Кузнецов выделил чем-то высокого добродушного богатыря со спокойными манерами очень сильного физически человека, с неожиданно по-детски пухлыми губами. Выглядел он, несмотря на рост и сложение, совсем молоденьким и каким-то очень гражданским. Оружие в его больших руках казалось просто неуместным.
Родился Приходько в городке Здолбунове, под Ровно, в 1920 году в семье путевого обходчика и сам работал на железной дороге. Когда Западная Украина воссоединилась с Советским Союзом, он стал одним из первых комсомольцев Здолбунова.
В Ровно Приходько побывал первым из разведчиков отряда, потому что, как местный житель, хорошо знал и город, и его окрестности. В Ровно, на Цементной улице, 6, у Николая жил старший брат Иван Тарасович, в Здолбунове, на улице Франко, 2, – старшая сестра Анастасия Шмерега с мужем Михаилом – столяром железнодорожного депо и его братом жестянщиком Сергеем. Оба брата Шмереги во времена панской Польши участвовали в революционном движении и не раз подвергались преследованиям властей.
В дом Шмерегов Николай пришел без малейшего опасения. И не ошибся – братья и Анастасия не только согласились оказывать всяческое содействие партизанам, но и связали их с местными подпольщиками.
В Ровно Николай встретился с братом Иваном. Жена старшего Приходько Софья Иосифовна и теща Берта Эрнестовна Грош были немками но происхождению. Пользуясь этим обстоятельством, Иван Тарасович выхлопотал у гебитскомиссара Ровно документы так называемого фольксдойче, то есть местного жителя немецкой национальности. Это давало ему и его семье довольно значительные привилегии. Гитлеровцы считали фольксдойче своей опорой в оккупированных странах, доверяли и покровительствовали им.
С разрешения командования Николай убедил брата съездить с ним в партизанский лагерь. Поездка проходила под видом командировки Ивана Тарасовича. Соответствующее удостоверение Приходько-старший раздобыл в гебитскомиссариате.
Посещение лагеря, знакомство с командованием произвело на Ивана Тарасовича огромное впечатление. Он убедился, что Советская власть стоит незыблемо, как и стояла. А поняв это, не пожелал больше оставаться в стороне от всенародной борьбы с гитлеровцами.
– Что я должен делать? – прямо спросил он в штабном чуме перед возвращением в Ровно. И получил исчерпывающий, откровенный ответ.
Не только он сам, но и его жена, и теща с тех пор стали верными и надежными разведчиками отряда. Иван Тарасович оказался прирожденным конспиратором, хотя и не без наклонности к бьющей через край предприимчивости. Иван умел поразительно легко сойтись с нужным человеком, подобрать хорошую квартиру и с особенным успехом раздобыть что- нибудь, начиная от подлинного документа и кончая дефицитным товаром.
Вскоре он привлек к своей подпольной деятельности сослуживца по хлебопекарне – молодого и красивого поляка Яна Каминского. Ян ненавидел оккупантов и входил в польскую подпольную организацию. Организация эта, однако, ничем, кроме бесплодных разговоров о необходимости «ждать сигнала» к борьбе, не занималась. Ян бесился от бездеятельности и был счастлив, когда ему представилась возможность включиться в настоящую борьбу.
Кузнецов приглядывался к молодому поляку и, когда убедился в его искренности, стал постепенно привлекать к своей работе. Смелый, решительный и умный человек, Ян оказался для него прекрасным помощником. Правда, из вполне обоснованной осторожности Николай Иванович не сразу раскрыл Каминскому свое истинное лицо, и довольно долгое время Ян полагал, что лейтенант Зиберт работает по заданию разведки «лондонского» эмигрантского польского правительства. (Ян в это легко поверил, потому что к моменту их знакомства Кузнецов уже владел польским языком, так же как и украинским.)
Но все это было позднее. Чтобы не нарушать хронологии, вернемся назад, к началу осени 1942 года. Именно в эти дни к отряду присоединилась группа партизан. Пришли они уже обстрелянными, с некоторым опытом боев, у них был даже снятый с подбитого танка и приспособленный для стрельбы с рук пулемет.
Пятеро из вновь прибывших носили фамилию Струтинский. Отец – Владимир Степанович – и его сыновья: Николай, Жорж, Ростислав и Владимир. Остальные были бежавшие из плена красноармейцы.
Командовал этим отрядом старший из сыновей – Николай. Чуть позднее пришла к медведевцам мать – Марфа Ильинична, сестра Катя, младшие братья Вася и Слава, двоюродная сестра Ядзя. Струтинские сразу нашли свое место в отряде. Даже Марфа Ильинична выполняла впоследствии разведывательные задания, добиралась до Луцка и передавала важную информацию. Увы, эта мужественная, уже немолодая женщина позднее была убита фашистами. Весь отряд тяжело переживал героическую гибель славной патриотки, не только благословившей на бой с фашизмом мужа и пятерых детей, но и самой вместе с ними занявшей место в строю борцов.
За свой выдержанный характер Николай Струтинский получил прозвище «Спокойный». Впоследствии он стал помощником и шофером Кузнецова.
…В октябре началась подготовка Николая Ивановича к первому выходу в Ровно. Предварительно в городе побывали разведчики Николай Приходько, Поликарп Вознюк, Николай Бондарчук и Николай Струтинский.
Они выяснили обстановку и порядки в Ровно, установили местонахождение и адреса ряда военных и гражданских учреждений оккупантов: рейхскомиссариата Украины (РКУ) на Шлоссштрассе, главного немецкого суда на Парадной площади, штаба командующего «Восточными войсками» генерала Ильгена, штаба начальника тыла германской армии генерала авиации Китцингера на Шульцштрассе, штаба главного интендантства, хозяйственного штаба группы армий «Юг», множества менее значительных штабов и учреждений.
Собственно говоря, подготовка была не столько технической (если не считать затруднения с мундиром, который за отсутствием стола и утюга пришлось разведчице Симоне гладить на пне нагретым топором), сколько психологической. Кузнецову нужно было войти, по выражению спортсменов, в форму, чтобы первое его появление на улицах оккупированного города не стало последним.
Николай Иванович часто отходил от палаток, присаживался на какую-нибудь лесную
