Такера, четыре девушки в выходных платьях, заполняющие собой всю кабину. Он высаживает блондинку первой, потому что она живет в Джексоне. Потом рыжую. Потом брюнетку.
— Пока, Фрай, — говорит она и выходит из машины.
Теперь в кабине только он и я. Пока мы едем к дороге Спринг Крик все тихо.
— Так… Фрай, да? — поддеваю я его через несколько минут, потому что не могу больше ехать в тишине. — Откуда такое прозвище?
— Да, — отвечает он, тряся головой, словно до сих пор сам этого не понимает. — В средней школе они называли меня Братец Так[46]. А теперь просто Фрай[47]. Но мои хорошие друзья зовут меня Так.
Когда мы подъезжаем к моему дому, я уже опаздываю на пятнадцать минут ко времени, установленному мамой. Я открываю дверцу, затем останавливаюсь и смотрю на него. — Ты можешь не говорить об этом… полном фиаско никому в школе?
— Они уже знают, — отвечает он. — Первое правило «Джексон Хай» — твои дела являются делами всех остальных.
Я вздыхаю.
— Не беспокойся обо всем этом, — говорит он.
— Ага, они ведь забудут все к понедельнику, так?
— Точно, — говорит он. Я не могу понять, насмехается он надо мной или нет.
— Спасибо, что подвез, — говорю я. — Фрай.
Он усмехается, а потом ухмыляется. — Был рад помочь.
Он такой странный парень. И все страннее с каждой минутой.
— Увидимся, — говорю я и выпрыгиваю из грузовика, захлопываю за собой дверцу, и направляюсь к дому.
— Эй, Морковка, — зовет он неожиданно.
Я поворачиваюсь к нему. — Может мы станем лучше ладить, если ты не будешь меня так называть.
— Тебе же это нравится.
— Нет.
— Что ты нашла в таком парне, как Кристиан Прескотт? — спрашивает он.
— Не знаю, — отвечаю я устало. — Хочешь еще что-то?
На его щеке снова появляется ямочка. — Нет, — отвечает он.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной, — говорит он, и уезжает в ночь.
Фонарь над лестницей загорается как раз тогда, когда я начинаю подниматься по ступенькам. Мама появляется в дверном проеме.
— Это ведь был не Кристиан, — говорит она.
— Потрясающая наблюдательность, мам.
— Что случилось?
— Он любит другую девушку, — отвечаю я и вытаскиваю из волос серебристую ленту.
Позже, в самый темный час ночи, мое видение превращается в кошмар. Я в лесу. За мной наблюдают. Я чувствую на себе взгляд янтарных глаз Черного Крыла. Затем он валит меня на землю. Он касается меня, его ледяные ладони высасывают все тепло из моего тела. Сосновые иглы вонзаются в мою спину. Его пальцы изгибаются рядом с пуговицей моих джинсов. Я кричу и стараюсь вырваться. Одна моя рука вцепляется в его крыло, и я вырываю целый клок черных перьев. В моих пальцах они постепенно исчезают. Я продолжаю вырывать перья из его крыльев, каждое перо, словно частица зла, пока он внезапно не начинает растворяться облаком дыма, оставляя меня, кашляющую, задыхающуюся в грязи.
Я просыпаюсь, запутавшаяся в простынях. Кто-то стоит рядом с моей кроватью. Я делаю вдох, чтобы начать кричать снова, но рука этого человека накрывает мой рот.
— Клара, это я, — говорит Джеффри. Он убирает свою ладонь и садится на краешек моей кровати. — Я услышал, что ты кричишь. Плохой сон, да?
Мое сердце стучит так тяжело, что я слышу его подобно барабанной дроби. Я киваю.
— Хочешь, чтобы я позвал маму?
— Нет. Я в порядке.
— О чем был сон?
Он до сит пор не знает о Черном Крыле. Если я расскажу ему, сказала мама, то он станет еще более уязвимым для него. Я сглатываю.
— Бал прошел не совсем так, как я ожидала.
Его брови сходятся вместе, и он хмурится. — У тебя был кошмар о танцах?
— Да, ночь была та еще…
Он смотрит на меня так, словно не верит моим словам, но я слишком устала для того, чтобы объяснить, что моя жизнь трещит по швам.
Глава 13
Динь-динь
Зазвонил мой телефон. Я вынимаю его из кармана, смотрю на экран и нажимаю «ПРОПУСТИТЬ», а затем обратно кладу в карман. На другом конце обеденного стола мама приподнимает брови.
— Снова Кристиан?
Отрезав кусочек французского тоста[48], я кладу его себе в рот, с трудом заставляя себя проглотить его. Мне кажется, что я сошла с ума, и это делает меня еще безумней, ведь обычно я люблю французские тосты.
— Может тебе следует поговорить с ним. Дай ему шанс все исправить, — говорит она.
Я кладу вилку на стол.
— Единственный возможный путь для него сделать все правильно, это построить машину времени и вернуться в ту ночь… — мой голос затих. И что? Он поворачивается спиной к Кей, в то время как она страдает? И возвращается ко мне домой? И целует меня на пороге? — Мне просто нужно какое-то время побыть в бешенстве, хорошо? Я знаю, возможно, это не самая разумная вещь, но так надо.
Телефон на кухне начинает звонить. Мы смотрим друг на друга.
— Я возьму, — говорит она, вставая со стула, чтобы снять трубку со стены.
— Алло? — говорит она. — Боюсь, она не хочет говорить с тобой.
Я сползла под стол. Мой французский тост уже остыл. Взяв тарелку, я иду на кухню, где мама, опираясь на барную стойку, стоит и кивает, слушая, что он говорит ей по телефону, словно она полностью принимает его сторону.
— Я действительно думаю, что тебе следует поговорить с ним, — произносит она, прикрывая ладонью динамик.
Выбросив свой французский тост в мусорную корзину, я споласкиваю в раковине свою тарелку и кладу ее в посудомоечную машину, а затем, вытерев руки кухонным полотенцем, протягиваю руку к телефону. Удивившись, она отдает его мне. Я подношу его к уху.
— Клара? — с надеждой говорит Кристиан.
— Послушайся совета, — говорю я в телефон и, сбросив вызов, передаю телефон маме.
Она достаточно умна, чтобы промолчать в тот момент, когда я пролетела мимо нее в свою спальню. Закрыв за собой дверь, я бросилась на кровать. Мне хотелось кричать в подушку.
Я не буду девушкой, которая позволяет парню относиться к ней как к дерьму. Я пошла на выпускной вечер с Кристианом Прескоттом. Я сказала себе, что он не должен быть волшебным. Он не должен быть
