Я чувствую вспышку гнева от того, каким снисходительным тоном он произносит это, будто я глупая влюбленная девчонка.
— Ты не знаешь всего обо мне, — отвечаю я, стараясь сдержать свою злость.
— Иди сюда, — его голос такой теплый и хриплый, что посылает дрожь вдоль моего позвоночника.
— Нет.
— Я не думаю, что ты действительно хочешь быть с Кристианом Прескоттом, — говорит он.
— Будто ты знаешь, чего я хочу.
— Я знаю. Я знаю тебя. Он не твой тип.
Я беспомощно смотрю вниз, на свои руки, боясь взглянуть на него. — О, и я предположу, мой тип — это ты?
— Я думаю, да, — говорит он, преодолевает дистанцию между нами и заключает мое лицо в свои ладони, прежде чем я успеваю даже подумать, как остановить его.
— Так, пожалуйста, — прошу я дрожащим голосом.
— Я нравлюсь тебе, Клара, — говорит он. — Я знаю это.
Если бы я только могла рассмеяться над его словами. Рассмеяться и оттолкнуть, сказать насколько глупым и неправым он был.
— Скажи мне, что это не так, — шепчет он так близко, что его дыхание касается моего лица. Я поднимаю на него взгляд и вижу в его глазах манящий жар. Я не могу думать. Его губы слишком близко к моим, и его руки притягивают меня ближе.
— Так, — выдыхаю я, и он целует меня.
Меня целовали раньше, но никогда так. Он целует меня с удивительной нежностью, так не похожей на все его насмешки. Все еще держа мое лицо своими ладонями, он мягко прижимает свои губы к моим, медленно, словно старается запомнить это ощущение. Мои глаза закрыты. Моя голова кружится от его запаха, зелени, солнечного света и мускуса его парфюма. Он целует меня снова, чуть более крепко, и затем отстраняется, чтобы взглянуть на мое лицо.
Я так не хочу, чтобы это заканчивалось. Все остальные мысли словно растворяются. Я открываю глаза.
— Еще, — шепчу я.
Уголок его рта приподнимается, и теперь я целую его. Не так мягко на этот раз. Его руки оставляют мое лицо и притягивают меня ближе к себе за талию. Тихий стон срывается с его губ, и этот звук окончательно сводит меня с ума. Я теряю голову. Обвиваю руками его шею и целую со всей своей страстью. Я чувствую, как его сердце сильно бьется, также как и мое, как его дыхание учащается, а руки плотнее смыкаются вокруг меня.
И затем я могу чувствовать то, что чувствует он. Он так долго ждал этого момента. Ему нравится ощущать меня в своих объятиях. Ему нравится запах моих волос. Ему нравится, как я смотрю на него сейчас, раскрасневшаяся и ожидающая от него большего. Он обожает цвет моих губ, а вкус моих поцелуев заставляет его колени подогнуться, но он не хочет показаться слабым передо мной. Так что он отстраняется, и его дыхание вырывается частыми выдохами. Он отпускает меня из своих рук.
Я открываю глаза.
— Что-то не так?
Он не может говорить. Его лицо стало бледным, что видно даже под золотистым загаром. И потом я понимаю, что здесь стало слишком светло, слишком ярко для сумрачной темноты амбара, и этот свет исходит от меня, распространяясь волнами.
Это мое сияние. Такер смотрит на меня, шокированный. Я могу
— Мне так жаль, — говорю я. Цвет медленно возвращается к его лицу.
— Я не знаю, что это… — начинает он, но останавливает сам себя.
— Прости, я не хотела…
—
Я вздрагиваю.
— Я Клара, — мое имя, по крайней мере, не изменилось. Я делаю шаг к нему, протягивая руку, чтобы прикоснуться к его лицу, но он отступает, а затем хватает мою ладонь, которую я порезала на кухне, и сдергивает повязку.
Рана полностью зажила. Здесь нет даже шрама. Мы оба смотрим на мою ладонь. Затем рука Такера безвольно падает.
— Я знал это, — говорит он.
Меня переполняет странная смесь страха и облегчения. Уже не нужно ничего придумывать. Я должна буду рассказать ему. — Так…
— Что ты такое? — настаивает он снова и делает еще несколько шагов назад.
— Это сложно.
— Нет, — он неожиданно качает головой. Его лицо до сих пор бледное, с таким зеленоватым оттенком, словно его сейчас стошнит. Он продолжает отступать от меня, и затем он уже у дверей амбара, поворачивается и бежит к дому.
Все, что я могу, это смотреть, как он уходит. Я не чувствую связи с самой собой, дрожа от ужаса случившегося. Меня некому подвезти домой. И Такер сейчас может искать ружье в доме, после того, что случилось. Так что я убегаю. Я натыкаюсь на деревья в задней части ранчо, благодарная, что они скрывают меня от посторонних взглядов. Начинает темнеть. Когда я оказываюсь в лесу, крылья появляются сами, мне даже не нужно их вызывать. Я лечу, не обращая ни на что внимания, практически теряюсь, пока интуитивно не нахожу дорогу домой. Промокаю от полета в облаках и дрожу так сильно, что мои зубы стучат друг о друга. Почти ослепшая от слез и напуганная я возвращаюсь домой.
Я плачу всю дорогу до дома, плачу и плачу. И кажется, слезы не остановятся никогда.
Через несколько часов мама обнаруживает меня в моей комнате, рыдающей в подушку. Я все в царапинах и ссадинах и заплакана, но, увидев меня, она произносит: «Что случилось с твоими волосами?»
— Что? — я отчаянно пытаюсь собраться и решить, что мне придется рассказать ей из всей моей истории с Такером.
— Они снова стали натурального оттенка. Рыжина совсем пропала.
— Ох. Я светилась. Свечение, наверное, и стерло рыжий цвет.
— Ты вызвала свечение? — спрашивает она, ее голубые глаза расширены от удивления.
— Да.
— О, моя милая. Неудивительно, что ты так расстроена. Это такой неприятный опыт.
Она не знает даже половины.
— Отдохни сейчас, — она целует меня в щеку. — Ты можешь рассказать мне обо всем утром.
Когда она уходит, я отправляю е-мейл Анжеле:
Здесь мне не с кем поговорить. Некому рассказать. И я уже скучаю по нему.
Мне необходимо услышать его голос, и я набираю номер Такера. Он отвечает после первого же гудка. В течение минуты никто из нас не произносит ни слова.
— Оставь меня в покое, — говорит он и отсоединяется.
Глава 17
