требует установить контроль над рождаемостью. Что еще?
— Лучше, чем открывать дома для сирот, ввезите больше техники из-за рубежа. Распахните двери перед иностранным капиталом! Я не защищаю западное общество. Но я и не против него. Я не выступаю за союз с бедными и передел богатства во имя свержения нынешних устоев. Хотите знать мой общественный идеал? Поживите в созданной мной обители. Это прообраз будущего общественного устройства на нашей планете.
Прообраз… Как он выглядит не с трибуны, а в реальной жизни? Милая белая девушка ведет меня в кабинет члена руководства
ашрама
, ответственного за связи с прессой. Как раз ему и предстоит ознакомить меня подробнее с моделью будущего общества. Здесь все по-иному, чем за воротами
ашрама
. Даже климат. Нет сухой
пунской
жары, кожа ощущает нечто вроде прохлады. Достигается это за счет многочисленных фонтанов и ручейков. Кругом цветы, зелень лужаек. Словно в раю. Такую красоту мне довелось увидеть один лишь раз — во дворце короля Афганистана Дауда в конце шестидесятых годов, куда был приглашен на обед советский премьер Алексей Николаевич Косыгин и лица, сопровождавшие его в ходе официального визита. Там только не было молодых девушек и парней, которые лежали бы на траве под раскидистыми кронами деревьев, танцевали, пели под банджо или гитару. Зато в изобилии столы были уставлены самыми экзотическими блюдами — мясными, сладкими и, конечно, орехами, изюмом, курагой, фруктами. И над всем этим сказочным гастрономическим изобилием летали большие зеленые мухи. Король и Косыгин проследовали в здание дворца, нас пригласили к столам в парке. Мы были голодны, стали есть. В итоге в Москве я очутился в специальном изолированном боксе инфекционной больницы на Соколиной горе с предварительным диагнозом «холера». Неделю пищу подавали в маленькое окошко сестры в масках и резиновых перчатках. К ней прилагались антибиотики — по 36 таблеток в день. В конце концов холеры не оказалось. Ко мне приехала на машине жена, я вылез из окна первого этажа и сбежал из больницы. После этого пришлось лечиться полтора месяца в «кремлевке». На Соколиной горе врачи убили в моем организме всю полезную флору. Спасибо им, что не угробили вместе с бактериями меня.
В
ашраме
на лужайках не было ни столов с яствами, ни зеленых мух. Кормили здесь добротно, но просто. К услугам верующих имелось чистенькое современное кафе. Мой милый гид не преминула завести меня туда по дороге в офис. Увидели мы многое другое, чего не было в королевском дворце, библиотеку, школу, парикмахерскую, салон модной одежды, издательство и мастерские. В них работали прихожане, — работали, когда было настроение. Увидели и комфортабельные жилые помещения. В них обитали паломники, особо приближенные к
Раджнишу
. Остальные жили в городских гостиницах, где имелись кондиционеры, рестораны с изысканными кушаньями, бары с шотландским виски. Русскому человеку не дано понять всю прелесть виски со льдом или содовой. Не потому, что он не «дорос» до этого напитка. Просто у нас нет испепеляющей жары летом, когда требуется ледяной «
лонг
дринк
». Зимой тем более нет нужды привыкать к иноземному напитку. Хватанул пару стопок привычной водки — и сразу согрелся. Последователи
Бхагвана
— состоятельные люди.
Ашрам
— место для избранных, голытьбе, даже западной, путь сюда наглухо закрыт. Чтобы стать членом секты, надо не только подобающим образом содержать себя, но и пожертвовать крупную сумму в фонд «города спасения».
— Видите там высокого бородатого мужчину? — вдруг оживляется моя спутница. — Это принц
Уэлф
, родственник английского принца
Чарлза
. Приехал в
ашрам
вместе с женой и дочерью и вот уже пять лет живет здесь.
Я спрашиваю, можно ли с ним поговорить.
— Почему бы нет, если он согласится.
Принц не стал возражать против интервью, быть может, потому, что ему доселе не приходилось беседовать с советским журналистом.
— Как получилось, что я здесь? Сначала мы с женой и дочкой жили в Мюнхене, где я делал деньги. Как-то приехали отдохнуть в Индию и надолго застряли здесь. В
ашраме
я познал иную жизнь. Освоил целый ряд профессий, чуждых в обычных условиях для аристократа. Работаю в мастерских — мы производим мыло, шампунь, сыр, одежду и продаем все это в наших магазинах. Дочь, Таня, учится в школе. За четыре года она получила столько знаний, сколько не получишь и за десять лет в обычном учебном заведении на Западе. Учителя здесь — профессора из Европы.
— Как реагируют родственники на такую жизнь?
— Засыпали письмами, зовут обратно в Европу.
— Ну а вы?
— Отвечаю, что мне хорошо и тут. За пять лет только дважды навестил их, и то буквально на несколько дней. Планы на будущее? Пока не задумывался над этим. За меня все решает
Бхагван
. Я обычно поступаю так, как он говорит.
Мы идем с гидом дальше. В самом деле, комментирует она, чем ему плохо здесь? Занимается философией, познанием самого себя, овладевает карате. И никаких обязанностей — ни общественных, ни светских. Разве не в этом настоящее счастье? Даже думать над чем-то мирским ему не приходится. Учитель давно подавил наше мирское «я». Он постоянно говорит: «Я должен убить вас, чтобы вы возродились. Здесь не демократическая вольница. Я требую беспрекословного подчинения моим приказам».
Странный, незнакомый мир окружает посетителя в
ашраме
. Мужчины и женщины болтаются без дела. Кто-то бренчит на гитаре, напевая вполголоса модную песенку, двое бородатых глядят друг на друга влюбленными глазами. Это супружеская пара. Где же те, кто работает? Не на ЦРУ, а хотя бы на обитель в ее мастерских. Что касается американской разведки, вряд ли ей найти среди такого контингента людей подходящих для серьезной и сложной профессии агента. Мой гид рассказывает, что поклонники
Раджниша
— пестрый человеческий сплав из неудачников бизнесменов, интеллектуалов, стремящихся познать истинный смысл жизни, экзальтированных вдов, «разведенок», бывших террористов и курьеров наркотической мафии.
Указать на кого-то конкретно она не может или не хочет. Да и времени нет на расспросы. Мы, наконец, в конторе. В приемной офицера по связи с общественностью молодой человек застыл в страстном поцелуе с женщиной, сидящей у него на коленях. Гид проводит меня в пустой кабинет и просит подождать несколько минут.
— Офицер очень занят, но я предупрежу его о вашем приходе.
Эдак минут через десять в кабинет входит его хозяин. Тот самый, у которого в приемной на коленях сидела девушка — его секретарь.
— Надеюсь, вы уже кое-что видели в
ашраме
. И теперь хотите узнать о нашей жизни подробнее? — спрашивает он. — Жизнь как жизнь, с ее огорчениями и радостями и, главное, с экспериментами.
Я прошу его рассказать подробнее об экспериментах.
— Пожалуй, начну с того, что все у нас учатся. Дети занимаются в
антишколах
, никакой обязательной программы, никакого принуждения. Делай, что хочешь, к чему стремится душа. Любишь математику — решай задачи, склонен к живописи — рисуй целый день. К услугам детей самые лучшие учителя, живущие в обители. Среди них известные ученые, доктора наук.
Антишкола
для них интересный эксперимент.
Молчу, но мне немного не по себе. Можно, если ты хочешь, играть своей жизнью. Взрослый человек сам ответственен за свои поступки. Но ломать все то, что сложилось веками, делать игрушку из жизни детей…
— Ну а взрослые? — нарушаю затянувшееся молчание. — Чему и где учатся они?
— Прежде всего изучают основные положения учения
Бхагвана
. Это далеко от того, что постигаешь в один присест. Философия учителя впитала в себя квинтэссенцию индуизма в сочетании с наиболее важными постулатами христианства, буддизма и мусульманства.
Бхагван
выше Иисуса и Моисея, выше Будды, Аллаха и Шивы. Он, как пчела, перелетает с одного цветка на другой, собирая нектар.
— Что еще интересует последователей
Раджниша
?
