тылу гитлеровцев товарищам по борьбе у партизанского костра…
…Советская власть после Октября просуществовала на Урале недолго. Контрреволюция сумела подавить на время еще не окрепшие Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Первый удар в спину революционному народу нанес атаман Дутов, затем последовал мятеж белочехов, а в ноябре 1918 года на Урале и в Сибири установилась кровавая диктатура царского адмирала Колчака.
Крестьяне познали полной и горькой мерой, что такое белый террор…
Неподалеку от Зырянки лежит село Балаир. Многие зырянцы и балаирцы связаны узами родства и свойства. Сюда летом 1918 года ворвался отряд карателей-казаков. Под плач детей и женщин выволокли из домов – навело местное кулачье – сельских активистов и сочувствующих Советской власти. Шестерых порубили зверски на людях тут же, возле изб… Среди зарубленных был и родственник Кузнецовых Иосиф Дерябин, дядя Ося. Похороны жертв революции в братской могиле на всю жизнь запомнил потрясенный Ника, которому только- только исполнилось семь лет.
Недолго длилась власть омского правителя. Уже через год под ударами Красной Армии белогвардейские войска неудержимо покатились на восток.
Колчаковцы орудовали на временно захваченной ими земле не только огнем и мечом, но и лживым, провокационным словом. Долгие месяцы изо дня в день запугивали они население городов и деревень, мифическими «зверствами большевиков и комиссаров». Потерявшим в круговерти гражданской войны ориентацию людям твердили, что красные отбирают землю и скот, убивают, грабят, насилуют. Нелепые и лживые слухи эти сеяли смутный страх и тревогу. Тяжко жилось трудовому крестьянству при Колчаке, но перемена власти все же пугала именно потому, что измученные люди не ждали уже ничего хорошего ни от каких перемен, ни от какой власти, да и что вообще они могли знать тогда о большевиках?
Среди таких оказался, к сожалению, и Иван Павлович. Дети его, Лидия и Виктор, много лет спустя вспоминали:
«Не разобрался в сложной политической обстановке хлебороб Иван Кузнецов. Верный
