я сделаю все, что хочешь. Если надо опять переехать — мы переедем. Только вернись, Венди!
— Прости, Мэтт, не могу. Я позвоню тебе. Постараюсь все объяснить, если получится. Но, если не позвоню, ты не беспокойся, со мной все хорошо.
Я размазала слезы по лицу. Дело сделано. По крайней мере, меня не будут искать по больницам и моргам.
— Венди! — кричал Мэтт. — Ты должна вернуться! Венди!
— Прощай, Мэтт!
Когда я нажимала отбой, брат все продолжал выкрикивать мое имя. Я глубоко вдохнула и напомнила себе, что это единственный способ оградить родных от беды. И для меня так тоже будет безопаснее, а именно этого всегда хотел Мэтт. Если бы он знал, что происходит, он бы обязательно со мной согласился. Если бы знал. А я-то сама знаю? Пока каждая новая встреча с Финном приносит больше вопросов, чем ответов.
— Венди, — мягко позвал Финн.
Я посмотрела на него сквозь слезы.
— Ты все правильно сделала, поверь.
Он легонько сжал мою ладонь. В других обстоятельствах это было бы приятно, но сейчас во мне все словно умерло. Я снова и снова вытирала слезы, но они не иссякали.
— Иди ко мне, — ласково сказал Финн и свободной рукой обнял меня.
Я уткнулась ему в плечо, и он крепко прижал меня к себе.
СЕМЬ
ФЬОРЕНИНГ
Потихоньку я все же успокоилась, слезы высохли. Финн продолжал одной рукой меня обнимать, но, поймав мой взгляд, осторожно отстранился.
— Может, все-таки объяснишь, что происходит? — сухо спросила я. — Кто такие витра? Почему мы убегаем?
Я устала от догадок и предположений, мне хотелось простых и ясных ответов.
— Прости, не сейчас. Это займет слишком много времени. На эти вопросы лучше всего ответит твоя мать.
— Моя мать?
При чем тут она? Но через мгновение до меня дошло, что Финн имеет в виду вовсе не Ким.
— Так мы едем к ней? А где она живет?
— Во Фьоренинге[8]. Там же, где и я. И где будешь жить ты.
Он улыбнулся, и мне стало легче. Самую чуточку.
— Правда, ехать туда семь часов.
— Где это?
— В Миннесоте, на берегу Миссисипи, в очень тихом уединенном местечке.
— А что вообще такое этот Фьоренинг?
— Городок. Его часто называют общиной, но лишь в том смысле, что это скорее закрытое уединенное поселение.
— Значит, люди там тоже живут?
У меня появилась робкая надежда перетащить вслед за собой Мэтта.
— Не в том смысле, который ты подразумеваешь. — Он помедлил, прежде чем продолжить, и покосился на меня: — Только трилле, искатели и мансклиги[9]. Всего около пяти тысяч жителей. У нас там есть заправки, продуктовый магазин и школа. Очень маленький тихий городок.
— С ума сойти, — пробормотала я. — Это что получается, посреди Миннесоты существует целый город троллей? И никто не в курсе?
— Мы живем очень тихо.
— Тебя послушать — так вы что-то вроде мафии, — сказала я мрачно, и Финн криво усмехнулся. — Вы там что, людей на корм рыбам пускаете?
— Убеждение — очень сильный дар, — сказал он серьезно.
— А ты убеждением владеешь? — осторожно спросила я.
Почему-то эта тема Финну явно не нравилась. Как я и ожидала, он отрицательно покачал головой.
— Почему?
— Я искатель. У нас другие способности.
Он глянул на меня и продолжил, убедившись, что я просто так от него не отстану:
— Способности, необходимые тем, кто ищет. А дар убеждения в нашем деле не слишком полезен.
— А какой полезен?
Финн устало вздохнул:
— Это непросто объяснить. Это ведь даже не совсем способности, во всяком случае, не столь необычные, как дар убеждения. Скорее обостренные интуиция и чувства. Как у гончей, которая берет след, только в нашем случае речь идет, конечно, не об обонянии. Я просто знаю, где искать.
Он покосился на меня. Я молчала, ничего не понимая.
— Например, когда ты поехала к той женщине в больницу…
К женщине, которую я всю жизнь считала матерью.
— Я знал, что ты в пути. И знал, что ты встревожена.
— Ты знаешь, когда я расстроена? Даже на большом расстоянии? — удивилась я.
— Да, пока я ищу тебя, — кивнул Финн.
— А говорил, что не телепат, — пробормотала я.
— Я не умею читать мысли. Это правда. — Чуть помедлив, он несколько раздраженно добавил: — А твои мысли, боюсь, и телепатам недоступны. Что у тебя на уме, сказать невозможно. Я даже твои чувства не до конца распознаю. Различаю лишь твое беспокойство или страх. У меня есть миссия. Я обязан заботиться о твоей безопасности и вернуть тебя домой. Так что я должен знать, когда тебе грозит опасность, чтобы помочь.
— А как ты вообще вычислил меня? Я же постоянно переезжала.
— Матери часто хранят что-то, принадлежавшее их детям. Обычно это прядь волос. Так я получаю изначальный импульс, необходимый для поиска. Кроме того, родители, как правило, знают, где примерно искать ребенка, а по мере приближения к цели я начинаю ощущать его присутствие. Вот и все.
Мне вдруг стало тепло и уютно. Мать хранила мои вещи. Ким никогда меня не любила, но, выходит, на свете есть женщина, которая все эти годы не забывала меня. И бережно хранила прядь моих младенческих волос. — Так ты поэтому постоянно на меня таращился? Изучал?
— Да.
Что-то в тоне его меня смутило. И ведь вроде не врет, однако явно недоговаривает. Но вопросов, теснившихся в голове, было предостаточно, так что я решила пока не отвлекаться.
— И многих ты уже нашел?
— Ты одиннадцатая.
Он явно ожидал какой-то реакции, так что я постаралась сохранить каменное лицо. Но на самом деле его ответ немало меня удивил. На поиск наверняка уходит куча времени. Только меня он преследовал почти месяц, даже в школу мою поступил. Он слишком молод, чтобы проделать такое одиннадцать раз. Да и как-то не по себе было от мысли, сколько же в этом мире подкидышей.
— И давно ты этим занимаешься?
— С пятнадцати лет.
Вот тут я не смогла сдержать изумления:
— С пятнадцати лет?! Хочешь сказать, твои родители вот так запросто отпустили тебя одного? В
