— Твоя подруга всегда такая замкнутая? — спросил Джо.
— Да нет. Вообще-то, она и раньше не была особенно разговорчивой, но сейчас это уже напоминает тихое помешательство. — Блэки вспомнила, каким азартом загорались глаза Хлои, когда им подворачивалась новая жертва, и как легко она входила в роль «злого полицейского».
— Просто у нее в жизни черная полоса, — пояснил Эдди, обращаясь к буддистам. — Хлоя рассталась со своим парнем.
— А-а, — протянул Джо. — Тогда понятно.
— Думаю, ей нужна хорошая встряска. — Блэки рубанула кулаком воздух. — Или курс психотерапии.
— Ты с ней слишком сурова, — сказал Эдди. — Бедняжка Хлоя. Это очень больно, когда тебя бросает любимый человек.
— Я уже говорила: родители Хлои до сих пор влюблены друг в друга. Ее дедушка и бабушка тоже всю жизнь прожили душа в душу. У них в семье все однолюбы. И Хлоя такая же: она искала принца, а наткнулась черт знает на кого. Поэтому неудачный роман превратился для нее в настоящую трагедию.
— Возможно, ты и права. — Джо задумчиво покачал головой. — Но для такого светлого ангела твоя подруга выглядит слишком мрачной. Со стороны кажется, будто она вырезана из куска льда, но меня не покидает ощущение, что под этой холодной оболочкой клокочет раскаленная лава.
— В детстве родители называли ее тяжеловесом.
— Она была толстой?
— Нет. Но я помню, мама Хлои как-то сказала: «Берешь ее на руки, вроде худенькая девочка, а кажется, что поднимаешь свинцовую гирю».
— Я знал одну девушку, — сказал Нигель, — чьи родители безумно любили друг друга, при этом они были настолько сосредоточены на своей любви, что иногда просто не замечали дочь.
— Блэки, у тебя возникали хоть раз проблемы из-за того, что ты американка? — спросил Джо.
— Ну, вообще-то, люди думают, что я из Канады. А у тебя? Кто-нибудь плевал тебе в суп или писал в пиво?
— Нет, вроде ничего такого не было. Вероятно, потому, что я черный. Знаешь, в Европе гораздо лучше относятся к афроамериканцам, чем просто к американцам или к африканцам. Привет, Хейро. — воскликнул Джо, обращаясь к японцу, который тащил стопку грязных тарелок. — Хейро — японский буддист. Мы подобрали его в Дижоне. Он не говорит по-английски, но немного знает французский. Блэки, ты говоришь по-французски?
— Нет, только по-испански, и то чуть-чуть. Вот Хлоя вполне сносно болтает по-французски.
— Познакомься, — сказал Джо подошедшему японцу, — это Блэки из Соединенных Штатов, а это Эдди, из Канады.
Джо, Эдди, Хейро и Нигель заговорили по-французски. С помощью Эдди и Джо, которые по очереди работали переводчиками, Блэки тоже смогла принять участие в разговоре.
Члены общины «Парижская артерия» не были буддистами в строгом смысле этого слова, большинство придерживалось вегетарианской диеты, некоторые предпочитали рыбу и морепродукты, но попадались и плотоядные буддисты. Буддизм был для них скорее философским стержнем, на котором держалась община. «Если бы Хлоя познакомилась с ними поближе, — подумала Блэки, — возможно, она смогла бы более терпимо относиться и ко всему остальному миру».
Позже, когда началось представление, Блэки заметила подругу в толпе зрителей. Та стояла под деревом и мрачно наблюдала за происходящим. «Неужели ей не нравится?» — недоумевала Блэки. В разноцветных огнях прожекторов танцоры на ходулях порхали, словно сказочные птицы, невзрачного вида женщина божественным голосом пела фламенко, жонглер в расшитом серебристыми блестками трико жонглировал целой россыпью золотистых мячиков, похожих на маленькие шаровые молнии.
Позже Камерон присоединился к друзьям. Они с Хейро долго обсуждали разные компьютерные программы, затем японский буддист достал свой карманный компьютер и остаток ночи пытался записать бетховенскую «Оду радости» в стиле панк-рок. После представления всех пригласили в столовую пить какао. На этот раз вместо скрипача публику развлекал Камерон: он исполнил собственную композицию на тему знаменитого хита «Ресторан Эллис»! Версия Камерона занимала всего восемнадцать минут. Музыканта сменил диск-жокей, которого буддисты подобрали где-то в районе Марселя. Когда начались танцы. Хлоя сказала, что хочет проверить почту, и ушла в интернет-кафе.
Как дела? Ты уже посетила дворец Гримальди в Антибе?
Вчера ездили в городок Гамильтон, снимали там встречу семьи Уилсон. Представляешь, из разных уголков мира съехалась целая толпа Уилсонов — 187 штук. Папа встретил своего друга, с которым он когда- то познакомился в скаутском лагере. Они не виделись тридцать лет! Невероятно!
Вернулись из Гамильтона, переоделись и бегом на банкет дедушкин клуб устроил праздничный банкет на котором деду вручили почетный знак как старейшему члену клуба. Маму уговорили спеть. Всем очень понравилось. Целуем, любим, обнимаем. Пиши. Большой привет Блэки.
Родители всегда разговаривали с Хлоей так, словно они были единым целым. Хлоя никогда не могла понять, кто из них писал письмо, себя они называли «мама и папа» — в третьем лице, как будто к ней обращалось какое-то невидимое существо под названием «родители».
На следующий день погода выдалась солнечная. Вся компания отправилась в город. Блэки, Эдди и Камерон пошли вместе, а Хлоя — сама по себе. Ганеша затолкали в рюкзак Блэки и оставили у буддистов в камере хранения.
Троица устроилась на тротуаре под большим раскидистым каштаном. Эдди сидел на раскладном стульчике с альбомом и карандашом, в ожидании клиентов он рисовал портрет Блэки. Камерон играл на гитаре и пел. Раскрытый футляр от гитары лежал у его ног. После того как Камерон дважды исполнил весь свой репертуар — пять песен и три музыкальные композиции, — они собрали рассыпанные по черному бархатному дну футляра блестящие монетки и пошли в соседнее кафе.
— Мне бы тоже хотелось поучаствовать в вашем… э-э… представлении, — сказала Блэки. — Но у меня нет никаких особенных талантов, с которыми я могла бы выступать на публике. Ну, может быть, что-то вроде фокусов, например: «Дайте один евро, и я угадаю, сколько вы весите».
— Нет, это не пойдет! — рассмеялся Эдди. — Люди не станут платить один евро за то, что ты правильно угадаешь их вес. Они скорее заплатят, если ты ошибешься. Так что твой фокус должен называться «Дешевый комплимент».
— А петь ты не умеешь? — спросил Камерон.
— Я — нет, а вот Хлоя здорово поет.
— Правда?
— Ага. Только она слишком стеснительная, чтобы петь на улице.
— Да, — согласился Камерон, — Хлоя очень робкая девушка, но у нее есть масса скрытых талантов.
На противоположной стороне улице показались Нигель и его приятель Лаудон. Заметив сидящую в кафе троицу, они тоже решили немного отдохнуть. Разговор зашел о «Парижской артерии». Ребята рассказали, что их буддийская община живет в сквоте, там же обитают еще четыре артистические общины и свободные художники-одиночки. Сквот находится в доме, принадлежащем одному крупному банку. Конечно, банк не в восторге от таких жильцов, их бы с удовольствием всех выселили, но поскольку дом пустует уже девять лет, а у банка нет никаких официально утвержденных планов на использование этих помещений, полиция пока не вмешивается.
— Получается, что вы присвоили чужую собственность. Эй, да вы ограбили банк! — воскликнула Блэки. — Буддисты и художники, вы настоящие разбойники!
— Ничего подобного, — возразил Лаудон. — Мы же не сперли само здание. Мы его просто
