нетерпения, что не потрудились раздеться. Они даже не заметили Фэй, которая, не веря своим глазам, стояла в дверях.
Рэй никак не мог поверить, что между ними все кончено, и снова и снова повторял, – как все изменившие мужчины, – что это ничего не значит, что Фэй – единственная любовь в его жизни. Он клялся, что Джо Энн приехала к нему без предупреждения и чуть ли не силком затащила в постель. Фэй испытывала к нему безграничное презрение – никто и никогда не затащил бы в постель ее, и она думала, что если в этом и состоит разница между мужчиной и женщиной, то лучший удел женщины – безбрачие…
Когда руки перестали дрожать, она завела машину, выехала на авеню Звезд, помахала рукой хорошенькой молодой женщине, вылезавшей из «бентли», и тут же поняла, что с ней незнакома. Светло- каштановыми волосами и большими глазами эта женщина напоминала Бетси Ландон, на которой десять лет назад женился Рэй. Бетси была очень талантливым дизайнером, и, если бы не обстоятельства, они с Фэй могли бы подружиться. Фэй всегда держалась с ней подчеркнуто любезно, чтобы никто не думал, что она ревнует. Бетси умерла от рака пять лет назад. Эта смерть поразила всех, а Фэй испытала острую боль, причиной которой не могло быть ничто иное, кроме чувства вины, – она никогда не желала Бетси зла и все же в глубине души ее ненавидела.
На Голливудском бульваре несмотря на поздний час было полно попрошаек, бродяг и проституток. Фэй увидела безутешно рыдавшую девушку в черном парике и короткой юбчонке, по щекам которой грязными ручейками стекала тушь с ресниц. Фэй знала, что причиной тому могли быть наркотики, но ей пришло в голову, что эта девушка, быть может, приехала в Голливуд в надежде стать кинозвездой.
И ранняя смерть Бетси, и рыдающая девушка, и ее собственная неспособность извлекать уроки из жизни – все нагоняло тоску. Фэй подумала, что лучше всего было бы дать волю слезам, но, живя с Кэлом, она разучилась плакать.
В дополнение к «Голливуд репортер» и «Вэрайети» молодежь, имеющая отношение к кино, почитывала и новый журнальчик, или, скорее, газету под названием «Полная тарелочка», который выходил раз в неделю и занимался распространением скандальных сплетен и слухов. Они никогда не писали о том, что уже было известно, предпочитая намеки и предположения. Все признавали, что журнал низкопробный и грязный, и тем не менее все его читали. Предполагали, что появлением на свет «Полная тарелочка» обязана двум сценаристам, имеющим осведомителя в одном из голливудских агентств.
Фэй даже не подозревала о существовании журнала и поэтому была совершенно обескуражена, когда Кейси сунула ей в руки очередной номер. По просьбе дочери они встретились в «Просперо», маленькой кофейне, которую с некоторых пор почти не посещал голливудский высший свет, и Фэй скоро поняла, что дочь выбрала «Просперо» именно поэтому.
– Что это? – спросила она, протянув руку к небольшому листку. Фэй заметила, что, дожидаясь ее, Кейси уже успела прикончить порцию кофе с мороженым, и пожалела, что нельзя заказать капучино со взбитыми сливками. Она заказала чашку черного кофе без сахара.
– «Полная тарелочка» – журнал, или, вернее, газета, но это неважно. Важно, что там пишут.
Фэй охватила тревога. Что могло случиться? Почему Кейси потребовала, чтобы они встретились как можно скорее?
– Почему бы тебе просто не рассказать мне, в чем дело? – предложила она.
– Нет, лучше прочти. – Кейси развернула газетный лист и отчеркнула заметку красивым, наманикюренным ногтем. Даже сейчас, в предчувствии неприятности, Фэй не могла не восхищаться ногтями Кейси – она еще хорошо помнила, как та их непрерывно грызла.
Новое унижение. Она не могла прочесть мелкий слепой шрифт без очков, которые не взяла с собой. Она попробовала было держать газету на расстоянии вытянутой руки, но тоже ничего не увидела. Кейси следила за ней, плотно сжав побелевшие губы, и Фэй понимала, что дочь по-настоящему расстроена.
– Дорогая, что случилось? Прочти мне сама, я не вижу.
Кейси взяла листок и начала читать, понизив голос.
– «Профессионалы задают вопрос, почему известный режиссер Рэй Парнелл пригласил бывшую актрису Фэй Макбейн сниматься в его новом мини-сериале «Дочь сенатора» по бестселлеру… – Кейси пропустила несколько строчек. – Приглашение на роль блестящей Карлотты Фитцджеральд Фэй Макбейн, в течение двадцати лет больше известной как жена Кэла Карузо, логически не оправдано. Хотя бывшая жена суперагента обладает определенными внешними данными, на ее счету лишь два фильма…»
– Ну и что? – устало проговорила Фэй. Она была к этому готова, это, можно сказать, входило в программу, и она не понимала, почему Кейси подняла такой шум. Но Кейси продолжала читать, и у Фэй похолодело сердце.
– «Сначала все склонялись к мысли, что режиссер таким образом расплачивается с агентом, но «Полная тарелочка» обнаружила нечто куда более интересное. Оказалось, что до брака с Кэлом Карузо Фэй Макбейн питала романтическую привязанность к Рэю Парнеллу. По словам очевидцев, молодая пара была неразлучна. И теперь, когда Парнелл овдовел, а Фэй Макбейн стала свободной… Мы согласны с тем, что это лучший способ раздуть пламя, тлевшее в течение двадцати лет. Романтика никогда не умирает в Голливуде».
Кейси скомкала газету и швырнула ее на стол.
– Ну? – процедила она. – И что из этого правда?
Фэй медленно помешала ложечкой кофе и ответила:
– Ничего. Никто не собирается раздувать никакое пламя.
– А все остальное? – Кейси судорожно теребила прядь волос. – Вы с Парнеллом действительно были любовниками?
– Он был моим… другом до того, как я познакомилась с твоим отцом. Мы тогда не употребляли слово «любовник».
– Господи! – Кейси забарабанила пальцами по столу. – Это чудовищно! Неудивительно, что ты не слушала моих советов, что переметнулась к Барни Глассеру. Ему-то наплевать, что ты будешь выглядеть идиоткой.
Фэй поймала руку дочери и крепко сжала.
– Что тут чудовищного, Кейс? – негромко спросила она. – Мне было столько же лет, сколько сейчас тебе, у меня был друг. Что же тут ужасного?
– Неужели ты не понимаешь? – Кейси взглянула на нее с жалостью. – Парнелл пригласил тебя просто из милости – в память о прошлом. Как ты могла? Как ты могла так скомпрометировать папу?
Фэй захлестнула волна гнева.
– Твоего папу не так-то легко скомпрометировать, – едко возразила она. – Не такой уж он нежный цветочек, дорогая моя. Тебе ли этого не знать.
– О, правильно, давай, говори про него гадости. Ма, это такой дешевый прием. Он никогда не говорит о тебе ничего плохого, он считает тебя замечательной женщиной и сочувствует тебе…
– Перестань, Кейси. Давай кое-что выясним. Я не сделала ничего, что могло бы поставить Кэла в неловкое положение. К нему это не имеет ровным счетом никакого отношения.
Кейси немного пришла в себя от ее твердого тона, но уголки губ у нее продолжали нервно подергиваться, и она еще больше побледнела.
– Хорошо, – пробормотала она наконец. – Предположим, ты действительно не понимаешь, что происходит. Я даже готова поверить, что ты не подозревала о мотивах Рэя Парнелла. Но почему ты ничего не говорила мне? По отношению ко мне это было бесчестно.
Какой знакомый мотив. Теперь уже ее честность поставлена под сомнение.
– Ты никогда и не спрашивала. Это старая история, и роль Карлотты тут ни при чем.
– Конечно, – с издевкой сказала Кейси. – Ты получила эту роль, потому что ты выдающаяся актриса, которая все эти двадцать лет всех сводила с ума. И он выбрал именно тебя, так как из всех актрис среднего возраста ты самая талантливая и известная.
В ее тоне было столько яду, что Фэй поморщилась.
– Попытайся понять, Кейси. Мы с Рэем вместе начинали. Я всегда знала, что когда-нибудь он станет большим режиссером, а он… он думал, что я талантливая актриса. Он в меня верил.
– Ты распускаешь слюни, как семнадцатилетняя дурочка, – бросила Кейси. – Все мужчины говорят
