Он посмотрел на стену, за которой находилась желтая комната, и тепло в груди, которое рождалось рядом с Шарлоттой, мгновенно сменилось ледяным холодом.
Он вышел из комнаты Шарлотты, и ноги машинально привели его в желтую комнату. Он открыл дверь и увидел, что постель застелена, а в комнате чисто убрано.
Рядом с кроватью сидела, опустив голову и сложив руки на коленях, тетя Бертрис. Гаррет нахмурился и, закрыв за собой дверь, вопросительно посмотрел на тетю.
Тетя Бертрис подняла глаза. Казалось, его приход ее совсем не удивил.
— Она уехала, — сказала тетя Бертрис.
— Не понимаю.
Она дрожащими руками поплотнее запахнула на груди халат.
— Она все равно собиралась уехать, не могла здесь оставаться. После того, что она натворила… Никто из нас этого не допустил бы.
— Она только что родила. — Гаррет об этом еще даже не думал: им владело только желание поскорее увидеть Кейт.
— Она молодая, сильная, а роды были легкими. Она устала, но все равно горела желанием уехать. Я позволила ей взять карету, чтобы добраться в Лидс.
— Но… — Гаррет указал на дверь за спиной. — Она ведь не взяла Шарлотту.
— Ребенок ее мало интересовал по сравнению с… — Тетя умолкла, и Гаррета осенило.
— Ты от нее откупилась.
Тетя Бертрис помолчала.
— Да. Откупилась.
— Сколько ты ей дала?
— Не важно.
— Сколько? — прорычал Гаррет.
— Ну какое это имеет значение? — Тетя Бертрис махнула рукой. — Пять тысяч фунтов под расписку, что она никогда больше не станет нас беспокоить.
У Гаррета на скулах заходили желваки. Он молча посмотрел на тетю.
— Я знаю, ты хотел, чтобы она исчезла из твоей жизни. Я хотела того же самого. Слава Богу, что ты в последний момент передумал на ней жениться. Слава Богу, что Кэтрин прислала эти письма. — Она крепче сжала ворот халата. — Слава Богу, никто из вас не стал меня слушать, когда я пыталась сбить вас с пути истинного. Имя Фиска приводило меня в такой ужас, что я не разглядела другого зла, которое смотрело мне прямо в глаза. Я так легко ей поверила, хоть и зарекалась от этого. Я так твердо верила, что уж меня-то на этот раз не проведут, а оказалась самой доверчивой. Если бы ты меня послушался, я бы завела тебя в жизнь, полную горя и сожалений.
— Ты… — начал Гаррет, но она перебила его:
— Это был мой долг перед тобой. Перед всеми. Это самое малое, что я могла сделать.
Он беспомощно покачал головой: тетя Бертрис отдала Жоэль свой доход за несколько лет.
— Я не виню тебя за то, что случилось.
— А зря, — мрачно ответила она. — Я оказалась такой простофилей… И я первая признаюсь, что польстилась на ее «французскость». — В ее голосе слышалось отвращение к самой себе. — Подумать только, я подбивала тебя жениться на сообщнице этого злодея Уильяма Фиска. — Она содрогнулась, и костяшки пальцев, все еще сжимавших муслиновый халат, побелели от напряжения.
— Ты думала, что так будет лучше. Тебе не из-за чего было ее подозревать. — Гаррет посмотрел на пустую кровать и испытал настолько сильное облегчение, что сам удивился. — Я рад, что она уехала, — признался он.
— И я рада. — Тетя Бертрис обратила взгляд блестящих от слез глаз к окну, за которым занимался серый рассвет.
— Ты будешь скучать по возможности поделиться с кем-то историями о жизни во Франции.
Она решительным жестом смахнула слезы.
— Вовсе нет.
Гаррета захлестнуло волной ее меланхолии, и он сделал к ней несколько шагов, наклонился и поцеловал в лоб.
— Я уезжаю, тетя Бертрис.
— Я знаю, — вздохнула она. — Ты едешь за Кэтрин Фиск.
— Да.
— Я рада, Гаррет. Я не упрямица и не дура и умею признавать свои ошибки. Я заблуждалась насчет Кейт. Теперь я это понимаю. Я ясно вижу, что с самого начала она искренне заботилась о нашем благополучии. — Легкая улыбка тронула ее губы. — Если ты так хочешь, тебе лучше на ней жениться.
Он кивнул:
— Я скоро вернусь.
— Желаю тебе всего самого хорошего, мой дорогой. И вези ее в Гретна-Грин. Раз уж у тебя нет лицензии, это, осмелюсь сказать, самое подходящее место, чтобы обвенчаться.
— Осмелюсь сказать, что это очень мудрая мысль.
— Я всегда прихожу к верному выводу. Рано или поздно.
Вернувшись из Кенилуорта, Кейт обнаружила, что у Реджи усилился жар. В последующие дни его состояние только ухудшалось. Кейт не отходила от него ни на шаг, поэтому за доктором в Кенилуорт отправилась мать. Кейт заплатила ему последними деньгами из кошелька леди Бертрис.
Доктор сказал, что это инфлюэнца и Реджи из-за ослабленных легких находится в большой опасности. Кейт отказалась верить мрачным прогнозам доктора, равно как и давать Реджи эту мерзкую микстуру. В Колтон-Хаусе он ее не пил и прекрасно себя чувствовал.
Она обтирала брата прохладными влажными тряпочками, поила бульоном и отваром лимонных корок по рецепту старой кухарки лорда Дебюсси и много читала ему. Кейт делала все, чтобы облегчить братишке дыхание, остудить пылающую кожу и утешить его.
На третий день лихорадка достигла своего апогея. Кейт с трудом убаюкала его, и Реджи погрузился в беспокойную дрему. Воздух, тяжелый и спертый, пропитанный духом болезни, казался таким густым, что Кейт едва могла дышать. Она убедилась, что брат заснул, и на цыпочках вышла из крохотной каморки. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней и безжизненно уставилась на грязную оштукатуренную стену напротив.
Бекки, должно быть, уже получила обгоревшие письма. Не слишком ли поздно это случилось? Вдруг Гаррет уже женился на Жоэль?
У Кейт потяжелели веки, и она позволила им закрыться. Не имеет значения, женился он или нет. Хватит уже о нем думать. Женатый или холостой, он навсегда для нее потерян. Ее жизнь вернулась на круги своя: она здесь, в Дебюсси-Мэноре, с матерью и Реджи.
— Кэтти? — Слабый голосок Реджи просочился сквозь дверь.
Кейт тут же выпрямилась и вошла в комнату.
Реджи посмотрел на нее, и она увидела, что глаза его по-прежнему темные и серьезные, но лихорадочный блеск ушел. Он сбросил одеяла, и пот ручейками струился по его лицу, промокшая рубашка прилипала к груди.
— О, Реджи… — Кейт положила руку на его влажный прохладный лоб и едва не разрыдалась от облегчения. — Милый мой, тебе лучше?
Он кивнул:
— Чуть-чуть. Я хочу есть.
Кейт закрыла глаза. «Слава тебе Господи!»
Прошло еще два дня, прежде чем Кейт решилась оставить Реджи одного. Она планировала убраться в домике Берти, закрыть его на зиму и взять сюда грязное белье, чтобы перестирать. Она слишком долго это откладывала. Кейт надевала варежки, а Реджи, устроившийся в кресле у камина, поднял на нее глаза:
— Кэтти, я сегодня хорошо себя чувствую. Можно мне с тобой?
