всего поздравляют с Рождеством и Новым годом одновременно (God Jul och Gott Nytt År!). Но празднование Нового года весьма отличается от рождественских традиций. Обратимся снова к этнографу Яну-Эйвинду Свану: «Если в рождественский вечер улицы пустеют, то на Новый год все в движении. Рождество – это семейный праздник, и справляется он дома, а Новый год отмечается с друзьями и знакомыми, дома или в ресторане, и оживленные компании странствуют между дискотеками и барами. Если меню рождественского стола имеет несколько старомодный, крестьянский характер, то на Новый год его стараются сделать настолько изысканным, насколько это позволяет кошелек: в бокале искрится шампанское или игристое вино, на тарелке красуется омар или паштет из морских деликатесов. Когда часы бьют полночь, люди начинают бросать серпантин, свистеть в дудочки, надувать бумажные «тещины языки» и запускать фейерверк со своего балкона или из сада, а потом, сентиментально вспоминая год уходящий, прощаются с ним и дают себе обещания на новый год. Вообще этот праздник по традиции шумный, громкий. А в былые времена даже устраивали «новогоднюю пальбу» из ружей и мушкетов для того, чтобы отпугнуть нечистую силу.
Празднование Нового года во многом сложилось под влиянием радио и телевидения. Пока существовало радио, люди, затаив дыхание, слушали, как известный шведский актер декламировал стихотворение Альфреда Теннисона «Новогодние колокола», а колокольный звон кафедральных соборов по всей стране возвещал наступление Нового года. Сейчас многие усаживаются у телевизоров и смотрят новогодние программы, в которых скетчи и художественные фильмы перемежаются с передачами на серьезные темы» [131] .
Однако еще в 1930–40-е годы празднование Нового года в Швеции носило более камерный, домашний характер. Об этом пишет в своих мемуарах знаменитая шведская актриса Ингрид Бергман. Оказавшись в Голливуде, она увидела совершенно иные традиции, отличавшиеся от привычных ей шведских. «В Швеции этот день для всех совсем особый. Семейный день. Вы остаетесь дома. Ждете полуночи. Разговариваете о прошлом, о том, что может принести будущее; ну и, конечно, даете всякого рода зароки, вроде «бросаю курить» или что-нибудь похоже. А потом, когда наступает полночь, во всех церквах по всей стране раздается колокольный звон. По радио известный актер Андерс де Валь читает обычно стихи Теннисона о колокольном звоне. Все это слышится из громкоговорителей, установленных на всех улицах Стокгольма. Нет даже необходимости включать радио дома» [132] .
До наших дней дошла традиция давать под Новый год зарок, и стихотворение «Новогодние колокола» английского поэта викторианской эпохи по-прежнему читают самые известные шведские артисты.
От Рождества ведут отсчет другим церковным праздникам, многие из которых «обросли» мирскими традициями и обычаями и обрели типично шведские черты. Это Крещение, Благовещение, Пасха, Вознесение, Пятидесятница, день Всех Святых. Крещение шведы называют тринадцатым днем Рождества, или Эпифанией (Богоявлением); в Западной Европе он называется праздником трех королей. Благовещение – «день вафлей», когда в Швеции выпекают и едят большие круглые вафли. Четверг, на который выпадает Вознесение, всегда – выходной день. А в конце октября – начале ноября, на день Всех Святых, принято вспоминать умерших и посещать кладбища, украшая могилы родных и близких цветами и зажигая на них свечи.
Разнообразные обычаи связаны с празднованием Пасхи. В лютеранской церкви нет постов, хотя само название «пост» сохранилось в календаре и дошло до современных шведов в виде одной кулинарной традиции. «… Витрины кондитерских начинают заполняться специфически шведскими мучными изделиями, которые назваются предпасхальными, или масленичными, булочками, а в Стокгольме они известны под названием «semla». Раньше их полагалось есть на сладкое по понедельникам или вторникам во время пасхального поста. Положив булочку в глубокую тарелку, ее заливали горячим молоком со сливками и посыпали сверху корицей. Теперь эти булочки очень часто едят просто так, без молока, например, на работе во время перерыва на кофе. Эта кулинарная традиция, заимствованная у немцев, укоренилась в Швеции в XVIII веке и даже нашла свое отражение в шведской истории, послужив причиной смерти короля Адольфа Фредрика. Он умер в 1771 году, в один из понедельников Великого поста, объевшись, между прочим, масленичной булочкой, которую он ел, запивая шампанским» [133] . Масленичная булочка действительно очень масляная, жирная. Она выпекается из пшеничной муки, на ней срезают верхушку и заполняют углубление миндальной массой и взбитыми сливками. Затем «крышечку» опускают и посыпают сахарной пудрой.
Праздничная символика Вербного воскресенья связана у шведов с березовыми прутьями, украшенными разноцветными пушистыми перышками. Целые охапки таких веток выставляют к Пасхе на рыночных площадях. Традиционным пасхальным украшением шведского дома стали, кроме веточек березы, и желтые нарциссы. Вообще, цвет праздника – желтый, а на поздравительных открытках обычно изображаются желтые цыплята, только что вылупившиеся из яйца. Конечно же, существует обычай красить пасхальные яйца, но он распространен не повсеместно.
Летние радости
30 апреля, в ночь на 1 мая, шведы празднуют день святой Вальборг, который давно утратил свой религиозный смысл, как и день святой Люсии, сделавшись символической встречей весны. Ян Мортенсон так описывает череду праздничных дней на фоне ненастной северной погоды: «Издавна привычная осенняя хандра завладела мною, она всегда тихонько подкрадывается, когда прозрачно-хрустские октябрьские утра исчезают в дождевых шквалах поздней осени и циклоны с исхлестанных штормами просторов Мирового океана бесконечной чередой идут в атаку на Скандинавию. В такие дни отчетливо понимаешь, что до хорошего еще ох как далеко, пока будет только хуже становиться, к зимнему солнцестоянию дневной свет совсем зачахнет. Мрак и холод медленно, но неумолимо ширятся, грызут, словно злые тролли, золотой солнечный диск. Одна радость – Рождество, а за ним по календарю с натугой ползут тяжкие рабочие недели, и нет им конца-краю, однако все ж таки забрезжит когда-нибудь бледный апрельский свет и боязливо, робко придет весна с ее капризной погодой, такой же капризной, как накануне Ивана Купалы. Сколько раз в последний апрельский вечер я дрожал на снегу и морозе под Гуниллиным колоколом на Слотсбаккен в Упсале, меж тем как хор «Альменна сонген» воспевал в промозглом сумраке «Весенние свежие ветры»…» [134]
Первый майский день в Швеции действительно еще не несет теплой погоды, и студенты самого старинного университетского города Упсалы чествуют приход весны весьма условно. Улицы городов заполняются учащимися в белых фуражках, повсеместно звучит хоровое пение, исполняются песни о весне, люди разжигают огромные костры, чаще всего на некотором возвышении, откуда они будут видны издалека. Вальборг – это святая Вальпургия, католическая святая, дочь англосаксонского короля VIII века и монахиня. В Германии Вальпургиева ночь считалась временем шабаша. Этнологи полагают, что шведские весенние костры обязаны своим происхождением германской традиции изгнания ведьм вальпургиевыми огнями. Раньше всего этот обычай укоренился именно в Стокгольме, так как со времен Средневековья в городе проживало много немцев.
День Первого мая по-прежнему отмечается шведами как день международной солидарности трудящихся, в который проводятся демонстрации с транспарантами, знаменами и оркестрами.
Самый популярный праздник после Рождества – это, пожалуй, «Мидсоммар» (Midsommar), день середины лета. Празднуют самую короткую ночь в году, кульминацию лета, со всеми его радостями и щедрыми дарами. Дата приходится на Иванову ночь, или Ивана Купалу, как называли в народе пророка и крестителя Иоанна Предтечу. Его Рождество (24 июня) совпадает с днем летнего солнцестояния.
Прославление летней природы в Швеции получило гораздо больше значения, чем в других европейских странах. В шведской литературе и искусстве в целом образ лета приобрел особый смысл, стал символом подлинных радостей жизни. Шведский художник с мировым именем, Андерс Цорн, запечатлел в конце XIX века традиционное празднование середины лета в своей родной провинции Даларна на картине «Танец в Иванову ночь». Мы видим светлую летнюю ночь, красные деревянные домики, майское дерево, увитое зеленью, и кружащиеся в танце пары, написанные в импрессионистической манере. Нельзя не вспомнить и о фильмах Ингмара Бергмана «Летняя игра», «Лето с Моникой», где скоротечное шведское лето – стержень, вокруг которого организовано действие и все события в жизни героев. По словам кинокритика Йорна Доннера, много писавшего о творчестве Бергмана, нужно понять, что такое лето на Севере, как его ждут и любят. «Летнее солнцестояние, ночь середины лета – средоточие всех летних даров. Жизнь тогда в самой своей силе, тьма – где-то вдали» [135] . В фильме «Земляничная поляна» главный герой на склоне лет встречается со своей юностью, и метафора ее – земляника в нагретой солнцем траве. Шведская мечта о свободе – почти всегда летняя мечта, а любовь к летней природе, как заметил Йорн Доннер, это томление по обетованной земле, по недостижимому раю.
Середина лета отличается особым ритуалом празднования (танцуют вокруг «майского дерева») и, разумеется, особыми блюдами на праздничном столе. Едят селедку с молодой картошкой,
