помогать каждый вечер. Через неделю им присвоили звание 'друга книг' и тем открыли доступ в самое сердце библиотеки - техническую комнату.
Вскоре после того им пришлось по-настоящему заниматься учетом движения книг всей библиотеки, а значит, приблизиться ко всем библиотечным сокровищам. Добросовестными и неутомимыми занятиями с книгами Павлик приобрел расположение заведующего, обеих сотрудниц и замечательного дедушки Никиты.
Дедушка Никита, работавший когда-то конструктором на заводе, относился к старой интеллигенции, а теперь, на склоне лет, был постоянным посетителем и добрым другом как читателей, так и сотрудников библиотеки.
С тех пор Павел начал просто поглощать книги одну за другой, предпочитая рекомендованные дедушкой Никитой. Дома вначале были рады, что Павлушка перестал пропадать на улице и часами сидел с книгой в руках. Однако вскоре Луша стала беспокоиться за сына, так как он просиживал за книгами до глубокой ночи. Но такого порыва, казалось, остановить уже ничто не могло.
Четырнадцать лет было Павлу, когда он со всею страстью предался чтению книг. Это помогло ему с отличием кончить семилетку (в двадцатых годах это было среднее образование), значительно продвинуться в общем развитии, а впоследствии на протяжении всей жизни, как в работе, так и в деле Божьем это сыграло немалую роль. Как-то Павел спросил Николая Георгиевича, как ему быть с книгами. Брат ответил:
- Кому-нибудь другому я бы не сказал так, а тебе скажу: 'Все испытывай, хорошего держись'.
Горячая, нелицемерная любовь к Богу и искренняя вера в Него помогли Павлику во множестве прочитанных книг находить драгоценные жемчужины истины. Литература помогла ему сформироваться как человеку, а Евангелие Иисуса Христа определило лицо подлинного христианина и сделалось для него мерилом во всяком познании жизни. Отец не раз намеревался забрать сына из школы и сделать помощником в своем сапожном деле, но Луша разумно возражала мужу:
- Петя, не в нашем, а в своем веке будет жить малый. Если Бог дает ему способности и разум - не мешай, пусть учится.
Глава 6
1927 год был особенно благословенным в жизни Н-ской общины. При арендованном ею доме, переоборудованном из чайной в молитвенный, имелся обширный двор, рассчитанный на несколько подвод. Он долгое время пустовал и зарос травою.
По милости Божьей церковь на этом месте получила желанный уют и простор. Вскоре помещение дома молитвы уже не могло вмещать всех желающих слушать проповедь и пение, и поэтому в теплые дни богослужения проводились при широко открытых дверях и окнах. Улица была довольно оживленная. Купеческие кареты и фаэтоны извозчиков, тарантасы и крестьянские телеги то и дело сновали к станции и обратно, а в дни отдыха толпы людей с пригородов и деревень вереницей тянулись по ней на базар. В праздничные же дни прилегающие к молитвенному дому улица и переулок были буквально запружены слушателями всякого рода. В основном это были простые крестьяне и рабочие. После того, как хор научился стройно и громко петь, пение гимнов было слышно и на соседних улицах.
Кажется, никто не помышлял о надвигающемся грозном времени преследований Церкви Божьей. Верующие радовались безграничным возможностям свободно свидетельствовать о Христе и старались максимально использовать каждый свободный вечер. Почти вся неделя была распределена занятиями. В воскресенье с утра до вечера дом не пустовал: всегда несколько подвод деревенских верующих стояло во дворе. Собрания проходили торжественно. Проповеди гостей, декламации, пение хора привлекали большое внимание посетителей. Как правило, после собрания не сразу расходились по домам. Там и сям проходили оживленные беседы с гостями, часто заканчивающиеся покаяниями. В иной группе разучивали новый гимн. Гости рассказывали о своей жизни по местам. Сестры-повара готовили трапезу для приезжих. На лужайке раздавались звуки христианского веселья молодежи. Все жило и дышало радостью. Расходились уже поздно вечером с пением. Мелодии христианских гимнов далеко были слышны на притихших, тускло освещенных улицах города.
Богослужение утром воскресного дня, а также в четверг вечером всегда имело призывной характер. По вторникам проводились занятия с хором, в пятницу вечером собрание посвящалось изучению Слова Божьего - Библии. Вечер в понедельник был занят обсуждением разных нужд церкви. В жизни общины высоко ценилось чувство гостеприимства. В воскресенье, между утренним и вечерним собраниями, верующие приглашали друг друга в гости, поэтому дух братолюбия украшал, церковь как венец.
Правда, к великой печали, были в общине и такие христиане, которые приносили больше скорби, нежели радости. К числу таковых относились сестра Зоя и ее мать-старушка. Хотя они и являлись одними из первых членов Н-ской общины, однако в характере своем имели много плотского, нехристианского. Их отличали своеволие, непримиримость, упрямство, бесчинство по отношению к служителям, гордость ума. Такой умерла старица, такой впоследствии оставалась и ее дочь, достигнув глубокой старости, ставшая чужой для всех. Бывали случаи, когда в разгар самого благословенного общения сестра Зоя высказывала либо укор, либо неуместное свое мнение, свое заключение, и тенью печали покрывалось тогда все общение. Но благодарение Господу, Христос воскрес, и сила воскресения живет в Церкви и побеждает все. Побеждала она и в жизни Н-ской общины.
Одним из ярких, оставшихся в памяти событий был праздник жатвы 1927 года. Праздник было намечено провести в воскресенье после уборки урожая с полей и садов. Письменные приглашения рассылались верующим окружающих деревень. Особое приглашение было членам общины, которые выехали в другие города. За несколько дней до воскресенья на членском собрании были распределены обязанности и дежурства. К празднику пожелали присоединиться городские молоканские семьи, а также молокане ближайших поселков. Одна из семей привезла великолепную фисгармонию, на которой их старший сын был хорошим исполнителем. Стены и потолок искусно украсили самыми прекрасными плодами садов, лесов, полей и огородов. Было привезено много столов, скамеек; взято напрокат несколько больших, вместительных самоваров. Господь благословил эти дни и погодой: была пора чудной, золотой, теплой осени. В пятницу, накануне праздника, было молитвенное собрание с проверкой готовности. Все оказалось превосходно.
Первые гости стали подъезжать в субботу после обеда. Одна за другой, более десятка подвод плотно разместились на дворе при молитвенном доме. Остальные были помещены поблизости, во дворах у молокан. В числе первых гостей был брат Никанор - старец лет восьмидесяти. С котомкой на спине, в новых холщовых штанах и такой же косоворотке, в праздничных лаптях и белоснежных обмотках он вошел во двор, снял картуз и громко поприветствовал расположившихся гостей:
- Мир вам, братья! И я к вам.
Старичок прибыл из самой далекой деревни, пройдя пешком более сорока верст. Увязалась было за ним и его старушка, немного моложе его, но из-за всяких опасностей согласилась остаться дома при условии, если дед расскажет 'все как есть' и привезет приветы и гостинцы. Тепло и сердечно обняли братья деда Никанора и после того, как он снял котомку со спины и сложил ее с батожком на крыльце, прямо на дворе преклонили колени и со слезами радости благодарили Господа. После молитвы все обратили внимание, что котомка у деда зашевелилась. Когда ее открыли, там оказалась живая индюшка и огромный огурец. Это был подарок деда к празднику жатвы.
Поздно в сумерках, когда уже все стало стихать, а гости из деревень укладывались спать прямо на сене на подводах, издали вдруг послышалось красивое знакомое пение звонких голосов. Пение приближалось, и вот уже все ясно слышали:
Некогда чужие, мы теперь друзья,
Близкими мы стали кровию Христа.
Все, кто был во дворе, выбежали за ворота и смешались с приехавшей поездом группой христианской молодежи. Песню заканчивали вместе:
Громко пойте аллилуйя,
