работать, в любом месте хватает своих историй, которые я мог бы рассказать вам. И всякого рода, куда хуже, чем о мистере Гаджете. Он джентльмен, хотя и не настоящий… я хотел сказать, не по рождению. О-о, я мог бы рассказать вам шокирующие вещи! Чего только не увидишь… По крайней мере, в старые времена господа не позволяли себе этого на глазах у прислуги. Теперь не так. Они вдыхают кокаин прямо со старинных столов и считают, что я обязан вытирать за ними! Некоторые полагают – если они мне платят, у меня нет ни глаз, ни ушей.
– Мне жаль, – сказала Мин. – Я не представляла, что вам так трудно. Как миссис Альберт?
– Ей то лучше, то хуже. День на день не приходится.
– Кто присматривает за ней, пока вы работаете?
– Ее сестра Берил приходит, хотя она сама не очень хорошо себя чувствует. Иногда мы нанимаем сиделку из агентства, но они ненадежны. Мы лишились всех колец жены, и ее «ролекс» тоже украли. Я подарил его Мэри на серебряную свадьбу. – Мин подумала, что Альберт сейчас заплачет. – А потом, – продолжал он, и его руки задрожали, – мы заметили, что кто-то получает наличные по чекам на имя Мэри. Кто-то взял пару чеков из книжки и пытался снять деньги с ее счета.
– Кто? – спросила Мин в изумлении.
– Одна из сиделок, которая приходила ухаживать за женой. Она украла чеки из дома. Думала, раз Мэри так измотана, а я все время на работе, мы не заметим. Разве это хорошо? – спросил он, глядя на Мин полными слез голубыми глазами. – Мы пережили войну и многое другое и трудились всю жизнь. Мы имеем право на достойную старость.
– Конечно, – сказала Мин, подумав, что она тоже сейчас заплачет.
– Ваш мистер Гаджет для нас был большим подспорьем, – сказал Альберт. – Я откладывал деньги, чтобы отвезти Мэри в круиз, и он давал мне рекомендации по ценным бумагам.
– Правда? – удивилась Мин. – Обычно он ни с кем не обсуждал свои дела.
– Я знаю. Но он узнал о круизе, о том, что мне надо накопить на троих, чтобы Берил тоже могла поехать, и он решил помочь мне скопить деньги.
– Добряк Уилл. Он купил бы для вас весь пароход, если бы вы ему позволили.
– Я бы не принял от него, конечно, – сказал Альберт. – Многие пользовались щедростью господина Гаджета, но не я. И он сказал, если я не хочу взять у него денег, тогда он мне даст советы относительно акций.
– Альберт! – воскликнула Мин. – Вы пользовались конфиденциальной информацией?
– Да, – признался Альберт, и на его лице отразилось беспокойство. – И, о, миледи, я так виноват. Теперь он исчез, и я думаю, это могло случиться из-за меня.
– Но в чем вы можете быть виноваты, Альберт?
– Он предупредил меня, что если я никому не скажу, откуда получаю информацию, все будет хорошо. И я не говорил, клянусь, никому не говорил! Но кто-то мог проведать, что он давал мне советы, и похитить его.
– Э-э, Альберт, о каких деньгах идет речь? – спросила Мин.
Закрыв глаза, он ответил:
– Сотни фунтов, миледи.
Мин сдержала смех. Ей не хотелось оскорбить чувства старика.
– Не думаю, чтобы все это было как-то связано с его исчезновением, – заверила она Альберта. – Но я настаиваю, чтобы вы рассказали, почему написали мне то письмо.
– Вы уверены, что я не виноват? – спросил он, приоткрыв один глаз.
– Абсолютно, – ответила Мин. – На сто процентов уверена. Так что давайте, выкладывайте.
– Ну ладно, – сказал он. – Мистер Гаджет всегда имел некоторую склонность к этому, вы догадываетесь, о чем я? Любит пропустить стаканчик-другой. Но меня беспокоило другое. Он никогда не ошибался по поводу акций. Я всегда покупал по низкой и продавал по высокой цене. Он всегда попадал в точку, это верно. Но вдруг он сказал мне, что я должен продать кое-какие акции. Что очень важно, чтобы я избавился от них. Несколько месяцев назад он посоветовал купить их как можно больше, а потом, пару недель назад, стал настаивать, чтобы я их продал. Он сказал, что это очень, очень-очень важно. Ну, я пошел и продал их и получил некоторую прибыль, но потом они снова пошли вверх. И потом еще. Они и сейчас растут. Это заставило меня предположить, что у него не все в порядке с головой, и я решил написать вам.
– Понимаю, – сказала Мин. – А про пустые бутылки, про то, как он спал в рабочей одежде на диване с бутылкой виски в руках, – это правда или нет?
– Ну, пожалуй, да, – твердо ответил Альберт. – Он в этом отношении иногда терял контроль над собой. Но я думал, что для пьянства была причина, и, если он кому-то и расскажет о ней, то только вам. И тогда вы смогли бы помочь ему разобраться с этим и ему стало бы лучше.
– А теперь давайте подведем итог. Вас тревожило, что Уильям изменился. Он сильно пил, допустил ошибку в рекомендациях по вложению денег, так что вы подозревали, что он может окончательно запутаться. Но вы не хотели рассказывать об акциях Джему, и вот, чтобы поднять тревогу и доказать, что Уильям не в себе, вы решили свалить все на пьянство.
– Мне жаль, миледи, – сказал Альберт. – Я не знал, что еще делать. Вы мне всегда казались такой приятной. Я подумал, что могу обратиться к вам. Я должен был рассказать вам раньше, но не посмел, а теперь он исчез, и вот…
– Альберт, хватит ныть! Довольно! Это приказ. А теперь скажите мне, что это были за акции.
– «Теллката». Знаете, телефоны.
– Телефоны? – спросила Мин. – Неужели телефонная компания может быть опасной?
– В старые времена, – сказал Альберт, – если звонил телефон, вся семья собиралась в гостиной, прежде чем снять трубку. Это было своего рода событие – телефонный звонок. Мы потом неделями вспоминали.
– Надо же, как все переменилось, – задумчиво сказала Мин.
– Да уж, – столь же задумчиво произнес Альберт. – В Чиверли сейчас санаторий…
– Забавно, не правда ли? – сказала Мин. – Я видела рекламный буклет. Там сказано: «Для многих поколений Чиверли был центром отдыха и развлечений с особыми целительными условиями». Там не упоминается, что последние обитатели стали банкротами и алкоголиками.
– А теперь там делают педикюр, вот так, – промолвил Альберт. – Ладно, надо работать. – И он поднялся с дивана и снова взялся за пылесос.
– Мне тоже, – решительно заявила Мин. Одна идея только что пришла ей в голову.
Он лежал на чистой постели. Его грудь ритмично вздымалась и опускалась, подчиняясь аппарату искусственного дыхания, к которому он был подключен сложно переплетающимися трубками. И только шипение воздуха, который закачивался и отсасывался из легких, было слышно в небольшой отдельной палате. Лицо закрывала кислородная маска, тело было укрыто простыней. Без таблички на спинке кровати Йорен Торстед представлял лишь тело, оказавшееся на пороге смерти.
– Вы не член семьи, и сейчас не время для посетителей, – предупредила медсестра в бледно-голубой накрахмаленной униформе, юркнувшая к приборам с мигающими лампочками за кроватью Йорена, чтобы снять показатели.
– Я уже собиралась уходить, – сказала Мин, вложив розу в неподвижную руку, покоившуюся поверх одеяла. – Да благословит тебя Бог, Йорен.
Медсестра, как истовая католичка, твердо верила в Бога и в загробную жизнь, что позволяло ей почти безучастно взирать на полуживых пациентов. Но сейчас она слегка смягчилась. По крайней мере, у этой девушки крест на Шее. Она решила не доносить на Мин.
– Заканчивайте, – сказала она. – Сейчас придет доктор.
Глава восьмая
