— А кто этот человек? — Мэдселин почувствовала комок в горле.
— Эдвин Эдвардсон.
— Вы уверены? — Она еле выговорила эти слова.
Он пожал своими широкими плечами.
— Скорее всего, да. Однако он хитрый человек и умеет поворачивать события в свою пользу. И поэтому тем более опасен.
Мэдселин хранила молчание, пытаясь разобраться в услышанном.
— Я искренне желаю вам блага, леди де Бревиль. Только учтите, никому ни слова, иначе он сбежит.
Ошарашенная, Мэдселин смогла лишь кивнуть в ответ. «Неужели мои первоначальные подозрения оказались справедливыми?»
— Когда Бронвен вам будет больше не нужна, отправьте ее назад с воинами и нанесите мне визит. — Серые глаза его смотрели умоляюще.
— Я постараюсь, — Мэдселин через силу улыбнулась. В горле у нее запершило и подкатилась тошнота.
Глава восьмая
Ульф отдал дань уважения Изабелле де Вайлан тем, что поторопился вернуться в крепость до того, как с моря налетели ночные тучи. И не жалел крепких слов, подгоняя своих людей, Мэдселин и священника, словно те норовили ослушаться его приказаний.
Мэдселин удивилась преданности этого человека, она никак не ожидала ничего подобного от саксонского грубияна.
Когда ворота крепости де Вайлан остались позади, все в отряде вздохнули с облегчением. Им навстречу тотчас устремилась толпа людей. Сидевшая на крупе лошади позади Ульфа Бронвен быстро соскочила на землю и стала озираться по сторонам.
Только тут Мэдселин осенило, что Бронвен являлась самым действенным орудием в руках Генри Орвелла, если он и впрямь такое чудовище, каким его рисует Эдвин. Он ведь предложил услуги Бронвен, не колеблясь ни секунды, — значит, либо искренне хотел помочь, либо решил использовать травницу в качестве шпионки.
В течение нескольких часов, проведенных в седле, Мэдселин размышляла над этим вопросом. «Разве мог Ги дружить с предателем? Генри Орвелл показался мне таким милым и порядочным, что и вправду трудно думать о нем плохо. А он назвал Эдвина предателем».
Мэдселин потерла виски: голова у нее разрывалась. Несмотря на свою ненависть к английской расе, она не могла не признать, что слишком много людей, которым она доверяла, высоко ценили Эдвина Эдвардсона. «Надо действовать осторожно».
Бронвен остановилась возле двери Изабеллы, словно страшась войти.
— А что будет со мной, если она умрет? — спросила она, откинув волосы за плечи.
Мэдселин пристально посмотрела на нее.
— Ничего, — в сердцах ответила она и рывком распахнула дверь.
Агнесса подняла голову и приложила палец к губам. Изабелла спала.
В комнате стояла неописуемая жара, и Бронвен небрежно стряхнула с себя свой красивый плащ и бросила его на ковер. А потом приблизилась к кровати.
Она принялась не спеша осматривать Изабеллу, тихонько задавая вопросы на местном наречии. Чаще всего Агнесса в ответ кивала головой. Мэдселин с грустью отметила, что Изабелле не стало лучше.
Наконец Бронвен откинула одеяло и положила свои ловкие смуглые пальцы на вздутый живот Изабеллы. Склонив голову, она несколько минут прислушивалась к движениям младенца. Мэдселин слышала только потрескивание дров в камине да конское ржание на дворе.
Бронвен медленно выпрямилась и нежно провела рукой по телу Изабеллы. С непроницаемым лицом она положила одеяло на место и, не сказав ни слова, медленно подошла к столу, чтобы налить себе бокал вина. Мэдселин и Агнесса обеспокоено наблюдали за ней, негодуя, что она заставляет их так долго ждать.
Вытерев губы рукавом, Бронвен повернулась к ним.
— Я ничего не могу сделать для вашей госпожи. Она не переживет нынешнюю ночь, и никакая сила на свете не сможет ее спасти. — Эти жестокие слова эхом разнеслись по жарко натопленной комнате. Мэдселин, не веря своим ушам, тупо смотрела то на Бронвен, то на Изабеллу.
— Ты лжешь! — наконец воскликнула она. — Наверняка ты что-нибудь можешь сделать.
— Я могу сохранить жизнь ребенку, но это будет зависеть от тебя. — Бронвен повернулась к спящей. — Ваша госпожа почти мертва. Она живет только благодаря исключительной силе воли. Если я сейчас буду действовать, ребенок выживет.
— Что ты будешь делать? — прошептала Мэдселин, чувствуя, как кровь застывает у нее в жилах.
Изабелла пробормотала что-то невразумительное, и все взгляды сразу же устремились к ней. Невозможно было поверить в то, что она умирает.
— Ребенок сам не выйдет, — без обиняков заявила Бронвен. Она присела на край койки и принялась осторожно вытирать исхудалое лицо Изабеллы. — Его надо вырезать — это единственная возможность сохранить ему жизнь.
— Но это значит убить Изабеллу! — Ужас охватил Мэдселин. «Это не может быть правдой!»
— Другого выхода нет, — тихо повторила Бронвен. — Такова ее судьба. Решение должно быть принято в течение часа. Через час оба будут мертвы.
Изабелла подняла веки. Мутные карие глаза повернулись к Бронвен, оценивающе остановились на ней, потом отыскали Мэдселин.
— Спасите ребенка, — слабо прошептала она. — Вы должны спасти ребенка.
Наклонившись ближе к Изабелле, Мэдселин взяла ее холодную ладонь в свою.
— Ты не умрешь, Изабелла. Ты очень сильная.
Изабелла де Вайлан собрала остатки сил и выдавила скупую улыбку.
— Эта женщина права, Мэдселин. Приказываю тебе спасти ребенка. — Потом, обернувшись к Бронвен, она схватила ее за руку. — Я вручаю тебе свою жизнь. Спаси моего ребенка и позаботься о нем как следует.
Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Мэдселин чувствовала, что они словно находятся в каком-то ином мире. Между этими двумя женщинами происходило нечто такое, что исключало всех остальных. И все же Мэдселин не видела в такой жертве никакого смысла.
Бронвен, однако, все прекрасно понимала.
— Не надо взваливать ответственность на меня, — почти выкрикнула она. — Я не хотела приезжать. — Она собралась, было встать, но Изабелла по-прежнему удерживала ее за руку и даже крепче вцепилась в нее.
— Ты не можешь отказать, — неумолимо ответила она. — А теперь пришлите мне священника.
Пока отец Падрэг уединился с Изабеллой и Агнессой, Мэдселин отвела Бронвен в тихую комнату, чтобы приготовить все необходимое. Несмотря на взбалмошный характер и вроде бы неряшливый вид, Бронвен очень аккуратно и умело обращалась с травами и дозами снадобий. Наконец она вынула небольшой нож из кожаной сумки, висевшей у нее на поясе, и извлекла его из ножен. Клинок сверкнул в неверном свете факелов, и Мэдселин содрогнулась.
— Он должен быть очень острым. — С этими словами Бронвен сунула нож в пламя прикрепленного к стене факела.
— А ты можешь спасти ее от боли? — тихо спросила Мэдселин, заворожено глядя на клинок.
Женщина не сводила глаз с кинжала.
