Я буду сидеть дома и менять пеленки, а Мими в это время сможет сделать успешную карьеру на телевидении. Мой маленький сын будет самым чудесным малышом на всей улице, и я буду носить его на плечах и покупать ему много-много конфет. Мы вместе пойдем в парк, где будем качаться на качелях, кружиться на каруселях и кататься с горок Будем кувыркаться на траве, и я научу его запускать воздушного змея и ездить на двухколесном велосипеде. Будем играть в футбол, крикет, теннис, гольф и регби. Будем охотиться, рыбачить, плавать и лазать по деревьям. Я научу его вязать морские узлы, пускать «блинчики» и заклеивать проколотые шины. Будем грести на лодках, рисовать картины, читать стихи и слушать джаз. Мой сын будет приходить на мои выступления: садиться на краю сцены и хохотать над моими шутками, считая меня самым смешным человеком на свете. Я научу его играть на гитаре, пианино, саксофоне, губной гармошке и барабанах, и когда мой сын вырастет, он станет всемирно известной рок-звездой, еще более преуспевающей, чем Трой Корал.
Мы назовем его Винс.
Почему я нисколько не сомневаюсь, что это будет мальчик?
Почему он обязательно должен стать известной рок-звездой?
Возможно, нам не стоит называть его Винсом.
19 июля
Я должен переговорить с Мими с глазу на глаз.
20 июля
Она наверняка захочет обсудить наше будущее.
21 июля
Выясню, где она живет, и обязательно навешу ее.
22 июля
Сделаю это завтра же.
27 июля
Как же печально увидеть своими глазами, в каких ужасных условиях обитает Мими Лоусон.
Во всей Британии не найдется человека, кто не знал бы ее имени, и большинство наверняка воображает, будто Мими Лоусон живет в каком-нибудь шикарном загородном особняке.
На самом деле Мими Лоусон ютится в муниципальной многоэтажке в Хэкни.[38]
Точнее, в той части Хэкни, которая не считается и, вероятно, никогда не будет считаться «модной». Адрес нашла Чарли – среди бумажек «Утреннего кофе». Она же убедила меня поехать туда.
Увиденное потрясло меня до глубины души. На всем микрорайоне лежала печать безысходности и нищеты. Оглядевшись по сторонам, я увидел кучи мусора, обгоревшие остовы автомобилей и малолетних мамаш, толкавших перед собой скрипучие коляски с вечно орущими младенцами – должно быть, этими пронзительными воплями они выражали свое несогласие с той обстановкой, в какой их вынудили появиться на свет.
Я пристроил «Ринго» на общественной парковке, включил радио и стал ждать. Не знаю, то ли это я изменился, то ли «Радио Эйс» действительно стало передавать одну сплошную муру? Я, можно сказать, вырос на «Радио Эйс» – да что там я – вся страна на нем выросла, только в последнее время они явно катятся по наклонной, совершенно не заботясь о вкусах слушателей. Такое впечатление, будто всем их диджеям лет по двенадцать, не больше, – им абсолютно нечего сказать, и – хотя жутко не хочется повторять своего отца – музыка, которую они ставят, просто отвратительна: БУМ-БУМ-тили-тили-БУМ-БУМ- тили-тили-БУМ-БУМ-тили-тили…
Два часа я просидел, слушая, как они без конца крутят одну и ту же песню – по крайней мере, мне так показалось. В конце концов я не выдержал, выключил радио и еще около часа сидел в полной тишине. Я уже начал клевать носом, когда заметил Мими, бредущую к дому. Поначалу я даже не узнал ее. В бейсболке и темных очках, в каждой руке – по тяжеленному пакету из дешевого универсама. Мими поставила пакеты на землю, собираясь открыть дверь. Я разглядел надпись на спине ее куртки.
Заходя в подъезд, Мими обернулась, и я заметил, что живот у нее заметно округлился. Никак не могу привыкнуть к мысли, что эта округлость – мой ребенок. Дверь захлопнулась. Мне следовало выбраться из машины и последовать за ней. Следовало сказать ей, что я готов продолжить наши отношения, что с радостью приму на себя отцовские обязанности и что наш сынишка (или дочурка) вырастет в любящей, полноценной семье.
Да, так я и должен был поступить. Но, разумеется, я этого не сделал. Я завел «Ринго» и отправился домой.
Может, вернусь туда завтра.
28 июля
Я сидел напротив дома Мими. На этот раз радио было настроено на волну, «где музыка легка до боли», как сообщала рекламная заставка каждые тридцать секунд. Надеюсь, это не признак того, что я старею, но от такой музыки я действительно получал огромное удовольствие. Даже диджеи здесь казались людьми воспитанными, да и голоса у них были вполне приятные.
Я всегда считал, что из меня мог бы получиться неплохой диджей. Хотя Чарли и утверждает, что голос у меня слишком писклявый, но думаю, главное в этом деле – индивидуальность. Именно она интересует слушателя.
На этой волне крутили песни, слова которых я знал наизусть. Я подпевал четыре часа, и ни одна вещь не повторилась дважды.
К Мими я так и не поднялся. Зато мельком видел, как она выносит мусор.
