Восемьдесят процентов? Пускай восемьдесят. Вероятность того, что готовому зданию предшествовал архитектурный проект, составляет приблизительно сто процентов. Процесс строительства делает
Вы все еще усмехаетесь. Забудьте этот шуточный пример! Он потребовался только для того, чтобы достучаться до вашего воображения. Пожалуйста, Шильф, не стряхивайте пепел в блюдечко, я же специально принес вам пепельницу! Или вы ее не заметили?
Вернемся к гипотезе о множественных мирах. Надобно сказать, в ее появлении повинен Господь Бог, точнее говоря, его отсутствие. Причиной появления человека на земле, как на грех, послужило чудо. Под чудом я подразумеваю поразительное стечение случайных обстоятельств. В момент Большого взрыва у Вселенной было в запасе бесконечное число вариантов будущего развития. Число вариантов, предполагающих возможность биологической жизни, составляло среди них ничтожно малую долю. И тем не менее был избран тот вариант, который привел к нашему появлению. Все наблюдаемые нами природные константы настроены так, чтобы при них мог существовать жалкий комочек биомассы под названием человек. При самомалейшем отклонении от ныне действующих физических законов нас бы просто не было.
Распробуйте-ка хорошенько, каково это будет на вкус, господин комиссар: вы — невероятность. Я — невероятность. Мы — случайность, вероятность которой равна одному к десяти в пятьдесят девятой степени. Только представьте себе такое число — с пятьюдесятью девятью нулями, Шильф! Сколько раз вам пришлось бы кинуть игральные кости, для того чтобы хоть один раз выпало ваше существование?
Вам становится не по себе от этих чисел? Голова идет кругом? Еще бы! Как же необдуманно было при таком-то положении отправлять в отставку Бога, нарочно изобретенного в качестве часовщика такого прецизионного механизма, как Вселенная! Брошенный на произвол судьбы физик возводит собственное существование в ранг сомнительной случайности и, ведя исследования, работает против себя самого. А что, если бы Большой взрыв породил не один-единственный, а десять в пятьдесят девятой степени миров? И среди них по меньшей мере один с такими условиями, которые требуются для существования человека? Таким образом, комиссар Шильф, вопрос о Боге переходит в разряд статистических проблем.
Где-то вам уже попадалась эта фраза? А я ее написал. Так что у нас с вами, можно сказать, есть нечто общее.
С тех пор как квантовая механика установила, что мельчайшие элементарные частицы до момента, когда они попадают в поле зрения наблюдателя, одновременно существуют в различных состояниях, идея о множественных мирах перестала быть условным философским понятием, превратившись во внутренне непротиворечивую гипотезу. Кроме того, она признает за человеком свободу воли. Ибо с ее точки зрения безразлично, до какой степени в пределах отдельных миров мы подчиняемся законам причинно- следственных связей, поскольку своими действиями мы можем порождать новые и новые вселенные. Вследствие этого за нами остается свобода выбора того или иного решения.
Таковы преимущества множественных миров. Их недостатки превращают даже миролюбивых физиков в холериков, оголтело отстаивающих свое мнение. Все эти выдумки, возмущаются они, есть не что иное, как судорожная попытка каким-то способом обойти идею высшего разума в качестве дизайнера этого мира. «D’ac-cord!»[24] — говорю я. Выдвинутое нашими оппонентами богохульное предположение представляет собой такую гипотезу, которая не поддается проверке. Ладно, «D’ac-cord!», принимаю и это. Правы все — критики мультиверсума, равно как и его сторонники, и в то же время они заблуждаются. Как те, так и другие. Причем — обратите на это внимание! — потому что все они материалисты.
Я вижу в ваших глазах удивление. Хочу удивить вас еще больше: спор о множественных вселенных меня совершенно не волнует.
Вы даже бровью не повели, господин комиссар? Крепкий же вы орешек! На допросе… Помню, помню!.. Это — опрос, а не допрос. На допросе полагается рассказать все, ничего не утаивая, так ведь? Я расскажу вам, чем я действительно занимаюсь. При беглом просмотре содержимого моего письменного стола (чай «Йоги» — неплохой предлог) вы не угадали ни одного из тех духовных преступлений, которые совершаются за ним ежедневно.
Итак, занесите в протокол мое признание: я — ученый-естественник, но не материалист. Кто я такой, я сам еще не знаю. Во всяком случае, в моем понимании не только время и пространство, но и сама материя является продуктом производственного товарищества Сознание-и-Разум. Мой мир состоит не из предметов, а из сложных процессов. Все состояния и формы протекания процессов равновременны и потому существуют вне времени. То, что мы видим, — это лишь отдельные картинки. Кадры кинопленки, которая прокручивается проектором времени в нашем мозгу. На этих кадрах действительность предстает перед нами как танец конкретных вещей.
Попробуйте такой эксперимент, Шильф: возьмите фотоаппарат, станьте на крыше высотного дома, установите выдержку в несколько секунд и сфотографируйте уличный перекресток. Что вы увидите на снимке? Огни машин и трамваев, причем в виде прямых или волнообразных линий. Сеть из линий. Чем длительнее будет выдержка, тем гуще окажется сетка линий.
А теперь возьмите эту чашку. Представьте себе, что вы можете с огромной высоты сделать ее снимок с выдержкой в миллион лет. На карточке вы увидите не чашку, а непроницаемо плотную сеть. В середине будет светлое пятно с расплывчатыми краями в том месте, где образуется в земле каолин. Вокруг — следы людей, которые добывают каолин и делают из него фарфор. Появление чашки, ее перемещение, ее использование, ее распад. Возвращение ее составных частей в круговорот веществ. Увидим мы также — поскольку находимся где-то вверху и смотрим вниз с колоссального расстояния — всю историю людей, участвовавших в изготовлении и использовании чашки, от их появления на свет до смерти и распада. Еще туда добавятся филигранные сеточки-связи существ и предметов, так или иначе контактировавших в свое время с людьми, причастными в прошлом, настоящем или будущем к существованию этой чашки. А также предков и потомков этих людей и так далее. Вы увидели бы, что эта чашка, преодолевая границы времени и пространства, связана решительно со всем, поскольку решительно все является частью одного и того же процесса. А если бы вы могли установить на фотоаппарате бесконечную длительность экспозиции и снимать с бесконечного расстояния, вы увидели бы реальность такой, какая она есть в действительности. Полное растворение всего вне времени и пространства. Плотно сотканный прикроватный коврик перед ложем несуществующего Бога. Аминь.
Вы еще тут? Вы слышите меня? Я не хотел вас напугать. У вас болит голова? Дать таблетки?
Конечно, уже отпустило, и все опять стало более или менее ничего. Теперь так все время — накатит и снова отпустит. Одна из тех вещей, которые я узнал за последние несколько дней.
Позвольте мне напоследок еще одно замечание. Несколько слов о случайности, при упоминании о которой у вас так загорелись глаза. Если вы, Шильф, как я предполагаю, тоже не материалист, вам следующие соображения, наверное, придутся кстати.
Предположим, что человек оказывается перед реальной действительностью, как будто он, прогуливаясь, остановился на берегу спокойного озера. На глади отражается знакомый мир, все, что происходит на дне, скрыто под водой. И вот под этой гладью плавает коряга, и только две ветки торчат в разных местах из воды. Наш путник не примет это за случайную странность. В соответствии с действительностью он решит, что под водой обе веточки соединены друг с другом. Так, незаметно для себя, он понял, что такое случайность.
Что ж вы к чаю-то даже не притронулись, господин комиссар? Вы уже уходите?
5
Хотя комиссар ни секунды не смотрел на Себастьяна пустыми глазами, ему уже кажется маловероятным, чтобы тот все это нарассказывал. Однако что-то профессор, вероятно, все же сказал, а остальное Шильф додумал своими силами. Во время лекции он не переставая помешивал в чашке, словно
