— И с тех пор они жили спокойно и счастливо?
— Не совсем так. Он пристрастился к выпивке, с портье это бывает: работают допоздна, иной раз и не хочешь, а пропустишь стаканчик, короче, отблеск принесенной ею жертвы как-то потускнел, ее стали посещать сомнения — а вдруг она совершила роковую ошибку? Такова жизнь, что поделаешь!
Мой знакомый согласно кивнул.
— Хорошо, ну а при чем здесь ты?
— Я… — я сделал паузу, понадобилось собраться с мыслями. — Я все думал об этой истории, и чем больше думал, тем больше влезал в шкуру полицейского — человека, наполовину отчаявшегося, понимаешь? До того как я услышал этот рассказ, мое собственное положение меня не сильно тревожило. В моей жизни девушек хватало, но история полицейского как бы выделила именно эту.
— Как ее звали?
— Розмари.
Мой знакомый ничего не сказал, и я продолжал:
— Тогда мне пришло в голову: а почему мне не повторить то, что сделал полицейский? Я даже засмеялся над собой — как это произойдет? Я что, поскользнусь на банановой шкурке в ту минуту, когда Розмари пойдет мимо? Такое совпадение — это уж слишком. Но все равно эта мысль не отпускала меня, и как-то вечером, когда Розмари сказала мне, что окончательно решила выйти замуж за этого типа, которого я и знать не знаю… кстати, а ты женат?
— Нет, — ответил мой знакомый.
— Вот тебе совет — не женись. В общем, эта новость меня ошеломила, но и надоумила. Что если инсценировать падение, упасть, как полицейский? Не так серьезно, разумеется, но притвориться можно — заковыляю, опершись на ее плечо. Только упасть не где придется, я еще не настолько спятил. Я знал, конечно, где работала Розмари — она была секретаршей у какого-то начальника на улочке возле Найтсбриджа. Я не раз задавал себе вопрос: а вдруг он и есть тот самый мужчина, машинистки часто влюбляются в своих начальников.
Знал я и когда она приходит на работу — в девять тридцать. Мы с ней специально запоминали, что интересного случилось за день, чтобы потом рассказать друг другу, особенно я. Весь ее день я знал наизусть. Стоило мне о ней подумать, я сразу знал, что она в эту минуту делает. Я знал: сейчас она едет в автобусе по Найтсбриджу, потом слезет с него и пойдет переулком.
— Ты что же, думал, тебе подвернется подходящая банановая шкурка?
— Нет, тут я проявил смекалку. Но не будем забегать вперед. Я уже говорил, что работал в Сити, почти в те же часы, что и она, а от Сити до Найтсбриджа — путь неблизкий. Как оказаться там в нужное время? Однажды после обеда я сказал боссу, что мне нездоровится и нельзя ли завтра взять выходной? Раньше я никогда не болел. Помню даже, что он ответил: «Да, Парминтер, конечно. В субботу у вас игра, мы должны сделать все, чтобы вы были в форме». И вот на следующее утро я был на Уилтон-плейс, вышагивал взад-вперед и…
— Искал банановую шкурку? — предположил мой знакомый.
— Нет! Нормы поведения поменялись уже тогда, а нормы поведения на улице — в первую очередь. Банан я ел. Откусывал, поглядывал по сторонам и наконец увидел ее — она явно опаздывала, спешила мне навстречу. Я выронил на тротуар банановую шкурку, наступил на нее и грохнулся оземь.
— Бедняга Парминтер!
— Ты прав. Уже тогда я был тяжеловат — не такой, как сейчас, но все же — и шмякнулся ужасно. Головой ударился о тротуар, на миг потерял сознание. Потом увидел, как надо мной склонилась Розмари.
«Боже правый! — воскликнула она. — Это Джеральд! Ты сильно ушибся?»
Я застонал, хотел шевельнуться, но не смог.
«Дорогой, — впервые я услышал из ее уст слово „дорогой“, — я знаю, что не должна тормошить тебя, но я могу тебя поцеловать.» — И она меня поцеловала. Потом сказала: «— Сейчас вызову „скорую“.»
Когда подъехала «скорая», голова еще шла кругом, что было дальше, помню смутно, но ей позволили ехать со мной. В больнице мне сделали рентген — не сломаны ли кости, не пробита ли голова. (Ты, наверное, думаешь, что с головой у меня к тому времени уже было плохо!) Все оказалось цело, но меня решили подержать и поместили в ортопедическое отделение, так это называлось. Розмари сказала, что съездит ко мне домой и привезет все необходимое.
«Пижаму? Зубную щетку? Зубную пасту? Расческу? Губку? Лезвие? Кисточку для бритья? Крем для бритья? Домашние тапки? Халат?»
Я и понятия не имел, что ей так хорошо известны потребности мужчины, и все это звучало так интимно, будто мы провели с ней ночь, чего, разумеется, никогда не было — слишком без ума она была от того, другого типа. Через час она вернулась, но ко мне ее уже не пустили, потому что у меня началось шоковое состояние — трясло всего как в лихорадке. Кажется, мне дали крепкий сладкий чай, обложили бутылками с горячей водой. Каким дураком я себя чувствовал, да и страх донимал: вдруг останусь калекой на всю жизнь? И ведь что обидно: в футболе приходилось падать сотни раз, я думал, уж этому-то искусству я обучен, и вот поди ж ты! Скоро дрожь унялась, и мне сказали, что в обед два раза звонила какая-то молодая дама, справлялась обо мне; была расстроена, сказала сестра, но такая милая! Тут откуда ни возьмись — букет роз! Розы в феврале, представляешь, какие денежки! Я взял их с собой, когда меня отпустили на следующее утро — надо было освобождать койку для другого больного. Но я еле передвигался: синячище был от лодыжки до бедра. Несколько дней пришлось отлеживаться, я бы умер с голоду, не протяни мне руку спасения Розмари. Футбольный матч я, понятное дело, пропустил.
— Но не свадьбу? — спросил мой знакомый.
— Нет, нет, я на ней женился.
Я задумался, прикидывая, что сказать дальше, но тут он спросил:
— Разве не этого ты хотел?
— Этого, но все кончилось довольно быстро.
— Почему?
— Сейчас объясню. Мы праздновали третью годовщину нашей свадьбы. Гульнули на славу — дела у меня тогда шли отменно, — я малость перебрал, и когда вернулись домой, взял да и рассказал ей всю историю: как я подстроил падение и все остальное. Думал, она только посмеется, но где там! Она разрыдалась и закричала: «Ты обманул меня — зачем только я вышла за тебя замуж!» Я расстроился не меньше ее. Хотел объяснить — я это сделал только из любви к ней. Но она ничего не желала слушать. Все твердила, что я надругался над ее чувствами. «Я тебе была не нужна, ты только хотел обладать мной! Все это время тебе было на меня наплевать! Такого эгоиста я в жизни не встречала — всегда выходишь сухим из воды!»
«В тот раз я сухим из воды не вышел», — не удержался я.
«И в тот тоже», — прокричала она сквозь всхлипывания, злая как мегера, и на следующее утро она от меня ушла.
Когда-то я не мог говорить об этом спокойно, но с тех пор прошло три года.
Мой знакомый поднялся, прошелся по комнате.
— Итак, ты прожил чужую историю, — заключил он. — Или, по крайней мере, ее часть.
— По крайней мере, — согласился я. — Она ушла к другому — к тому, как я понимаю, в кого всегда была влюблена, — и попросила меня дать ей развод, но я отказался.
— Почему? — спросил мой знакомый.
— Сам не знаю. Я все еще любил ее, да и сейчас, наверное, люблю. Может, она еще ко мне вернется.
— А сейчас дашь ей развод? — спросил мой знакомый.
— Вряд ли.
— Даже если я тебя об этом попрошу?
— Ты?
— Видишь ли, — сказал он, — этим другим был я, и рассказ тоже написал я, ничуть не подозревая… Насчет совпадений ты прав. Мне не пришлось инсценировать падение — до встречи с ней я все время был в глубоком нокауте. Может, я нуждаюсь в ней более твоего, если перефразировать нашего поэта и храбреца
