– Маша, ты меня испугала и к тому же разбудила!
– Мамочка, ну извини! Я же не виновата, что гостиная находится прямо под вашей спальней.
Татьяна Леонидовна в ответ только вздохнула. Ее дети, как и все дети вообще, скучать не давали. Но обижаться сейчас было невозможно.
– Ты не дала мне досмотреть интересный сон! – по-детски заметила мама.
– Ничего, ты его сама дорисуешь, потом еще нам всем его покажешь! – Нашлась дочь.
– Да, Маша, роль Веры Засулич тебе удалась! Ты знаешь, что это первая пьеса Оскара Уайльда и ее премьеру отменили в Лондоне? Тебе желаю блистательной премьеры, если ваш художественный руководитель захочет поставить это произведение, и чтобы никто не отменил вашу премьеру.
– Знаю, что первая. Папа мне всегда говорит, что нужно начинать сначала, вот я и поинтересовалась.
– А в чем интрига-то? А то мы, к сожалению, поздно подошли и видели только эффектный финал, – любопытствовал Почаев.
– Вера Засулич террористка, но отказалась от своего злобного плана ради любви, ее парнем был сын царя, и убивать отца своего любимого она не захотела, поэтому убила себя, – пояснила юная прелестница Мария.
– Это с точки зрения романтической, а я склонен видеть в пьесе Уайльда «Вера, или Нигилисты» альтернативную историю России. Интересно, как развивались бы события, коль дела обстояли именно так, как представили нам юные актрисы, и не было кровавого злополучного 1881-го, – развел руками Стрельцов.
– Ну, если бы да кабы…
Позже все вместе отправились в беседку пить чай. Сразу четыре игровых поля по-прежнему лежали раскрытыми. Ночную игру продолжили сегодня утром, но до финала далеко и тайна за семью печатями, чем приблизительно может закончиться эта авантюра.
Татьяна присоединилась к компании, когда все допивали по второй чашке чая. Она с нетерпением ждала, когда зацветет липа, и можно будет так просто заваривать душистый золотистый напиток. Она любила делать это в большом фарфоровом чайнике, цветастом и старом, он был любимым предметом посуды, хотя не вписывался в современный интерьер, но на правах старожила по-прежнему оставался в обиходе. Длинный, но среднего диаметра носик позволял аккуратно наливать горячий напиток. Татьяна Леонидовна обожала эти моменты жизни, когда в солнечный денек в беседке она, повыше поднимая чайник, разливала чай для всех, когда в прозрачном золотистом напитке, казалось, сплетались лучи летнего солнца, падая прямо в чашку.
Выходя из дома, хозяйка прихватила с собой большую лейку, еще вчера наполненную водой. У входа стояли два огромных горшка необъятной ширины. В каждом высажены цветы разной высоты и цвета, представляя собой клумбу в миниатюре, в центре которой возвышались небольшие кусты пионов. Верхушки стебля уже венчали твердые темно-зеленые шарики – до раскрытия бутонов оставалось совсем недолго. Нижний ярус в огромном горшке занимала фиалка трехцветная, а попросту говоря, анютины глазки. В их густом ковре прямо у подножия подвязанных пионов Татьяна и обнаружила гнездо. В центре сидела бурая птица со светлой грудкой, она быстро переводила взгляд с художницы на лейку и обратно и старалась компактнее и плотнее разместиться, охраняя потомство. Это была семья черного дрозда.
А тем временем где-то в Амурской области далеко от подмосковного Довиля и еще дальше от французского курортного городка второй час шла напряженная борьба.
– Слушай, а давай в 2013-ом рванем летом в Казань, а? Ларчик, ну давай!
– Вера, ты так говоришь, словно это уже завтра. Поживем-увидим.
– Вот всегда так, ты точно приземленная.
– Ой-ой, посмотрите-ка на авантюристку! Тебе до меня еще чудить и чудить, детка! Давай, не отвлекайся, я давно жду твоего хода, нечего время тянуть!
За окном шумел город. Не большой, не маленький, не бедный и не богатый, обыкновенный с обычными людьми и их повседневными потребностями. Но человек так устроен, что, даже самый меркантильный, где-то в глубине души хранит надежду, веру. И это полудетское предчувствие чего-то лучшего очень помогает ему в жизни.
– Помнишь Надежду Петровну?
– Нашего преподавателя по шахматам? Конечно, помню, Лара!
– Я бы очень хотела увидеться. Ничего о ней не знаешь? Наверное, она как обычно будет со своими студентами на Универсиаде. Здорово, что сейчас она будет у нас, в России. А помнишь, как Надежда Петровна поддерживает молодежные авантюры, а?
Глаза Ларисы потеплели, стало видно, что она окунулась в мир воспоминаний и ностальгии.
– О, дааааа! Чего только мы ни вытворяли!.. – сознавалась Вера.
Они разыгрывали испанскую партию. Предстоял пятый ход. Если бы один из игроков уступал другому в мастерстве и смекалке, то можно было бы подумать о ничьей. Но только не в данном случае. Эти тигрицы будут биться из последних сил. Конечно, не из ненависти друг к другу, а из уважения и любви к Игре.
– Ладно, ради улова пожертвуем пешкой, как ни печально это звучит, – констатировала Широкова. Она играла белыми.
– Твой стиль игры не изменился, ты по-прежнему рисковая и девушка с размахом.
– Коней на переправе не меняют.
– Эх, и слонов тоже.
Щеглова задумалась над тактикой, которая позволила бы ей защитить обоих слонов. Она не спешила подводить игру к контрнаступлению, понимая, что белые окажутся быстрее, она просчитывала разные варианты. Впрочем, это не мешало ей вести дружескую беседу.
– Верунь, а ты знаешь, что Илюмжинов недавно ездил в Ливию и разыграл с полковником Каддафи испанскую партию? Напросилась аналогия с нашей партией, – пояснила Лара.
– Нет, не знала. А полковнику сейчас до игры?
– Не знаю, не знаю. Но, Игра-то древняя, как знать, возможно, при желании в нее можно вложить более глубокий смысл, чем просто времяпрепровождение.
– Ты имеешь в виду, что восточные шахи и русские цари не даром тратили время, засиживаясь у клетчатой доски?
– Думаю, да. Есть что-то в шахматах особенное, магическое даже.
Лариса сделала в воздухе красивый жест рукой.
– Да-да, но твой ход.
– И… сделаю ход конем. – «Послужной список» Щегловой дополнился Кg8-f6. – Как большие люди, сидим тут с тобой, играем.
Вскоре белые рокировали в короткую сторону. Это было очень характерно для порывистого нрава Широковой, вдохновение которой могло потухнуть так же быстро, как и загореться. Черные перешли к защите с контратакой, перекрыв целую линию поля. Через некоторое время шансы белых и черных сровнялись. Как вдруг Вера застыла в одном положении, глядя в упор на шахматную доску. Она сидела так тихо, что, казалось, даже задержала дыхание. Кровь прилила к вискам, они пульсировали сильно, в глазах сначала потемнело, и тут же, через несколько секунд, доска с фигурами стала ярче и важнее всего окружения. И Вера явственно увидела, что белые и черные короли и ферзи, ладьи и пешки, большинство из них выстроили рисунок в виде ломаной линии, очень напоминающей молнию. И вдруг все успокоилось, приняло привычные очертания, без гротесковых выпуклостей и дополнительной яркости, подчинилось обычным законам физики.
– Вера, Верунь, что с тобой? Ну, ответь, Бога ради, Вера!
Лариса встревожено трясла подругу за плечо.
– А? Ой, прости, Ларчик, я задумалась.
– Ничего себе задумалась! Можно было решить, что ты целиком и полностью выпала из нашей реальности, таков у тебя был вид, дорогой мой астрофизик.
– Может, и выпала. Знаешь, я вдруг себя так странно почувствовала, словно в меня молния ударила.
– О! Думаешь, Перун на тебя за что-то прогневался? И так вдруг, ни с того, ни с сего?
