пожалуй, не потребуется — ведь у тебя глаза в темноте видят как у кошки. Пошли!
Широко шагая, отец пошел на юго-восток. Раз он приостановился, чтобы Бадж мог его догнать, и сказал:
— Оно упало где-то около того места, которое мы огородили для старушки Бауры.
— Ой, а вдруг оно повалило нашу загородку?
— Оно могло наделать еще больше бед, — хмуро отозвался отец.
Скоро они почуяли запах эвкалипта, а потом увидели на земле его ствол и яму на том месте, где он раньше стоял. Несколько деревьев поменьше были выворочены с корнями и свалились вместе с ним.
— Загородку он поломал, — сказал отец, когда они осмотрелись, — но, к счастью, упал так, что завалил пролом. Могло быть хуже.
Однако случилось самое худшее: от падения эвкалипта пострадала Баура. Он ее не задавил, но обрушился на сарай, где она стояла, и теперь она была зажата под огромным суком.
— Найдешь дорогу домой, сынок? Тогда беги принеси топор, — сказал отец решительно, тщетно попробовав сдвинуть с места верхушку эвкалипта, лежавшую на сарае. — Авось, пока ты сбегаешь, мне все-таки удастся сдвинуть хоть часть тяжести. Объясни маме, что случилось.
Уходя, Бадж слышал, как старая Баура жалобно мычала. По дороге он даже поплакал, думая о ней, и вовсе не стыдился этих слез. Бадж вспомнил, что ее последняя телка, которой был уже год, убежала и пропала в лесу, — отец решил, что ее там ужалила змея. Так что другой коровы у них уже не будет. Ох, нельзя, чтобы она умерла!
— Я так и знала! — вскрикнула Крошка мама, когда Бадж прибежал домой. — Я вдруг почувствовала, что дерево задавило нашу бедную Бауру, и собиралась идти туда.
Мать действительно была уже одета. Они взяли топор и еду, а по дороге набрали ведро воды из ручья.
У отца лицо было какое-то странное, оно казалось совсем белым в свете звезд. Он стоял на четвереньках, подпирая спиной большой сук упавшего эвкалипта, чтобы он не всей тяжестью давил на корову.
— Не надо, Дэйв! Это уж слишком! — крикнула Крошка мама.
— Вы обрубите… несколько сучьев… пока я буду удерживать его… — задыхаясь, с трудом выговорил отец.
Бадж уже представил себе, как он работает топором, но мать опередила его. Уступив ей топор, он пробовал помочь отцу, подлез под ветвь, чтобы принять и на себя часть тяжести, но вздрагивал и жмурился при каждом ударе топора, который, врезаясь в дерево, заставлял несчастную Бауру мычать еще жалобнее.
Потом топор взял отец. Баура скоро была освобождена и уже пыталась подняться. Ей помогли встать, но видно было, что ноги ее не держат.
— Может, ей попить хочется?
Бадж взял ведро с водой и сунул ей под морду, а отец с матерью поддержали Бауру. И все обрадовались, когда она не только напилась, но даже поела немного отрубей из мешка.
— Ну, папа, если она ест, значит, все в порядке, — сказал Бадж, когда корову осторожно уложили опять на землю.
— Посмотрим. Оставим ее здесь до утра. Конечно, доить не будем. И рано утром придем взглянуть, как она. А теперь нам всем надо соснуть.
— Раз молока не будет, чем же кормить Тикки? — сокрушался Бадж.
Тикки был его новый любимец, детеныш опоссума, упавший с высокого дерева, — вероятно, его мать схватил ястреб. Бадж уже научил его лизать варенье маленьким язычком и пить молоко — пока это составляло единственную пищу Тикки.
Крошка мама отозвалась непривычно суровым тоном:
— Не одному только Тикки плохо придется, если наша Баура… — Она отвернулась, не договорив.
Когда они шли домой, золотой серп луны всплыл над вершиной темного холма.
5. СЛЕДЫ КОПЫТ
Бадж проснулся, когда солнце только-только еще осветило Три кулака. Дома никого не оказалось, стол был не убран после завтрака, а на огне грелась его каша.
Поев и умывшись, Бадж налил в крышку от жестянки вчерашнего молока и пошел к ящику, где жил его любимец. Тик-ки вылез из своего теплого гнездышка и, быстро пробежав по плечам и руке Баджа, принялся жадно лакать молоко.
— Ай, как щекочут твои коготки! — сказал ему Бадж. — Хорошо, что тебе по вкусу это молоко, больше нечего тебе дать. Попробуй еще съесть кусочек лепешки, с которой ты слизал варенье, озорник. А потом я тебе принесу пожевать молодых листьев.
Он вышел из дому, чтобы идти на выгон, где они оставили Бауру, но увидел, что родители возвращаются уже оттуда, и еще издали закричал:
— Ну как она, наша старушка?
Солнечным утром всякая беда кажется не такой страшной, как ночью, и теперь Бадж был уверен, что Баура поправится.
— Пока неважно, — отрывисто сказал отец. — Пойдем вытащим санки и привезем ее на них домой, здесь выхаживать ее будет легче.
Они вытащили самые большие санки, сделанные из развилистого ствола. Отец начал связывать жерди, а Бадж с матерью набивали мешки листьями папоротника, чтобы положить их сверху, тогда корове мягче будет лежать.
— Привести Принца? — спросил Бадж, когда все было готово.
— Нет, погоди, сынок. Сначала надо решить, куда мы ее поместим.
За домом между двух деревьев была прилажена прочная перекладина, на которую отец обычно вешал мешки с мясом, если охота была удачной. И вот над этой перекладиной он теперь соорудил навес из коры и подвесил к ней что-то вроде веревочного гамака.
— А это зачем, папа?
— Чтоб ногам было легче держать ее, сынок. Я не знаю толком, что у нее повреждено, но так ей будет удобнее.
Крошка мама высунула голову в отверстие, заменявшее окно.
— Уже поздно, — сказала она. — Пожалуй, сначала пообедаем, а потом уж пойдем за Баурой.
Уныло возвращались они в этот день с луга домой. Оказалось, очень нелегко взгромоздить Бауру на сани, а потом сдвинуть их с места. Принц не мог один с этим справиться, пришлось привести еще и Алмаза.
Вел лошадей отец, а Бадж и мать шагали сзади, следя, чтобы сани не занесло в сторону. Уже смеркалось, когда они добрались до дома. И, несмотря на сильную усталость, пришлось им втроем всей тяжестью налечь на веревку и так дюйм за дюймом поднимать Бауру.
В конце концов корову подвесили в гамаке так, что ноги ее касались земли, но не несли на себе тяжести тела.
— Можно увести Принца? — со вздохом спросил Бадж, жаждавший отдыха.
— Да. Теперь покормим ее, и ей станет лучше.
Все трое смотрели, как корова подбирает языком лакомую еду из старой цинковой лоханки, и уверяли друг друга, что она непременно выздоровеет.
— Иди распряги лошадей, — сказала наконец Крошка мама Баджу. — Чай готов.
Бадж пошел, но когда вернулся, то уже не мог есть от усталости. Он выпил чаю и лег спать. Засыпая,
