на вербовку, если убеждается, что потенциальный агент не является подсадной уткой. Штаб-квартира ЦРУ в Японии не дремлет, в ней работают способные люди.
Менее престижно, и все же достойно высокой похвалы, завербовать японского агента — сотрудника МИД, любого министерства, работника американской военной базы, полиции, бизнесмена. Тех офицеров КГБ, кто сумел выполнить поставленную задачу и не быть пойманным с поличным, ждут повышение в звании, новые зарубежные командировки. У неудачников перспективы значительно скромнее.
Задачи КГБ далеко не исчерпываются вербовкой. В их число входит добывание секретной политической, экономической, научно-технической информации, тайная закупка и переправка в Союз новейших компьютеров, приборов, других технических средств, в которых остро нуждаются военная и гражданская отрасли промышленности. И еще одна почетная, на сей раз контрразведывательная, миссия — обеспечить надежную слежку за самими офицерами политической и военной разведок, не говоря уж о дипломатах и журналистах. Вдруг кто-нибудь из них захочет переметнуться на американскую сторону и раскрыть вражеской разведке то, что ей не положено знать? Побеги на Запад приносят противнику не только пропагандистский успех. Как правило, они причиняют более значительный вред, ставя под угрозу агентурную сеть и судьбу наших разведчиков.
Принято считать, что элита советской разведки работает на Западе, в первую очередь в США. Возможно. Но Японию также не обделили асами Первого управления КГБ и талантливыми офицерами ГРУ. Мне вспоминается покойный генерал Животовский, который заложил фундамент агентурной сети на Японских островах в пятидесятые годы. Я встречался с ним, когда приезжал в составе профсоюзных делегаций. Рафинированный интеллигент, прекрасно игравший на фортепьяно, в совершенстве владевший английским, он к тому же обладал еще одним редким в то время для советских дипломатов качеством — слыл мастером игры в гольф. Последнее давало возможность устанавливать близкие контакты с зарубежными дипломатами и военными. Спустя четверть века, встретившись с ним случайно в Москве на Тверском бульваре, я поделился житейскими неприятностями. Он дал домашний телефон, обещал помочь. Я долго раздумывал, а когда позвонил, его уже не было в живых. Спорт не спас талантливого разведчика от нервных перегрузок.
Резидент КГБ в начале шестидесятых Юрий Иванович Попов в отличие от Животовского не был импозантным человеком. Его согнула болезнь, искривившая позвоночник. Но она не смогла помешать ему любить жизнь. Резидент не прочь был при случае посидеть за стаканом виски, поиграть в тесной компании в преферанс. Однако к числу его главных достоинств относились такие качества, как незаурядный ум и невероятная работоспособность. Он иногда возвращался домой на рассвете, с тем чтобы в девять утра снова исчезнуть за железной дверью своего посольского кабинета. О его заслугах можно только гадать. Вероятно, генералу удалось сделать многое. Не случайно впоследствии Попов получил назначение на пост резидента в Швейцарии — стране, где с довоенных времен находились европейские центры разведок мира.
Самый яркий след в памяти оставил другой резидент — полковник, в будущем генерал, Георгий Петрович Покровский. Он сменил Попова на этом посту. Жора, как мы звали его за глаза, сочетал в себе достоинства предыдущих коллег с завидными собственными. И прежде всего такими, как доброе отношение к людям, бескорыстное стремление помочь им в непростых ситуациях зарубежной жизни. В силу советских порядков ему была дана огромная власть над нашими гражданами в Японии. Он не спешил воспользоваться ей во вред.
Милой, отзывчивой была и его жена Муза. В силу своих человеческих качеств эта семья притягивала к себе как магнитом. Дружба с четой Покровских выдержала испытание временем. Когда в 1972 году ЦК КПСС по инициативе КГБ принял решение о досрочном отзыве меня из Австралии, Покровский, теперь уже генерал, нашел в себе мужество вопреки воле высокого начальства письменно поручиться за мою благонадежность. В брежневские времена сама по себе попытка защитить человека, лишенного «политического доверия» волей высоких инстанций, была настоящим гражданским подвигом.
Впрочем, у генерала было немало и прочих достоинств. В их числе высокий профессионализм в работе. Он прекрасно владел тремя иностранными языками: английским, французским и даже… японским. Закончил японское отделение Московского института востоковедения в годы Отечественной войны. А уже в 1947 году совсем молодым был направлен на работу в Соединенные Штаты Америки. Пять лет за океаном пролетели незаметно. Незаметно потому, что все это время не было ни одной свободной минуты. Началась и набирала силу холодная война. США — недавний союзник и друг — превращались в противника, а затем и вовсе стали врагом номер один, когда вспыхнула корейская война. Вопреки всем срокам, установленным ЦК КПСС, заменять Георгия Петровича не торопились. На то были веские причины. Вряд ли мы узнаем обо всех операциях, которые провел в Америке молодой чекист. Но об одной из них, пожалуй, стоит упомянуть. Благодаря информации, которую ему удалось добыть, Центр смог спасти от полного уничтожения с воздуха жизни солдат и офицеров целой советской дивизии в Корее.
За Соединенными Штатами были работа в Индии, учеба в Дипломатической академии, да мало ли что еще! Способный советский разведчик, видимо, привлек внимание штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Там давно и пристально наблюдали за ним и, в конце концов, приняли решение организовать похищение советского резидента в Японии. Надо констатировать: ЦРУ не приходилось занимать опыта в проведении таких операций, но к этой готовились особенно тщательно. Выполнение ее поручили трем асам разведывательного ведомства: Дэвиду Мерфи — начальнику русского отдела ЦРУ и двум сотрудникам, Калдерону и Томасу Райану, чьи должности остались для советской стороны неизвестными. Тройку похитителей снабдили всем необходимым, среди прочего специальным мешком, куда предполагалось затолкать жертву, двумя атташе-кейсами с набором шприцев и ампул, предназначенных для «отключения» похищенного. Надо ли говорить, что все трое в физическом плане не принадлежали к числу слабаков. Особенно Мерфи. Он в ЦРУ пользовался известностью и как опытный профессионал разведки, об успешных операциях которого по всему миру позднее напишут книгу, и как отличный спортсмен. Правда, не каратист. В то время в Америке еще не были популярны восточные боевые искусства. К операции в Токио подключили и японского агента американской разведки Масаки Мацумото. В его задачу входил хронометраж жизни и работы советского резидента: в какое время выезжает из дома на работу, что делает в течение дня за пределами посольства, когда по вечерам возвращается домой. В дом, где снимал квартиру Покровский, подселили одного из тройки — Калдерона. Он должен был «по-соседски» познакомиться с ним, войти в доверие как приятный в общении, расположенный к нему человек. Казалось, учтено все, промахи исключены. В Вашингтоне уже готовились к настоящей сенсации — в Японии сбежал резидент советской разведки! Он попросил политического убежища в США! О предстоящем успехе ЦРУ были информированы в строго секретном предварительном порядке трое особо доверенных журналистов в Америке и Европе. В их задачу входило после получения сигнала обрушить сенсацию на читателей в западных странах. Знать бы авторам, уверенным на сто процентов в своем опыте и успехе, русскую пословицу «и на старуху бывает проруха»! Да куда там!
При разработке акции в Лэнгли допустили сразу несколько ошибок. Во-первых, не информировали о грядущем похищении хотя бы высших руководителей японских спецслужб. Во-вторых, трио асов разведки выехали в Токио под видом бизнесменов, то есть без дипломатических паспортов и к тому же под своими подлинными фамилиями. В-третьих, не учли личного мужества Покровского, которое он, тогда еще почти юноша, проявил в Америке при попытке спецслужб скомпрометировать его, а затем завербовать. Главный инициатор попытки заработал сокрушительный удар, который вывел его из строя на несколько часов. Жора недаром сочетал занятия разными видами спорта с боксом. Тренером в его московской учебной группе был Михайлов — чемпион СССР и кумир болельщиков всей страны.
Были допущены и ошибки помельче, на сей раз самими участниками операции. Объект «охоты» имел обыкновение допоздна засиживаться на работе. Легко понять: резидент — не рядовой сотрудник разведки, ему необходимо каждый день подводить итоги полученной информации, проверять ее достоверность, встречаться самому с наиболее ответственной агентурой, составлять шифровки в Москву и делать многое- многое другое. Как-то, приехав около полуночи домой, он застал в коридоре Калдерона. Поздоровались и расстались, пожелав друг другу спокойной ночи. Через день или два встреча повторилась в то же самое время. Это не могло не насторожить. Когда то же случилось в третий раз, стало очевидным: будь готов ко всему! На этаже его снова встретил сосед. Он стоял, согнувшись, и держался за грудь.
— Плохо с сердцем, — пожаловался он. — Не могу двигаться. Очень прошу, пройдите в квартиру,
