более-менее его себе представляла), неожиданно развеялась.
— Совсем как рваный монтаж, очень модный в последнее время, — недовольно заметила я. — Картинка пропадает прежде, чем сообразишь, в чем дело. Она предупредила и ушла. Что это нам дает?
Я пока не знаю, еще не обдумала, — призналась Мартуся с сожалением. — Постой, это еще не все. Меня на пару минут отвлек Дарек. А Данусю в это время перехватил оператор, они договорились встретиться в монтажной. И тут вернулась Бледная Холера. Подсела к Данусе, прогнала оператора — после того как он ей кофе принес, — и давай хвастаться, что Янек ей золотые горы посулил. От этого Продуктора, или как его там, золотые горы.
— Посулил? — переспросила я язвительно.
Мартуся радостно захихикала:
— Ага! Мне было страшно интересно, скажет ли ей Дануся, что надлежит делать с обещаниями Янечки. Только эта дура не дала ей и слова вставить, все похвалялась, что знает, где и когда Янек и продюсер встречаются. Уж она-то обязательно там будет и себя покажет. Этого Превета она раз видела, мужик так себе, но денег куры не клюют! И она уже поклялась себе, что через пару месяцев подпишет с ним брачный договор. Тут мне ужасно захотелось сказать, что у него жена и дети, и посмотреть, как она отреагирует.
— Откуда ты знаешь про жену и детей?
— Ничего я не знаю. Но сказать-то можно было?
— И что?
— Не сложилось. Дануся сама спросила:
а что, если он женат? Но Бледной Холере на жену было плевать, ей и целый гарем не страшен. Вот только спешить она не будет. Поскольку не собирается терять половину имущества бывшего мужа, которое ей полагается по закону. Это она твоего Теодора имела в виду?
— Разумеется. О других мужьях я не слышала.
— Мол, ее бывший вот-вот невиданно разбогатеет, она об этом уже позаботилась, миллионы ему светят в самое ближайшее время. А с продюсером она будет осторожна, во второй раз уже не попадется. А то из нее чуть-чуть дурочку не сделали.
— О, как интересно...
— Дальше все в том же духе, но тут Данусе выпал шанс... Смотри, как я все хорошо помню!
— Ты привела меня в восторг с самого начала.
— Я сама от себя в восторге.
— Значит, повосторгаемся на пару. Только попозже. Что же Дануся?
— Завела песню про своего братца. Мол, глупо идти одной на встречу с двумя мужиками, пусть возьмет с собой Данусиного брата. Янек наверняка опоздает, а продюсера нужно потомить хорошенько. Бледная Холера ерепениться не стала. Отлично, говорит, с братом так с братом. И на этом они удалились.
— Опять рваный монтаж!
— Что поделаешь, сейчас это модно. У меня-то монтаж нормальный!
— У тебя — да, согласна. А дальше что? Это все?
— Все. Что теперь? Выводы делать будем?
— Будем. Сейчас же. Только налью себе чаю. Можешь начинать.
С трубкой у уха я отправилась на кухню и поставила чайник.
— Знаешь, меня эта Холера впечатлила! Никакая она не дура, соображает ох как быстро. Такая точно за себя постоит. Я, я и снова я, на остальных наплевать. Ну почему я так не умею!
— У тебя не получится. Черствости не хватит. Только выводы-то мы собирались делать в отношении Холеры, о тебе позже поговорим. Что тебе показалось самым важным?
— То, о чем ты сама сказала. Невероятно, чтобы она до такой степени позабыла про труп. Не пьяная же она тогда была!
Я покачала головой, хотя Мартуся и не могла меня видеть.
— Если бы она была под мухой, соседка заявила бы об этом во все горло. Можешь не сомневаться. Бледная Холера была трезва как стеклышко.
— Все равно не очень-то она годится в свидетели. Слушай, а откуда у пана Теодора появятся миллионы?
Насчет миллионов пана Теодора у меня было свое мнение. Бледная Холера явно надеялась на доходы от скачек. Кто-то из них проболтался, то ли Кшись, то ли пан Теодор. Может, и оба вместе. А уж на деньги нюх у этой бабы сверхъестественный. К тому же запросто могла перепутать Варшаву с Лас-Вегасом.
— Такие деньги ему не светят, это все ее фантазии. В перспективе вроде бы вырисовываются неплохие доходы, но до миллионов ох как далеко. Что ты там в начале говорила? Будто она какого-то мужика недавно славно выпотрошила. И этот мужик вовсе не Данусин брат.
— Так получается, — подтвердила Мартуся. — А что?
— Да нет, все у тебя вроде правильно. Сеанс потрошения состоялся в Варшаве. Кого потрошили, я догадываюсь. Меня больше интересует, что она имела в виду, сказав, что во второй раз уж не попадется?
— Кто ее знает. Хотя выразилась она именно так. А ты что думаешь?
— Ничего пока не думаю. Речь точно не о миллионах пана Теодора, поскольку забота о их появлении лежит на мне. Разве что Бледная Холера убила Тупня, а теперь планирует убить меня и Кшися, чтобы пан Теодор все загреб один. Поприжать бы ее следовало как-нибудь похитрее...
— Извини, не предусмотрела, — расстроилась Мартуся. — Я и не подумала, что надо вмешаться. Мне что, познакомиться с ней поближе?
— С кем? С Бледной Холерой?!
— Да нет. С Данусей, подругой ее. Холера на меня волком зыркала.
— А ты не будь такой красивой. Облысей, схвати какую-нибудь паршу...
— Ой, нет. На такие жертвы я не готова!
— Для общения с Данусей жертвы и не требуются. Хотя не уверена, что от Дануси толк будет... Что-то меня здесь тревожит... сама не знаю что. То кажется, что Бледная Холера — главный свидетель, то вдруг начинаю считать, что свидетель из нее как из собачьего хвоста сито. Мы до дурноты жуем-пережевываем выводы, версии, предположения, а результат — нулевой. На бытовом уровне все до того ясно, что с души воротит. А политическая сторона дела покрыта непроницаемым мраком. Ты там прислушивайся, о чем они болтают. Может, ее кто-нибудь спросит наконец, как прошел ее последний визит к бывшему мужу? Кстати, ты кассеты назад закинула?
Мартуся застонала:
— Я так хотела об этом забыть!
— А что такое?
— В хранилище как раз был народ. Я было сунулась в уголок, подложу, думаю, незаметно. Не вышло. Так что кассеты до сих пор у меня.
— И очень хорошо. Сделай еще одну копию для меня. На всякий случай. Свои кассеты я отдала Гурскому. Если для достижения цели тебе придется напоить всю контору, финансирую мероприятие!
* * *
Гурскому с Бежаном удалось-таки выйти сухими из воды. Правда, пришлось нелегко.
Из черного мешка для мусора было извлечено более семисот листов прекрасной бумаги для лазерного принтера. Некоторые листы были смяты. И на любом участке бумаги могли находиться отпечатки пальцев. Ни один эксперт на свете не сумел бы их отыскать, зафиксировать и проверить незаметно для начальства. Такие объемы не укроешь.
А Гурскому как раз запретили какие-либо розыскные мероприятия, включая экспертизы. Хотя запрет был и неофициальный, но продолжать расследование означало подставить себя под удар. И вмиг голова
