удовольствие это мне доставляет.
– Я не совсем понимаю… – робко начала Фэй.
Он мягко подтолкнул ее к креслу, стоявшему отдельно от остальных, и сказал:
– Сейчас поймешь.
Она сидела, наблюдая, как Рэй и Декстер возятся с какими-то проводами, включают кондиционеры. Все казалось ей удивительным: настоящий маленький театр в самом сердце хаоса и разрухи. Откуда он взялся? Кто платит за помещение и электричество?
В дверь вошла девушка лет семнадцати с волосами, завитыми локонами, в ярком вишневом свитере. Ее глаза скользнули по Фэй, потом она бросилась к Рэю с выражением отчаяния на лице.
– Что случилось, Лоретта? В чем дело?
Девушка, понизив голос, стала что-то ему объяснять. Рэй отвечал ей, и через некоторое время она расслабилась и заулыбалась. В зал постепенно собиралась молодежь, разговаривая и смеясь, – все довольно небрежно одетые, но явно с нетерпением ожидающие чего-то интересного. Девушка-вьетнамка достала из сумки пьесу и тихо сидела, углубившись в нее. Фэй наконец поняла, что это театральная студия, а молодые люди – ученики Рэя.
По какому-то сигналу все заняли кресла перед сценой.
– Ладно, – сказал Рэй, – давайте начинать. Для нашей гостьи я хочу сказать, что это студия, в которой занимаются по выходным все, кто всерьез интересуется актерской игрой или режиссурой. Мы встречаемся каждую субботу, когда я в городе, а если я в отъезде, студенты сами проводят репетиции или просто общаются. У нашей студии нет названия, обучение бесплатное, и она существует уже четыре года.
Некоторые из присутствующих здесь юношей и девушек просто интересуются театром и кино, другие собираются сделать это своей профессией. Меня устраивает и то, и другое. Все, чего я хочу, – это работать с молодежью, которая стремится учиться. Одна из наших девушек уже получила роль в телевизионном фильме. – Он подождал, пока смолкнут крики: «Давай, Тара!», «Здорово!», «Класс!» – Я не могу обещать, что это случится со всеми, кто бывает здесь. Может быть, даже никогда больше не случится. В случае с Тарой нужная актриса оказалась в нужном месте и в нужное время. Если бы она не подошла телевизионщикам, я бы ровным счетом ничего не смог сделать. – Выражение его лица неуловимо изменилось, и Фэй поняла, что последняя фраза была произнесена главным образом для нее. – А теперь начнем. Кто первый? Я думаю: Сильфредо и Люк.
Он вернулся к Фэй и, поскольку все кресла были заняты, устроился рядом с ней на полу.
– Это первый режиссерский опыт Тран, – шепнул он.
Тран неплохо справилась со своей задачей: в постановке и мизансценах чувствовалось живое воображение.
Все зааплодировали, а Люк и Сильфредо вернулись на места.
– Хорошо, – сказал Рэй. – Очень хорошо. И Тран, и ребята.
Потом студенты высказывали замечания – вежливо, но откровенно.
Весь этот субботний вечер Фэй сидела как завороженная, смотрела на ребят и вспоминала, как училась играть сама. Она видела лица студентов Рэя, никто из которых не мог себе позволить поступить в официальную театральную студию, и думала о том, что надо быть необыкновенным человеком, чтобы видеть в этих ребятах то, что увидел Рэй.
На обратном пути Фэй спросила, как в студии появилась Тара.
– Ей рассказала о нас Вильма. Я много раз звал в студию девушек из «Голубятни», но приходили немногие. Тара оказалась счастливым исключением.
– Мне кажется, ты делаешь замечательное дело, и я хочу, чтобы ты знал, как я тобой восхищаюсь.
– Спасибо, – просто ответил Рэй.
Когда «мустанг» выехал на шоссе Санта-Моника, Фэй почувствовала, что не хочет домой. Даже транспортная пробка была бы лучше, чем еще один вечер без Рэя. Ее душа опять открылась для него, она снова была готова все поставить на карту. Но Фэй с горечью отдавала себе отчет в том, что до того момента, как она предстанет перед камерой, Рэй даже не подумает делать какие-либо шаги в ее направлении. Если что-нибудь снова окажется не так, если он расстроит ее, она не сможет играть, а фильм был для него важнее всего. Рэй во многих отношениях был романтиком, но ни один режиссер не станет рисковать фильмом ради любовных утех.
И когда они в сумерках подъехали к ее дому, он вежливо пожал ей руку и сказал на прощание:
– В следующий раз мы увидимся у берегов Сардинии.
– Где я стану вечной возлюбленной, – заметила Фэй.
Его лицо хранило непроницаемое выражение, пока он разворачивался и выруливал на шоссе. Потом он уехал.
В маленьком кафе пахло жареной картошкой и пивом. Тара попросила ее о встрече и назвала эту забегаловку, потому что здесь их никто не мог знать. Войдя в дом, Фэй прослушала сообщение Тары: «Я знаю, что завтра вы едете на Каталину, поэтому, если сейчас слишком поздно, не беспокойтесь. Я просто хотела дать знать, что со мной все в порядке. Ни о чем не думайте, плюньте на все».
В кафе было довольно много народу, в основном подростков, и в крайней кабинке она увидела Тару. Сначала не заметила ее, потому что Тара повязала голову шелковой косынкой, наверное, для того, чтобы прикрыть свои новые волосы.
Увидав Фэй, она просияла. Перед ней стояли нетронутая кружка с пивом и тарелка с маринованным луком.
– Эй! – Тара помахала рукой. – Мне ужасно нравятся такие сапоги. Где вы были?
– Это отдельная история, – ответила Фэй. – Гораздо интереснее, где была ты. Я так беспокоилась.
– Ага, – сказала Тара, – я знаю. До меня дошло, какой я была эгоисткой, заставив вас и Рэя беспокоиться, не говоря уж о Кэт. Но вам-то это совсем уж ни к чему. Я видела график съемок и поняла, что наступает звездный час Карлотты.
Фэй невольно улыбнулась.
– Спасибо, что вспомнила обо мне. У тебя ведь неприятностей хоть отбавляй. Тара, с тобой действительно все в порядке?
– Абсолютно. А что, разве по мне не видно? Сначала, конечно, было не так. Я минут десять не могла прийти в себя, когда прочитала эту гнусную статейку. Мне ее показала соседка по комнате. – Тара передернула плечами и взяла пальцами колечко лука. Она посмотрела сквозь него на свет, нацепила на палец, снова положила на тарелку. Потом пригубила пиво. – Дело в том, что я приехала из Монтаны ужасно счастливая. Первый раз в жизни я гордилась собой, а тут эта газета. Вообще-то отчасти я знала, что когда- нибудь это случится, но все равно была убита. Я взяла напрокат машину и поехала на побережье к одной подружке, которая никогда не задает вопросов. Я купила бутылку водки и пила по дороге, потом – на месте. Мне ужасно хотелось отключиться, чтобы никто меня не мог достать.
– О, Тара…
Тара жестом остановила ее.
– Я просто рассказываю, что было. Я знаю, вы хотите прочесть мне лекцию о том, что я не должна губить себя алкоголем, наркотиками и так далее, и вы правы, но сейчас речь не об этом. Наутро у меня было жуткое похмелье и хотелось умереть. Я заставила себя выползти из трейлера, села под большим старым корявым деревом. И тут вдруг услышала спокойный голос – вроде как внутри головы, и он говорил: «Ты уже добилась того, о чем даже мечтать не смела. Так неужели ты позволишь этим ублюдкам загубить свою карьеру? Какое тебе дело до грязной статейки, написанной завистливыми, бесталанными людьми? Они из тех, кого ты всегда ненавидела на родине, из тех, кто готов загрызть любого только за то, что он другой». Вы понимаете?
– Я думаю, что тот голос был прав, – сказала Фэй.
– Он был прав, и, более того, этот голос принадлежал вам. – Тара придвинулась к ней в страстном порыве, ее светлые глаза казались серебряными от навернувшихся слез. – Когда я увидела вас в первый раз, я подумала: «Вот бы у меня была такая мама!» А когда посмотрела, как с вами обращается Кейси – свысока, потому что она, видите ли, принадлежит к другому поколению, – мне захотелось влепить ей
